Джули по-прежнему молчала. Да и как же ей было услышать Элизу, если она сейчас плыла на корабле вместе с Дереком.

Раздраженно покачав головой, Элиза собралась посмотреть, что осталось из продуктов. Внезапно малыш снова захныкал, и она заорала:

– Заткнись же ты, черт возьми! И без тебя тошно!

Обиженный, испуганный, голодный, малыш ударился в рев. Элиза его шлепнула:

– Ты, маленькое отродье, если не замолчишь, я сверну тебе шею!

Джули неожиданно повернулась и взглянула на ребенка.

– Не бей его, – с угрозой в голосе сказала она. – Больше не смей его бить!

– Тогда позаботься о нем, – выкрикнула Элиза. Она сгребла малыша и сунула его в руки Джули. – Успокой его, и пойдем отсюда. Если нам суждено умереть, лучше умрем в дороге.

Она вышла из пещеры и стала осторожно спускаться по каменистому склону. Джули, пошатываясь, двинулась вслед за ней, прижимая к себе ребенка. Малыш доверчиво прильнул к ней и сразу замолчал.

Оглядевшись по сторонам, Элиза наконец вспомнила, в каком направлении поскакал за подмогой Лонни Брюс, решила, что север находится именно там, и медленно двинулась в ту сторону. Полностью положившись на Элизу, Джули пошла следом.

К тому времени когда на равнину опустились вечерние сумерки, жалкое трио находилось все еще неподалеку от места кровавой резни. Вокруг не было ни гор, ни какого-нибудь укрытия, поэтому они легли прямо на песок и, измученные, тут же уснули, не чувствуя холодного, пронизывающего ветра.

На следующее утро Элиза тщательно разжевала кусок сухаря и попыталась скормить малышу получившуюся кашицу. Когда он тут же с готовностью выплюнул все обратно, она закричала:

– Хватит плеваться, маленький ублюдок, у нас и так мало еды!

– Не смей его так называть, – тихо сказала Джули. – Если ты поднимешь на него руку, я убью тебя.

Элиза в изумлении уставилась на свою спутницу, и по ее спине пробежал мерзкий холодок. Неужто Джули сошла с ума? Первым ее побуждением было уйти, оставив и Джули, и ребенка. Но Элизе совсем не хотелось тащиться одной по этой чертовой прерии. И она решила остаться.

Джули выпила воды, но не смогла ничего съесть. Ей не хотелось даже смотреть на еду. Джули ощущала себя лежащей на дне глубокой, глубокой ямы с песочными стенами, которые осыпались каждый раз, как только она пыталась выбраться наружу. Проще всего было остаться в этой яме – пусть песок засыпает ее потихоньку. И в какой-то момент она просто исчезнет под ним.

– Допивай воду и пошли, – сказала Элиза. Она поднялась на ноги, бросила раздраженный взгляд в сторону безжалостно палящего солнца и, ссутулясь, побрела вперед.

Знойный день сменился холодной ночью, а назавтра стало еще жарче. Поздним утром третьего дня, после нескольких часов ходьбы, Элиза внезапно остановилась, упала на колени и зарыдала:

– Я больше не могу идти! Не могу! Мы умрем здесь. – Ее пальцы царапали иссушенный солнцем песок, словно она пыталась найти где-то в глубине источник.

Джули тоже остановилась и уставилась на нее в замешательстве. Мерное гудение, которое заполняло ее мозг последние несколько дней, превратилось в ужасный, оглушительный рев. Она не могла здраво мыслить, не могла говорить. Ей становилось все труднее понимать происходящее. Кто эта женщина?

Джули молча стояла и смотрела на незнакомку, в исступлении молотившую по земле кулаками, а затем наклонилась и положила ребенка рядом с ней. Может, ему тоже захочется поиграть на песке? Но нет, малыш просто лежал и щурился на слепящее солнце, а затем вдруг заплакал.

Джули прикрыла ладонью глаза от нестерпимого света и вгляделась в такие далекие, далекие горы. Они хотели добраться до них перед заходом солнца, но вряд ли им это удастся, если эта женщина не встанет на ноги и не продолжит путь. Хотя сама Джули никак не могла понять, зачем им эти горы.

Джули с трудом растянула пересохшие и потрескавшиеся губы в жалкое подобие улыбки и помахала мужчине, который в ответ бешено замахал ей руками. Он сидел верхом на крупном жеребце и был в чем-то синем… в синем мундире. Джули безучастно наблюдала за тем, как на гребне горы показались и другие солдаты, скакавшие вслед за первым. У одного из них в руках был флаг, который яростно трепало на ветру. Их было две дюжины – одетых в синие мундиры всадников, и они явно спешили именно к ним.

Солдаты спустились с горы и пустили лошадей во весь опор, наполнив знойный воздух радостными, победными криками. Элиза широко раскрыла глаза и стала медленно подниматься. Когда до нее дошел смысл происходящего, надежда тут же придала ей сил – она встала и вскинула над головой изможденные руки. Это же кавалерия! О Боже, это же кавалерия Союза штатов!

– Слава тебе, Господи! – вскричала Элиза, когда высокий крупный мужчина, скакавший впереди, жестом остановил своих спутников и слез с лошади. – Я уже думала, что с нами все кончено, – добавила она дрожащим голосом.

Военные спешились, и тот, кто возглавлял отряд, сделал одному из них знак посмотреть, жив ли ребенок. Солдат взял малыша на руки и сообщил:

– Сержант, он дышит, но, похоже, очень слаб.

Сержант взглянул на Джули, которая все стояла на том же месте и так же бессмысленно улыбалась. Довольно симпатичная женщина, подумал он, хоть и выглядит жалко. Похоже, что она очень… измучена. Наверное, им довелось пережить что-то ужасное. Сержант повернулся к ее спутнице:

– Я сержант Ласкер, командир роты, форт Бауи. Вы из того самого каравана, который вышел из Эль-Пасо две недели назад?

– Да, да! – зарыдала Элиза. – Мы – это все, что от него осталось. – По ее щекам катились слезы – слезы радости, которые солдаты приняли за проявление скорби по ее погибшим спутникам. – На нас напали апачи. Четыре дня назад. Или пять. Я сбилась со счета.

– Ущелье апачи, – вздохнув, сказал сержант. – Черт, если бы знать раньше. Может, смогли бы поспеть вовремя.

– Раньше? – Элиза от удивления захлопала глазами. – Вы слышали о нападении?

– Не о нападении, мэм, – объяснил он, жестом предложив ей воспользоваться его лошадью. – Просто мы слышали, что к нам идет караван. Мы были наготове. Знаете, давайте-ка лучше побыстрее вернемся в форт. Ребенку нужен уход. Мы сможем поговорить по дороге. – Он с тревогой взглянул на Джули. – Что с ней? Вроде она не ранена, но…

– Да ее не поймешь, – отмахнулась Элиза. – Я миссис Элиза Тэтчер, сержант. Мой муж…

– Вот те на! – воскликнул Ласкер. Он в запале сорвал с себя шляпу и с силой швырнул ее на землю. – Вы слышали?! Мы ее нашли! Только трое выживших, и среди них жена капитана. Братцы!

Элиза удивленно уставилась на него.

– Я не понимаю, – медленно сказала она. – Наверное, здесь какая-то ошибка. Мой муж – лейтенант Адам Тэтчер, и он служит на реке Гиле, почти на границе с Калифорнией.

– Нет, мэм! – сияя заявил сержант. – Ваш муж теперь капитан и служит в форте Бауи. Он получил из форта Блисс уведомление о том, что некоторое время назад вы там проезжали, вот нас и отправили вас разыскивать. Капитан непременно хотел вас перехватить, пока вы не укатили дальше на запад вместе с остальными. – Он взглянул на солдата с младенцем на руках и улыбнулся. – Так это и есть ребенок капитана! Вообще-то он надеялся, что вас не прихватит, пока вы до него не доберетесь, но вроде бы все о'кей, а? В форте есть доктор, он о вас позаботится. Ну дела! Наверное, вам тяжеленько пришлось, мэм.

Элиза скромно потупила глаза.

Пока они ехали к форту, Элиза лихорадочно соображала. Джули ведь могла так никогда и не выйти из этого состояния. А если так, что станет с ребенком? Сиротский приют. Но зачем ему в приют, когда она может выдать его за своего сына. Кто узнает правду? Кто станет его искать? Все же погибли. Майлз? Он наверняка тоже умер. Его можно сбросить со счетов. А ведь единственной причиной, по которой Адам согласился жить с ней снова, был именно ребенок – а ребенок мертв. Элизе не хотелось, чтобы ее муж знал об этом, поэтому после родов она не позволила Дереку написать Адаму ни единого слова. Если все будут думать, что Даррелл – ее сын, ее замужество благополучно продлится до тех пор, пока она сама не решит бросить Адама. Если потом ей встретится кто-нибудь получше, ну что ж… Кто может знать, что ждет его в будущем? Но пока, пожалуй, оставить себе ребенка самое разумное для нее решение.

Элиза напомнила себе, что, если бы она не осталась с ними, Джули и Даррелл, может быть, уже давно были бы мертвы. Ей-богу, этот ребенок в неоплатном долгу перед ней – он обязан ей жизнью.

Глава 20

Джули сидела возле узкого окна и задумчиво глядела на улицу. Миловидная женщина, которая вчера вечером приготовила ей восхитительную горячую ванну и дала чистое голубое платье, объяснила, где она находится, но для Джули это ровным счетом ничего не значило.

Она равнодушно наблюдала за тем, как кавалеристы, поднимая тучи песка и пыли, выехали из конюшен и построились на плацу. Зычные голоса офицеров разносились далеко вокруг: «Колонна, левое плечо вперед! Подравняться! Рота, стой!» Все шесть рот выстроились в единый полковой строй: каждая на лошадях своей масти, у каждой своего цвета флажок, прикрепленный к стремени капрала-знаменосца. Солдаты как на подбор – отличная выправка, суровые загорелые лица, почти все с усами, головы повернуты в сторону своего ротного. Ротные командиры отрапортовали адъютанту. Затем адъютант повернул лошадь и, футов пятьдесят проехав бодрой рысью, остановился перед гордо восседавшим на гнедом жеребце подполковником.

Узнделл Мейнз ответил на приветствие адъютанта, они обменялись несколькими фразами, а затем командир произвел смотр гарнизона. Он неторопливо проехал перед полком, развернулся обратно и остановился перед строем. В завершение парада горнисты задрали головы к небу и, блеснув медью на солнце, протрубили отбой.

– Красивая церемония, правда, дорогая?

Джули повернулась и увидела миссис Флору Мейнз, которая стояла в дверях ее крохотной спальни. Эта миниатюрная женщина, казалось, была сама доброта. И, судя по всему, видела в людях только хорошее. Она кого-то напоминала Джули – но кого?