Как можно так сильно хотеть человека, которого ты поцеловал всего лишь один раз? У меня такого никогда не было, и это кажется нереальным.

Не зная, как отвлечься, я хватаюсь за первую попавшуюся идею. Звоню маме. Трубку она берет лишь спустя пять гудков. Ее голос звучит радостно, но мне кажется, что это просто маска, потому что она наверняка думает о Джезе и о том, что с ним делать, можно ли его перевоспитать.

– Как ты? – спрашиваю я после приветствия.

– Совсем неплохо. Вчера была у Кейси. Помнишь эту добрую тетушку? Когда вы с Джезом были совсем маленькие, она пекла для вас мягкое лимонное печенье. – Мама хохочет, а потом интересуется очень серьезным тоном: – А ты как?

– У меня была встреча с Джезом, – произношу я.

У меня нет желания говорить ей о своем состоянии, потому что врать не хочется, а правда ей наверняка не понравится.

– Когда? – Ее голос звучит глухо, и это меня настораживает.

– Пожалуйста, не паникуй раньше времени. Да и вообще, для этого нет причин, – спешу успокоить я маму. – Он предложил встретиться, нашел мой номер, написал и Хейли… Ну, ты поняла. В общем, мы… немного поговорили. И… Мам, я вызвал полицию. – Мой короткий рассказ скомкан и непонятен, но я не могу поведать все в деталях, зная, что она начнет волноваться.

– Они его поймали? – безэмоционально спрашивает она.

– Нет, он удрал, – тут же отвечаю я.

По ту сторону трубки слышится тишина. Я жду, когда мама переварит информацию и скажет хоть что-то. Я словно ощущаю ее боль. Мне никогда не понять, каково это – видеть, как воюют два твоих сына, как один из них уже никогда не будет нормальным человеком. Но я точно знаю, что иметь психа в доме – просто ужасно.

Когда я уже хочу окликнуть маму, потому что молчание слишком затянулось, она неожиданно начинает говорить, и я впитываю каждое ее слово, понимая, что это важно. Я должен слушать свою мать, потому что больше в этом мире мне никто не даст искреннего и хорошего совета.

– Просто будь осторожен. Как ни печально, но мы оба видим, что Джезу хуже. Он мстит, и никто не может предвидеть его действий. Я хочу, чтобы в первую очередь ты думал о своей безопасности.

Но я не могу думать о себе. Для меня важна безопасность близких, и Хейли тоже входит в этот круг. Я ужасно злюсь из-за того, что мама находится далеко от меня. Сейчас дорога к ее дому, которая раньше казалась мне недолгой, будто стала бесконечной.

– Кто-нибудь знает о Джезе, кроме Хейли? Ты кому-нибудь рассказывал о его освобождении? – спрашивает мама, понимая, что отвечать на ее предыдущую реплику я не собираюсь.

– Нет. – Даже о его существовании почти никто не знает, что говорить про его досрочный выход из клетки.

– Блейн, милый, скажи мне, какие отношения у тебя с друзьями?

– Нормальные, – не подумав, ляпаю я.

Меньше всего мне сейчас хочется говорить о своих товарищах. Мама понятия не имеет, что они даже не знают меня настоящего, не ведают, какие темные скелеты хранятся в моем шкафу.

– Ты уверен? – с недоверием произносит она.

– Да, мама, я уверен на все тысячу сто процентов!

– Тысячу сто процентов, – хмыкает она. – Ладно, скоро начнется мое любимое шоу, поэтому пора закругляться. Я люблю тебя, дорогой, обещай, что будешь беречь себя, – мягко требует мама.

– Обещаю, – шепчу я, притягивая одно колено к груди и обхватывая его рукой. – А ты обещай, что прямо сейчас закроешь все двери и окна, возьмешь биту и перцовый баллончик и всегда будешь держать их рядом с собой.

Она смеется. Даже не видя ее светлого лица и глаз, наполненных любовью, я догадываюсь, что она качает головой.

– Обещаю, – точно так же шепчет она. – Пока, – и отключается.

Ванная комната снова погружается в тишину. Положив телефон, я упираюсь лбом в колено, прикрыв глаза. Как же хочется избавиться от этого груза. Позабыть обо всех проблемах и обо всем плохом, что когда-либо случалось со мной, и быть простым студентом. Но нет же, мне выпала доля жить с целым багажом секретов.

Кто-то стучит в дверь, и я быстро вскакиваю, вытирая со щек влагу. Я слишком часто плачу, но главное, не делать этого перед другими. Дело не в том, что слезы покажут мою слабость, а в том, что люди начнут задавать вопросы, на которые я пока не готов ответить. Хотя пора бы уже. Как же заставить себя признаться во всем товарищам?

– Заходи! – кричу я, умываясь холодной водой.

Дверь открывается, и сначала показывается голова Ника, а затем и сам он заходит в ванную комнату.

– У меня для тебя чертовски паршивые новости, друг, – заявляет он, смотря в мои глаза через отражение в зеркале.

Самые худшие мысли тут же вихрем проносятся в голове. Все до того запутано, что я теряюсь и на миг забываю, что Ник не знает про Джеза, а значит, новости никак с ним не связаны.

– Но сначала будь так добр объяснить, почему я столкнулся с расстроенной Хейли в коридоре? Хорошо, что Амелия успела одеться и спуститься в кухню, не то, залетев в комнату, Хейли бы поставила нас всех в неловкое положение.

Я выдыхаю и собираюсь сделать первый шаг на пути к истине. Никогда не обсуждал с друзьями девчонок. По крайней мере, тех, которые мне небезразличны. Да и как известно многим, девушек как таковых у меня не было и рассказывать было нечего.

Но сейчас я собираюсь признаться Нику в чувствах к Хейли. Я объясняю, что мы слегка повздорили и что я испытываю к ней невероятное влечение. Он внимательно слушает меня, сев на край ванны и опираясь на нее руками. Ему на лоб падает несколько прядей, он хмурится и поджимает губы.

– Попотей с ней под одеялом, и возможно, желание исчезнет, если, конечно, ты не втрескался в нее по уши, как сопляк.

– Говорит тот, кто ссыт кипятком при виде Амелии, – ухмыляюсь я и опускаюсь на крышку унитаза.

– Чувак, мы до сих пор не сказали друг другу «я люблю тебя». Даже по пьяни, даже накуренные, даже в порыве экстаза.

– Но ты ведь ее любишь, да? Не можешь не любить.

– Естественно, без нее жизни нет, – закатив глаза, произносит Ник. – Я веду к тому, что можно любить, не признаваясь в этом человеку. Я не собираюсь говорить Амелии эту пустую фразу, как и она. Мы выражаем любовь друг к другу без слов, и нам этого хватает.

– Потому что вы оба ненормальные. Самая безумная пара, которую я когда-либо встречал. Ты тянешь ее на дно, делясь выпивкой и травкой, и это мне ужасно не нравится. – Я ценю их обоих и совершенно не хочу их потерять.

– Ей все нравится, поэтому меня не в чем обвинять. Мы поумнеем и изменимся, но не сейчас, не тогда, когда получаем от жизни все.

Я качаю головой. Ник не понимает, что меняться надо сейчас, пока подобный образ жизни не погубил их. Я ничего не имею против того, чтобы расслабиться, курнуть или выпить. Но когда это постепенно превращается в зависимость, есть повод для паники. Погрузившись на дно, не факт, что оттуда вылезешь. Ведь так?

– Бедная девчонка, – мямлю я.

– Короче, – слишком громко начинает Ник, – переходим к новостям. Нас вызвали на драку, сегодня в полночь.

Как хорошо, что я сижу, не то бы точно рухнул на пол. Потасовок не было очень давно, и все этому очень радовались. Увидев мой ступор, Ник объясняет:

– Один из нашего братства наехал на какую-то местную банду и, сам понимаешь, наехал по-крупному, раз до драки дошло.

Я качаю головой, сжимая кулаки. Желание вспылить, найти идиота, рискнувшего бросить вызов какой-то банде, и отколошматить его, очень сильно. Из нашего братства тех, кто способен на подобный безрассудный поступок, немного, их можно пересчитать по пальцам. Но я даже предположить не могу, кто до этого додумался.

А если посмотреть на случившееся с другой стороны, то можно найти плюсы, верно? Например, сейчас мне бы хотелось выпустить пар. Происходящее давит на меня, и помахать кулаками не так-то уж плохо. Это поможет расслабиться. Не стоит отчаиваться, пора привыкнуть к дракам. Последняя была, когда мы боролись с Джорданом и его шайкой.

Я киваю Нику, безмолвно сообщая, что готов идти вместе с друзьями куда угодно. Он поднимается и, хлопнув меня по плечу, покидает ванную, даже не заметив ушиб на моем боку. Его мысли сейчас заняты другими вещами, и он едва ли вообще смотрел на меня.

Пройдясь руками по волосам, поднимаюсь на ноги и, бросив взгляд на свое отражение, проверяю, впиталась ли мазь. Бок почти сухой, а значит, можно принять душ. За дверью Ник сообщает время нашего выезда. Через два часа мы должны быть на месте.

Горячие, обжигающие капли бьют по коже. Я массирую шею, затем голову, и чувствую, как уходит напряжение.

Потянувшись с закрытыми глазами к тюбику шампуня, натыкаюсь на что-то мягкое и, когда распахиваю веки, вижу перед собой обнаженную девушку. Мои брови устремляются к переносице.

– Хейли?.. – шепчу я, не веря своим глазам.

Неожиданно на меня льется кипяток. Вскрикнув, я отскакиваю и ударяюсь спиной о холодную стену. В ванной я один. Боже, да я уснул! Так и покалечиться можно! Это уже второй раз, когда мне снится Хейли. Я слишком много думаю о ней. Надо завязывать, это ничем хорошим не кончится.

Быстро помывшись, выключаю душ и, обернув одно полотенце вокруг бедер, вторым промокаю волосы и откидываю его. Влажные пряди падают на лоб, но мне сейчас не до укладки, поэтому даже не пытаюсь их убрать.

Открыв дверь, впускаю клубы пара в комнату. Я поднимаю голову и снова вскрикиваю, покрепче хватаясь за узел полотенца. Передо мной стоит девушка Ника. Они что, решили по очереди навестить меня? Судя по виду, Амелия пришла не для того, чтобы поддержать меня перед дракой, о которой ей наверняка уже сообщил Крамберг.

– Почему Хейли ревет в спальне Ника, уткнувшись в подушку? – грозно спрашивает Амелия.