– Ты проявил к ней внимание! Ты сделал это одновременно со мной. Вот что меня взбесило, Блейн.

– Дез, ты ведь понимаешь, чем грозит тебе это предательство? – прерывает нас Джаред.

– Да, – равнодушно отвечает Дез, и Джаред не сдерживает себя.

– Собирай вещи и проваливай из братства. Тебе здесь больше не место!

Дез молча встает и исчезает в кухне. Слышится топот его ног по лестнице. Мое сердце бьется в такт с его шагами. Посмотрев на ребят, которые обмениваются бутылкой, я поднимаюсь и, отставив бокал, следую за Дезом. Мне хочется поговорить с ним с глазу на глаз. Как бы я ни был зол на него, он слишком дорог мне. Главное – не расплакаться. За последние дни я делал это слишком часто.

Оказавшись в коридоре второго этажа, я вижу приоткрытую дверь и быстрым шагом направляюсь к ней. Войдя в комнату Деза, нахожу его сидящим на краю кровати и курящим сигарету, пепел которой он стряхивает себе на ладонь. Дез на секунду поднимает голову, чтобы понять, кто пришел, и тут же опускает. Мне хватает мгновения, чтобы рассмотреть слезы в его глазах.

Я молча опускаюсь рядом. На постели лежит пачка сигарет, и я тут же хватаю одну и рыскаю по карманам в поисках зажигалки. Дез приходит мне на помощь, протягивая свою.

Мы курим в тишине, я периодически сглатываю комок слез. Жду, когда Деза прорвет. Я знаю, что в любую секунду он разразится рыданиями. Мой друг больше не в силах носить ту маску безразличия. Я чувствую его боль и скоро начну пропускать ее через себя. Мне обидно, что все так обернулось.

Неожиданно Дез опирается на запястье руки, в которой держит сигарету, лбом и плачет. По комнате разносятся его всхлипы. Его плечи трясутся, а вскоре и все тело.

– Я не хотел, чтобы все так вышло, – между рыданиями объясняет он. – Я не знаю, что мной управляло и почему не остановился, когда была такая возможность.

– Я тоже, брат, – отвечаю я, делая затяжку и ощущая, как по щеке скатывается слеза.

Стряхнув пепел в ладонь, я тушу об неё окурок, наплевав на боль и на то, что может остаться шрам. Жду, когда Дез успокоится, чтобы мы могли нормально поговорить перед тем, как он покинет этот дом навсегда.

– Куда ты пойдешь? – спрашиваю я, когда плечи Деза перестают дрожать.

– Это уже неважно, – бесцветным голосом отвечает он и делает последнюю затяжку, тоже туша рукой сигарету. Невольно хмыкаю. – Как жаль, что нельзя все исправить. Только сейчас осознаю, что непозволительно давать эмоциям ослеплять себя.

– Я давно усвоил, что всегда надо следить за собой, какую бы ярость ни чувствовал.

– Блейн, я правда обо всем сожалею. Вы стали мне ближе, чем родная семья. Я столько всего с вами пережил и даже предположить не мог, что одна девчонка, ничем не отличающаяся от других, так перевернет мой мир. Да еще и в худшую сторону! Какой же я дурак.

– Любой может ошибиться, – хотя умом я понимаю, что поступок Деза принес огромный ущерб всем нам.

«Не делай людям зла, чтобы потом оно не вернулось тебе вдвойне», – мудрые слова, жаль не помню, кому они принадлежат.

– Но даже ошибаться надо с умом. Черт, я так не хочу тебя потерять. Плевать на остальных, ты мне важнее всех. Как же вернуть гребаное время и все исправить?!

– Ты меня не потерял, Дез. Признаюсь, мне понадобится время, чтобы оправиться от произошедшего. Возможно, месяца три я не захочу тебя видеть. Пусть меня посчитают глупцом, в душе я простил тебя. Надеюсь, ты не наступишь больше на те же грабли.

– Обещаю, – смотря на меня с надеждой, заявляет Дез, а после неожиданно обнимает, наплевав на пепел в ладонях. Для нас обоих это сейчас мелочь.

Я обнимаю его крепко-крепко. Знакомый запах дерзости и безграничного веселья врезается в мои ноздри. Дез всегда пах безбашенностью и надеждой на крышесносное времяпрепровождение. Прикрыв глаза, я переношусь на минуту в прошлое. 

* * *

– Ой, да брось, мужик, нам за это ничего не будет! – кричит Дез, стоя на кирпичном заборе.

– Ты уверен? Мы, конечно, бунтари, но мама убьет меня, если узнает, что я оказался в участке, – отвечаю я, забираясь наверх, как мешок с картошкой.

– Мы туда не попадем, перестань париться!

– Ты уверен?

– Чувак, обещаю, я прикрою твою задницу. Мне от мамки не влетит, поэтому я ничего не потеряю, если проведу ночь в участке.

И я ему верю. 

* * *

«Прикрою твою задницу». Так было всегда. А что теперь?

Одна девушка разрушила нашу дружбу, возвела между нами огромную стену, сама того не осознавая. Но даже сейчас, когда я вправе на нее злиться, не чувствую обиды или раздражения. Хотя Хейли и не стала мне ближе, чем Дез, я слишком сильно к ней привязался. Мне нравится проводить с ней свободное время все больше и больше. А то, что она доверилась мне, рассказав правду о своей матери, полностью перевернуло мое к ней отношение. Я бы тоже хотел поведать ей историю, произошедшую пять лет назад. Но Хейли наверняка испугается, услышав мое признание. Она может сказать мне: «Проваливай». Ведь в каком-то смысле ее мать права. Я убийца, но в ином значении этого слова.

Разомкнув уютные братские объятия, Дез встает, достает большую спортивную сумку из-под кровати и скидывает в нее свои немногочисленные вещи. Все краски сошли с его лица, он бледен и грустен. Взяв снимок в рамке со стола, на котором изображены мы вдвоем, поворачивается ко мне и с надеждой произносит:

– Я очень не хочу, чтобы это заканчивалось. Обещаю, что не буду трогать тебя хотя бы месяц. Знаю, что не вправе просить у тебя какое-либо обещание, но все же рискну. Блейн, пожалуйста, пообещай мне, что в будущем мы продолжим нашу дружбу. Без тебя я, чертов дурак, развалюсь на части.

– Продолжим, несмотря ни на что, – без малейших раздумий заявляю я.

Что бы он ни натворил, я не смогу жить без него. 

* * *

– Я не могу поверить, что он действительно сделал это, – качает головой Хейли, обмакивая кисть в краску.

– Я тоже, – отвечаю я, лежа в кровати, прикрытый по пояс голубым покрывалом. На мне только спортивные штаны.

Приехав к Хейли, я выпустил свою боль на ее теле, сделав с ней то же самое, что и в тот вечер, когда в стекло ударил камень с запиской. Только на этот раз все было немного жестче. Но Хейли знала, что я разбит, и поэтому молча позволяла делать с ней все, что мне вздумается. После этого я начал ценить ее еще сильнее.

И вот сейчас, сидя на табуретке перед мольбертом только в моей футболке, она впервые пробует нарисовать настоящий портрет, и в качестве модели выступаю я, потому что подвернулся под руку.

– Молчи, я как раз работаю над твоими губами, поэтому не смей ими шевелить, – не отрывая сосредоточенных пальцев и взгляда от холста, требует она.

Я замолкаю, найдя себе новое занятие. Не позволив Хейли надеть нижнее белье, с удовольствием рассматриваю ее грудь, которую хорошо очерчивает мягкая черная ткань. Короткие волосы девушки собраны в маленький хвостик, что позволяет мне рассмотреть ряд мелких засосов на шее, оставленных мною.

Мне очень нравится, что Хейли не стесняется находиться со мной в одной постели. У меня были девушки, которые думали, что, стесняясь своей наготы или чего-то еще там, выглядели сексуально. Но я ненавижу скромниц. Ничего не имею против искреннего смущения, но наигранность раздражает. Стеснительные девушки не падали бы в кровать по одному щелчку моих пальцев.

– Все, губы готовы, можешь теперь разговаривать, – подмигивая, говорит Хейли.

– Окей, но ужасно хочется пить. Мне же нельзя вставать, да?

– Я сама тебе принесу. Что будешь? Есть клубничный коктейль, минералка и сок, – перечисляет она, вставая с табуретки.

– Давай воду.

Когда Хейли скрывается в кухне, позволяю себе почесать бедро. Она заходит с пластиковой бутылкой, в которую вставлена трубочка. Присев на край кровати, начинает поить меня, что выглядит странно. Я чувствую себя немощным. Интересно, со всеми натурщиками происходит подобное? Ни за что не пойду работать моделью для художника или для подиума. Слишком нудно и скучно.

Поставив бутылку на тумбочку, она встает и разворачивается, намереваясь вернуться к мольберту. Не могу удержаться и шлепаю ее. Взвизгнув, девушка прикрывает ягодицы обеими руками.

– Блейн! – злобно кричит Хейли, и я не могу удержаться от смешка.

Думал, что уже ничто не поднимет мое настроение, но, как ни странно, ей это удалось.

– Как там ребята, кстати? – спрашивает она, усаживаясь на табуретку и беря в руки отложенную кисть.

– Они подавлены. Ник уехал к Амелии, а Джаред сидит в одиночестве в гостиной, пьет и курит. Не знаю, как сейчас, но, когда я вызывал такси, все именно так и было. Он подавлен и не знает, как рассказать все остальным старшим и вообще всем членам братства.

– Мне так его жаль, – с искренним сожалением говорит Хейли. – В том числе из-за того, что он должен сам во всем разобраться, ведь вы, «младшие», не имеете права вмешиваться, я правильно понимаю?

– Да. И это самое печальное. Мы можем только поддержать его. Мне стыдно, что из-за наших с Дезом проблем страдают и другие люди. Джареда это все вообще, по идее, никаким боком не касается, но теперь ему придется все расхлебывать. Сейчас он действительно напоминает мне старшего брата… нормального старшего брата.

– Почему я чувствую себя виноватой?

– Потому что ты глупышка!

Хейли выдыхает и, осознавая, что со мной бессмысленно спорить, меняет тему:

– Завтра я выхожу на работу. Мой босс сказал, если случится еще что-нибудь подобное, он меня уволит.

– Пусть увольняет, другую работу найдешь.

– Этот не так-то просто обычному студенту, Блейн.