– Давайте вернемся в танцзал, – предложила она молодому человеку. – Мне нравится смотреть на танцующие пары.

– О, доблесть может себе позволить быть осторожной! – шутливо отозвался тот, сразу поняв, что именно не понравилось его даме. – Главное – это чтобы осмотрительность плавно не перетекала в малодушие.

– При чем здесь малодушие? Просто я всегда помню о том, что прежде чем упасть, надобно соломки подостлать.

– Так забудьте хоть на время про эту соломку! Не бойтесь падать! – он со смехом увлек ее обратно в зал, и они устроились за небольшим столиком на двоих неподалеку от оркестра. Столик стоял в нише, напоминающей альков, но при ближайшем рассмотрении ниша оказалась обыкновенной трещиной в стене.

После нескольких темпераментных танцев, на которые Мона была вынуждена согласиться из-за боязни обидеть молодого человека, она взмолилась о пощаде и попросила передышки. Необыкновенная теснота на площадке и общая духота делали пребывание в этом помещении уже почти невыносимым.

– Лучше расскажите мне, кто все эти люди. Наверное, тут полно всяких знаменитостей, – проговорила она, разглядывая расфуфыренных дам и джентльменов в безукоризненной экипировке.

Ее спутник рассеянно кивнул в знак приветствия двум или трем знакомым и небрежно сказал:

– Так, ничего интересного! Обычная светская толпа. Всякие селебрити, которые уже поутру потеряют всю свою значимость и станут теми, кто они и есть на самом деле: ничтожествами.

– А мне, провинциалке, которая никого и ничего не знает, интересно все. Вот, к примеру, кто эта девушка в черном? Рядом с ней какой-то старик, довольно беспутного вида, по-моему.

– О, это Клара, дочь лорда Делтона. Прославилась тем, что сбежала из родительского дома с отцовским шофером. Не то, чтобы отец так уж горевал по этому поводу. Гораздо сильнее его огорчило то, что они удрали на его машине.

– Так этот пожилой джентльмен – шофер?

– Что вы! Господь с вами! Она бросила своего шофера, стоило им отъехать от родительского дома на сто миль. Это лорд Кавингтон. Ужасно неприятный тип! Жена у него – прелесть, но отказывается дать развод старому мерзавцу. Вот он в отместку и развлекается напропалую с молоденькими. А вот это известная манекенщица Флавита Патио. Лично мне она кажется весьма страшненькой.

– А мне она кажется олицетворением испорченности, – проронила Мона, разглядывая высокую темноволосую девушку, продефилировавшую в танце мимо них. Ее черные волосы были густо напомажены и прилизаны к головке, висячие серьги из яшмы были такими длинными, что почти касались обнаженных плеч. Густо подведенные черным карандашом глаза и ярко-пунцовый рот завершали общую картину порочности на грани разврата.

– Да нет же! Она просто невыносимо скучна, это правда. Наш законодатель мод Остирский нашел ее буквально в канаве, отмыл, так сказать, от грязи, отчистил, и вот вам, пожалуйста, новая звезда. Но она слишком глупа и слишком необразованна, чтобы ее кокни забавлял приличных людей. Словом, новой Элизы Дулиттл из нее не получилось. А потому кутюрье велел ей закрыть ротик на замок раз и навсегда. Он использует девушку исключительно в качестве модели на демонстрациях своих коллекций. Самое удивительное, что стоило ей замолчать, как она тут же превратилась в чрезвычайно модную штучку. Ее везде приглашают, народ восторгается ее красотой и загадочностью. Вот что значит уметь держать язык за зубами! Потрясающий результат!

– А вы, оказывается, самый настоящий злопыхатель, – рассмеялась Мона. – Вон действительно хорошенькая девушка! – добавила она, указав на одну из танцующих дам. – Кто это?

– Ой, не могу! – расхохотался молодой человек. – Дама будет чрезвычайно польщена, узнав, какого высокого вы о ней мнения! – проговорил он, все еще давясь приступом смеха. – Красотке недавно стукнуло шестьдесят девять. Это Пегги Мор.

– Не может быть! – искренне поразилась Мона.

– Еще как может! У нее же все личико изрезано пластическими хирургами. Кожа натянута так, что она, бедняжка, даже улыбнуться толком не может. Иначе вся ее красота треснет, как яичная скорлупа.

– Действительно, бедняжка! – сочувственно пробормотала Мона. – Вот что делает с людьми старость. Надеюсь, мне в ее возрасте не придет в голову колдовать над собственным лицом таким страшным образом.

– Разве феи могут стареть? – с нажимом проговорил молодой человек. – Мне вообще кажется, что вы – не реальная женщина, а прекрасная мечта. Или прекрасный сон, который бесследно исчезнет с первыми лучами солнца.

Мона почувствовала, что ее втягивают в какой-то тягучий, ленивый флирт, такой же тягучий и ленивый, как и музыка, заполнявшая все пространство зала. Полунамеки, полушутливый тон. Но он так молод, ее спутник! И так привлекателен! И его восхищение кажется вполне искренним. Впрочем, в его ухаживаниях есть что-то кошачье. Ходит вокруг нее и мурлыкает, словно кот, разнежившись в тепле камина. В любом случае противостоять его чарам с каждой минутой все труднее. Остроумно отточенными репликами и изощренными комплиментами он словно затягивал ее в какой-то бесконечный круговорот, уже выходящий за рамки обыкновенной светской болтовни.

– Пожалуй, вашим комплиментам недостает искренности, – сверкнула она глазами, сделав последнюю попытку самообороны. – А я ненавижу фальшь и моментально ее чувствую.

– Фальшь? – На лице юноши отразилось неподдельное изумление. Он даже округлил глаза. – Так вы ждете от меня полной откровенности, принцесса моих грез?

Он наклонился к ней так близко, что она почувствовала его порывистое дыхание на своей щеке. Он сверлил ее взглядом, заставляя смотреть ему прямо в глаза. Она стала медленно, очень медленно отворачивать голову в сторону, давая понять, что продолжение разговора в том же духе лишено всякого смысла.

Внезапно она почувствовала на себе чей-то взгляд. Музыка смолкла, и танцпол временно опустел. Она подняла голову и с ужасом увидела в дверях Алека. Тот в упор разглядывал ее, и в его глазах она прочитала удивление, граничащее с оторопью. А еще он был откровенно раздражен, даже, скорее, взбешен от того, что видит.

Глава 12

В первую минуту ей захотелось вскочить и убежать куда глаза глядят. Скрыться с его глаз и спрятаться так, чтобы он ее никогда не нашел. Но уже в следующее мгновение она взяла себя в руки. С какой стати ей бежать и прятаться от Алека, разозлилась Мона, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Что за глупости! С чего ей его бояться? С небрежной грацией она кивнула шурину, давая понять, что узнала его, и снова повернулась к своему кавалеру. Но от его зоркого глаза не ускользнуло смятение Моны.

– Вы хорошо знаете Алека Гордона? – поинтересовался он у нее.

– О, я прекрасно его знаю, – несколько натянуто ответила Мона. – По-моему, он очень мил.

– Да, большинство женщин находят его именно таким, – сухо прокомментировал ответ своей дамы молодой человек. – Мне рассказывали, что…

Но очередная сплетня осталась недосказанной. Алек, ничуть не обескураженный холодным приветствием Моны, уверенно прокладывал себе путь прямо к их столику.

– Ради всех святых, Мона! Что ты здесь делаешь? – воскликнул он, подходя к ним. – Привет, Каткарт! – небрежно поздоровался он с молодым человеком.

– Я приехала в гости к маме, – начала Мона слегка дрогнувшим голоском провинившейся девочки, которая должна держать ответ перед суровой гувернанткой. – Приехала в Лондон только сегодня утром.

– Тогда потанцуем? Не возражаешь, старина? – проговорил Алек и, не дожидаясь согласия, повел даму на средину площадки. Каткарт вымученно улыбнулся в ответ, изо всех сил стараясь соблюсти приличия.

«У парня девчонок больше, чем галош в обувной лавке», – взвыл оркестр знакомую мелодию. И Алек легко и уверенно закружил ее по паркету. Мона же, двигаясь в такт партнеру, подумала, насколько слова этой песенки верны применительно уже к самому Алеку. А он хорошо танцует, мысленно похвалила она Алека и неожиданно улыбнулась ему. Но улыбка тут же сбежала с ее лица, встретив его холодно-враждебный взгляд.

– Почему ты не дала мне знать, что приехала? – поинтересовался он почти грубо.

– А должна была? – парировала она и тут же постаралась смягчить свою колкость. – Я ведь сказала уже, что приехала только сегодня утром. А мама затеяла дома у нас какой-то дурацкий прием. Скучища смертная! И вот этот джентльмен… мистер… пригласил меня сюда.

– Каткарт – просто набитый дурак! Тебе здесь совсем не место!

Его властный тон больно задел самолюбие Моны.

– Я сама в состоянии решить, где мне место, а где – нет! – вспылила она и слабо вскрикнула. Потому что Алек сжал ее запястье с такой силой, что у нее перехватило дыхание.

– Здесь тебе позволительно бывать только в моем обществе, Ундина!

Его грубость ошеломила Мону. А он, оказывается, может быть и жестоким, с удивлением поняла она. Вполне возможно, твердая челюсть – вовсе не признак целеустремленности и решительности, как ей то показалось ранее. Скорее всего, это знак жестокой брутальности, которая присуща его натуре. Между тем настроение Алека снова изменилось. Было впечатление, что он уже наказал свою жертву, а теперь готов снизойти до нее и даже простить. Взгляд его бездонных глаз снова стал непроницаемым, а в голосе послышались знакомые Моне насмешливые нотки.

– Итак, сегодня перед нами предстала новая Ундина. Наша русалочка подрастеряла кое-что из своей сказочной таинственности. Принцесса грез уже не кажется такой недосягаемой, как в лунные летние ночи и в знойные часы сиесты. Пытаешься откусить от запретного плода, Ундина? Испытываешь на прочность свою нравственность, да?

Последние слова прозвучали почти ласково, и Мона почувствовала, как все ее существо снова охватывает непонятный озноб. За последние месяцы она уже успела забыть состояние, которое пережила в момент первой встречи с Алеком в ту ночь на балу. И вот, оказывается, ничего не изменилось: все то же странное волнение и полнейшая беспомощность в попытках противостоять его искусительным чарам.