Патриция Хэган - Отважное сердце

– Они наступают! – разнесся над оцепеневшей от страха толпой голос Дерека. – Мужчины, по местам! Женщины, спрячьтесь и готовьтесь заряжать ружья!

Вот так! Они не стали ждать до утра!

Джули перелезла через баррикаду к остальным женщинам, моля Бога о том, чтобы с Дарреллом ничего не случилось. Увидев Сюджин, которая, крепко прижимая к себе обоих младенцев, скрючилась за полуразвалившейся бочкой, она почувствовала волну облегчения.

Мужчины стали стрелять, и вскоре дело наладилось – пустые винтовки отбрасывались женщинам, заряженные передавались обратно. Индейцы, дико крича, окружали фургоны. Их стрелы лились дождем. Вот пролетела одна, затем другая. Джули пришла к выводу, что индейцев не меньше сотни… а в их колонне только одиннадцать мужчин, тринадцать женщин, несколько подростков и дети. Неужели совсем никаких шансов?

Внезапно зажженная стрела попала в тент одного из фургонов. Тут же вспыхнуло пламя. Кто-то поднялся и помчался в ту сторону. Джули узнала Фрэнка Тодди. Дерек крикнул, чтобы он лег на землю, но Фрэнк продолжал бежать, пока стрела не вонзилась ему в правый глаз и он с истошным криком не рухнул навзничь. Его тело еще долго дергалось в предсмертных судорогах, пока он наконец не затих.

На этот раз никто не остановился, все продолжали свою работу – необходимость поддерживать непрерывный огонь и перезаряжать винтовки отвлекала от ужаса происходящего. Если бы не это, они, наверное, уже давно бы сошли с ума от страха. Защищающиеся были обречены и понимали это.

– Они отступают! – вдруг закричал кто-то. – Они отходят в ущелье!

Марта Тодди перелезла через баррикаду, подбежала к мужу и упала возле него, зайдясь от рыданий. Подошел кто-то из мужчин и отвел ее в сторону, мягко приговаривая, что уже ничего не поделать. Пока капитан не скомандовал «отбой», все должны были оставаться в укрытии.

Убедившись, что индейцы ушли окончательно, Дерек повернулся и сделал знак рукой – можно вылезать. Оглядев людей, он поразился тому, какое отчаяние было написано на их лицах. С этими же самыми людьми он когда-то отправлялся из Джорджии. Как же давно это было! Кажется, прошла целая вечность. Тогда они были бодрыми и жизнерадостными. Теперь же, казалось, тот внутренний свет, которым озаряли их надежда и вера, погас окончательно. Дерек глубоко вздохнул, заставил себя успокоиться и произнес:

– Будем ждать утра. Они ушли, потому что уже темно, а они не любят воевать ночью. С рассветом они вернутся, и тогда уж не остановятся, пока все мы не будем мертвы.

– Ну так, черт возьми, сделайте же что-нибудь! – выпалил Колби Бэскомб. – Мы же не можем просто сидеть и дожидаться, пока нас прикончат.

– Не можем, – спокойно ответил Дерек. – Сейчас ты соберешься и поскачешь на север, в форт Бауи, и вернешься оттуда с солдатами.

– Я? – испуганно переспросил Колби, отступая на несколько шагов и в страхе озираясь по сторонам. – Почему я? Они же схватят меня так же, как схватили Кэрригана. У меня жена, дети…

– У всех дети, Бэскомб, – холодно заметил Дерек. – Никому не хочется ехать, но кто-то же должен.

– Да? – со слезами на глазах жалобно промямлил Колби, забыв о мужской гордости. – Ну а что же вы, капитан? Кажется, благодаря вам мы оказались в этой заварухе, значит, именно вы и должны рискнуть своей задницей…

Другие мужчины согласно загудели. Дерек посмотрел на них, на каждого по очереди, затем сказал:

– Хорошо. Я поскачу, если вам и правда этого хочется, а вы тут сами разбирайтесь.

Вперед вышла Элиза Тэтчер:

– Нет! Вы не можете нас бросить! Вы – наша единственная надежда. – Она умоляюще протянула руки к окружающим. – Не дайте ему уехать. Если мы все же отобьемся, не останется никого, кто сможет вывести нас отсюда. Никого, кто бы знал дорогу.

– Она права, – согласился кто-то.

– Да, – раздался еще один голос. – Арнхардт нам нужен. Без него нам никак не обойтись.

– Давай, Бэскомб! – выкрикнул кто-то. – Не будь трусом!

Дерек жестом попросил тишины.

– Если он откажется, кто из вас будет добровольцем? – с вызовом крикнул он.

Воцарилась полная тишина. Но вот толпа заволновалась, расступилась, и из нее вышел высокий худой мальчуган и встал рядом с Дереком. Лонни Брюс Уэббер, двигая выступающим кадыком, со всей отвагой, на которую только был способен, заявил:

– Я поеду, капитан. Я хорошо держусь в седле, и у меня быстрая лошадь. Нарисуйте мне карту, покажите, как ехать, и я домчусь туда быстрее черта.

– Нет! Только не мой мальчик! – Эстер подбежала и схватила сына, но он вырвался.

– Я так решил, ма, – твердо сказал он, отстраняясь от нее. – Я здесь лучший наездник. Ты это знаешь. И у меня самая быстрая лошадь, чертовски быстрая. Я смогу это сделать.

– Опять ты ругаешься, – машинально посетовала она, затем повернулась и взглянула на Дерека полными слез глазами. – Не разрешайте ехать моему мальчику. Его же убьют. Вы не должны ему разрешить.

– Он поедет, – заявил отец Лонни Брюса. – Он сам так решил. И он прав, он хороший наездник… чертовски хороший. У него лучшие шансы, чем у кого бы то ни было. И я… я горжусь им!

Лонни Брюс тяжело сглотнул.

– Вы только подскажите мне, как ехать. Я отправлюсь прямо сейчас.

Дерек положил руку мальчугану на плечи, и они отошли в сторону. Эстер громко зарыдала, и муж повел ее в фургон, пытаясь успокоить.

Колби Бэскомб растворился в темноте, стыдясь смотреть в глаза остальным.

Почувствовав легкое прикосновение к своей руке, Джули повернулась и увидела Сюджин с младенцем на руках. Джули взяла ребенка, поцеловала его в лоб и внезапно спросила:

– Сюджин, ты ведь знаешь чирикауа. Есть ли какой-нибудь шанс, что они нас пощадят?

Сюджин покачала головой.

– Нет. Они придут на заре, и мы все умрем. Они никогда не берут пленных, даже детей. Женщин они убьют последними, после того как индейские воины используют их и заставят молить о смерти.

Джули так крепко прижала к себе ребенка, что он даже захныкал.

– Есть одна возможность, – произнесла индианка. Джули молча ждала, не смея дать волю надежде. Сюджин, казалось, в мгновение ока превратилась из молоденькой девушки в умудренную опытом, иссохшую старуху: черные глаза застыли, голова склонилась, словно она собрала все свои силы, чтобы сказать:

– Я пойду к ним и попрошу убежища. Они возьмут меня к себе, сделают рабыней. Так как с ними нет женщин, они будут брать меня. Не важно, что я ношу ребенка, они слишком голодны. Пока они будут делать это, ты и другие можете бежать. Это единственный маленький шанс.

Джули пришла в ужас.

– Нет! Я этого не допущу, и Дерек тоже.

– Это единственная возможность, – непреклонно сказала Сюджин. – Единственная возможность спрятаться и переждать, пока не придут солдаты. Это нужно сделать.

Подошел Дерек, и Джули все ему объяснила.

– Мы не будем таким образом покупать себе свободу, – сказал Дерек. – И больше ни слова об этом, Сюджин. Поняла?

Сюджин кивнула и отошла в сторону.

– Это… это такая смелость – то, что она предложила, – с трудом выговорила Джули, крепче прижимая к себе ребенка. Но Дерек уже думал о другом. Он отвел Джули в центр лагеря и крикнул, чтобы остальные тоже подошли к ним. Когда все были в сборе, он сказал:

– Ночью я уведу отсюда женщин и детей и где-нибудь спрячу их.

– Нет! – Из толпы вышла Сюзанна Джитер. Она встала перед Дереком и заявила: – Я не стану прятаться. Мой муж мертв, и я собираюсь стрелять в этих убийц, в этих кровожадных подонков до последнего вздоха, пока меня тоже не убьют. И мои дети тоже будут драться. Пока у меня есть силы нажимать на курок, я буду сражаться.

– Я тоже остаюсь, капитан, – слабым, безжизненным голосом сказала Луэлла Бэскомб. – Без моего старика мне все одно не жить. Лучше уж умереть вместе с ним.

– Я с ней согласна, – тихо сказала еще одна. – Мы собирались начать новую жизнь. А какая нам жизнь без наших мужчин? Я скажу так: если это конец, так примем его все вместе.

Тут все женщины согласно закивали, а мужчины принялись громко протестовать. Дерек смотрел на них, слушал, но наконец его терпение лопнуло, и он закричал:

– Глупые женщины! Если вы останетесь здесь, вы наверняка умрете. – Он подождал, пока до всех дойдет смысл его слов. – Даже если парень доберется до Бауи, солдаты скорее всего не поспеют вовремя: чирикауа нападут с первыми лучами солнца.

Он повернулся к Джули и приказал:

– Скажи им. Объясни, какие они дуры. Скажи, что ты не собираешься жертвовать собой и ребенком.

Джули ничего не ответила, и он повторил:

– Скажи же им, черт возьми!

Джули дотронулась до нежного пушка на голове малыша. О Господи, неужели Дерек не понимает, что она не сможет жить без него? Не сможет жить без его любви. Он же сам учил ее, что это единственное, ради чего стоит жить. Все ждали, что она ответит. Наконец дрожащим голосом она прошептала:

– Я не могу, Дерек. Не могу бросить тебя.

Дерек закрыл глаза и поморщился, словно от боли. Но что он мог ей на это ответить?

Чувствуя, что он в отчаянии, Джули спросила:

– А ты, Дерек, смог бы бросить меня умирать?

Он с такой силой сжал руки, что даже суставы побелели.

– Я бы бросился на эти поганые стрелы и умер вместо тебя. Но если бы ты была мертва, я умер бы вместе с тобой!

Джули услышала, как какая-то женщина всхлипнула. Но она даже не повернулась. Она была слишком взволнована словами Дерека, чтобы обращать внимание на окружающих.

– Ну так оставайтесь и умирайте! – в бешенстве бросил Дерек женщинам, повернулся и пошел прочь, дав возможность каждому по-своему провести свои последние часы.

Джули ошеломили горькие слова Дерека, но уже через несколько минут она пришла в себя: она знала, что он сумеет справиться с отчаянием. Неожиданно Джули осознала: этот ребенок, что так доверчиво устроился у нее на груди был всем, что осталось от ее семьи. И вслед за этим она почувствовала острый укол вины. В ее сердце давно не осталось никаких сомнений: ее любовь к Дереку столь велика, что жизнь без него просто невозможна. Но могла ли она рисковать жизнью этого ребенка? Кто дал ей право играть роль Бога и распоряжаться чужими жизнями?