— Я никогда не видел его лица. Сегодня увижу в первый раз.

— Я не понимаю вас.

— Вы это уже говорили. Вы начинаете надоедать мне. Не удивительно, что Эдуардо позволял вам только лежать на спине.

Она с облегчением вздохнула, когда экипаж остановился перед домом. Швейцар-негр во фраке и белых перчатках открыл дверцу и помог им выйти. Она ощущала руку Тайрона на своем локте…

— Не забывайте, кто я, или вы пожалеете, — пробормотал он сквозь зубы.

— О, я знаю, кто вы, — пробормотала она в ответ. — Вы та причина, почему дети молятся по ночам.

Он еще крепче сжал ее локоть.

— Вы ближе к истине, чем можете предположить. А теперь пойдем искать нашу жертву.

16

В доме было полно людей. Изнуряющий зной не помешал гостям одеться во все самое нарядное. Филадельфия сразу же обратила внимание на то, что дамы одеты в платья из сатина, шелка и кружев, сшитые по последней парижской моде. Они выглядели великолепно и усердно обмахивались веерами. Собственное платье она ощущала как власяницу, надетую на голое тело. Она невольно вспомнила правила поведения, которые внушали в закрытом пансионе, утверждавшие, что дамы никогда не потеют. «В данный момент, — подумала она, — я вся блестящая от пота». Все двери, выходящие на галереи, были распахнуты, чтобы дать проникнуть ветерку с реки, но это не приносило облегчения. Новый Орлеан в августе был не очень подходящим местом для демонстрации мод.

— Пройдемте сюда, — сказал Тайрон. Он не слишком деликатно подтолкнул ее к мраморному камину. Филадельфия мимоходом заметила, что экран убран и вся внутренность камина заполнена корзинами с цветами и карликовыми фруктовыми деревьями, привезенными из оранжерей.

Когда Тайрон остановился перед мужчиной и женщиной средних лет, Филадельфия не без удивления заметила, как элегантно он поклонился, обратившись к мужчине:

— Добрый вечер, полковник де Карлос.

— Тельфур! Я и не знал, что вы вернулись.

— Только приехал. — Тайрон повернулся к жене полковника, маленькой женщине с безупречной кожей и густыми темными волосами, уложенными так, как это было модно лет десять назад. — Миссис де Карлос. — Тайрон взял ее руку и поднес к губам. — Вы, как всегда, очаровательны.

Темные глаза дамы вспыхнули от удовольствия и перешли с Тайрона на Филадельфию.

— А вы, я вижу, как всегда, заняты. Вы познакомите нас?

Тайрон кивнул.

— Конечно. — Он слегка отступил, выдвигая таким образом Филадельфию вперед. — Я весьма рад представить вам мисс Филадельфию Хант, недавно приехавшую из Чикаго. Моя новая подопечная.

На лицах де Карлосов выразилось изумление. Первой нашлась жена полковника.

— Вам поручают опеку над молодой леди?

— Фелис! — сквозь зубы произнес полковник и укоризненно глянул на жену. Потом он покровительственно посмотрел на Филадельфию. — Моя жена хотела сказать, что месье Тельфур взял на себя дополнительную ответственность. Он такой занятой человек, который редко проводит в городе больше нескольких недель. Но теперь, я полагаю, все изменится при наличии такой опекаемой. Ваша племянница?

Тайрон вел себя вполне изысканно.

— Дочь недавно скончавшегося коллеги. Конечно, я берусь не за всякое благотворительное дело.

Он неожиданно улыбнулся, с видом человека, выдавшего хорошую шутку, которую никто, кроме него, оценить не может. Филадельфия поняла это, бросив взгляд на чету де Карлосов, убедилась, что и они это поняли.

Испытывая сочувствие к этой смущенной молодой женщине, Фелис де Карлос положила свою маленькую мягкую руку на руку Филадельфии.

— Вы не хотите прогуляться со мной? Если вы собираетесь пожить в нашем городе, вас надо представить.

— В этом нет необходимости, — безапелляционно объявил Тайрон. — Мисс Хант и я только начинаем знакомиться друг с другом. Возможно, позднее она захочет заводить новые знакомства. Вы нас извините?

И он грубовато подтолкнул Филадельфию.

— Ну? Что ты на это скажешь?

Полковник де Карлос взглянул на жену.

— Я скажу, что это все равно, что запустить лиса в курятник. Если только Тельфур не вступил на путь исправления, то не исключено, что эта молодая женщина пожалеет, что не осталась в приюте для сирот. Хорошенькая она, правда? По-моему, я за двадцать лет не видел таких блестящих волос.

Глаза Фелис де Карлос сузились.

— Я тоже не видела. Не думаешь ли ты…

Полковник искоса посмотрел на жену.

— Тельфур, конечно, сущий дьявол и негодяй, но он не станет вводить такую женщину в добропорядочный дом.

Тем не менее скептическое выражение лица его жены заставило полковника обернуться и посмотреть вслед той паре, которая перешла в соседний зал, где стояли накрытые столы с прохладительными напитками. «Нет, — подумал она. — Девушка отлично держится и явно получила хорошее воспитание. Неприятности начнутся позднее».

Словно вторя его мыслям, жена сказала:

— При той репутации, которую имеет Тельфур по части женщин, ему лучше нанять ей компаньонку, или вскоре девушку нигде не будут принимать.

Тайрон подтолкнул Филадельфию к первому же столу.

— Чего вы хотите? Вы выглядите испуганной, и, будь я проклят, как бы вы не свалились в обморок.

— Очень подходящий разговор, чтобы поднять настроение, — отозвалась она. Возмущение тем, как грубо он с ней обращался, пересилило в ней осторожность. — Я предполагаю, они подумали, что я ваша новая любовница. Подопечная, как бы не так! Вам было бы лучше рассказать им всю правду.

Он изумленно посмотрел на нее.

— Возьмите себе что-нибудь выпить, пока я не передумал насчет того, как успокоить ваши нервы.

Она взглянула на стол, за которым стоял молодой негр-официант. Для дам здесь был богатый выбор прохладительных напитков — сиропы, оранжад, ячменный отвар. Мужчинам предлагались различные вина, прекрасный ром из Вест-Индии, а для янки напиток из виски, льда и мяты.

— Лимонад, — приказала она.

И в памяти вспыхнуло воспоминание, такое неожиданное, что она не могла противостоять. Перед ее мысленным взором возникло красивое смеющееся лицо Эдуардо, когда он помогал ей в ежедневной процедуре протирания ее волос лимонным соком, когда они жили в Саратоге. Эдуардо! Одна мысль о нем отозвалась в ней болью. Где он? Как она сумеет вновь найти его? Захочет ли он, чтобы она нашла его?

— Пейте.

Она с глуповатым видом уставилась на холодный бокал, который протягивал ей Тайрон, потом подняла глаза на него.

— Я не хочу.

На какое-то мгновение, глядя в его непроницаемое лицо, она подумала, что он может сейчас вылить лимонад ей на платье. Однако он спокойно сказал:

— Вам это требуется больше, чем мне. Только пейте медленно.

— Что это?

— Виски, дьявол вас возьми! — пробормотал он. — Пейте!

Она поднесла бокал к губам и сделала маленький глоток. Вкус мяты, смешанный с сахаром, приятно освежил ее рот, и, только когда она проглотила эту смесь, ей перехватило горло.

Тайрон держал бокал у ее губ.

— Пейте еще! Вот так-то лучше, — грубовато сказал он, когда она повиновалась. — Вот этот румянец на ваших щеках привлечет Макклода.

Она побледнела.

— Он здесь?

— Здесь или будет здесь, — проворчал Тайрон. — Вы должны увидеть его. Погуляйте, но не разговаривайте с де Карлосами. Вы не умеете как следует врать.

Он больше не стал смотреть на нее, не подсказал, куда идти и что делать, он просто оставил ее одну.

Оскорбленная и в то же время довольная тем, что хоть на несколько минут избавилась от его общества, она взяла бокал с лимонадом и вышла на веранду, откуда доносилась музыка. Облокотившись на перила, она взглянула на огромный сад, раскинувшийся у дома де Карлосов. В отличие от Старого квартала, здесь, в Садовом районе, они только назывались садами. В густом лесу возвышались старинные дубы, а цветы окаймляли дорожки. Внизу под ней виднелся внутренний дворик, где играли музыканты. На деревьях висели фонарики, освещая танцующие пары.

Она отставила свой бокал и оперлась локтями о перила, слушая испанскую мелодию, которую исполняли музыканты. Когда ее глаза привыкли к полутьме, она разглядела танцующие пары, которые предпочли уединиться в конце сада. У нее на душе кошки заскребли от зависти. В объятиях Эдуардо она раньше испытывала такие минуты.

Танцевальная мелодия затихла, музыкантов наградили аплодисментами, и раздались первые аккорды гитары. Сначала струны звучали тихо и медленно, но постепенно темп убыстрялся, становился все более страстным. Она слушала, и ее охватило непреодолимое желание увидеть Эдуардо. Гитарист своими пальцами будил в ней боль, тоску, она почувствовала, как слезы потекли у нее по щекам, но она их не утирала. Она была одна в этом конце веранды, одна во всем мире, только она и эта великолепная и ужасная мелодия, говорившая о любви, утрате и одиночестве.

Внезапно Филадельфию осенило — открытие было таким четким и абсолютным, что у нее не осталось и тени сомнения. Она встала и принялась вертеть головой в поисках пути вниз, во внутренний дворик. В конце концов она нашла лестницу, подхватила свои юбки и побежала по ней, забыв обо всем на свете.

Когда она оказалась на первом этаже, то еле дышала. Она увидела шестерых мужчин, сидящих под навесом, лица их были в тени. Двое сидели, держа скрипки на коленях, третий с виолончелью, четвертый сидел у маленького пианино, пятый обнимал свое банджо. Но среди них был еще один музыкант, шестой, сидевший позади всех остальных. Но там, где он сидел, тени были гуще, и он смотрелся только силуэтом в белой рубашке. Но она знала мелодию, которую он играл, она уже слышала ее, в том же ритме, и, если бы она слышала ее тысячу раз, все равно знала бы, что никто другой не может исполнить ее именно так.