Но мне надо записаться на курсы по самообороне. Старые приемы немного забыты, а хоть какие-то навыки боя пригодятся любому человеку. Нельзя давать себя в обиду, нужно уметь за себя постоять. Если враг поймет, что ты слаб, он этим непременно воспользуется. Но я считаю, что чаще всего именно слабые оказываются самыми сильными, ведь все беды и проблемы, которые падают на их плечи, делают их только крепче. Думаю, что моя теория верна. Я слабая, но жизненные трудности закаляют меня, и в следующий раз я не дам себя в обиду – ни физически, ни морально.

Звук приближающейся машины отвлекает меня от философских мыслей. Я поднимаю голову и, убедившись, что визг шин мне не послышался, встаю на ноги. Повернув за угол, вижу черный автомобиль Блейна. Вроде обычная иномарка, но ее лаковый корпус цвета ночи и черно-белые диски завораживают. На такую красотку хочется смотреть, и я ни разу не видела, чтобы на этой тачке была хотя бы капелька грязи. Блейн чистоплотный парень, поэтому неудивительно, что автомобиль он держит в идеальной чистоте.

Парень выходит из машины, держа в руках два бумажных стакана кофе с символом «Старбакса». Я забираю их и жду, когда он закроет машину, а только потом отдаю один, поблагодарив за заботу. Блейн ничего не отвечает, только шагает вперед и скрывается за поворотом. Остановившись на полпути, он смотрит сначала на баллончики, а затем на граффити.

– Красиво, – хмыкает Телтфорд и снова идет вперед.

Присев на бордюр прямо напротив рисунка, Блейн хлопает свободной рукой по месту рядом, и я выполняю его безмолвную просьбу. Скрещиваю ноги и попиваю горячий напиток.

– Ты ведь догадываешься, зачем я здесь?

– Заявление на твоего брата уже в полиции, – резко говорю я, не смотря на него, когда сам Блейн прожигает меня взглядом. Еще чуть-чуть, и на моей щеке образуется огромная дыра.

– Ты все правильно сделала. Я поддерживаю идею засунуть Джеза за решетку, но мне не нравится, что ты уходишь из дома, когда он еще бродит по городу. А если вместо меня сюда бы добрался Джез? Как бы ты от него избавилась?

– Ненавижу вопросы, которые начинаются с «если бы» и «как бы». Его здесь нет, а значит, и предполагать такое развитие событий не стоит.

На самом деле я просто не знаю, что ответить Блейну. Уходя из дома, я даже не думала о том, что Джез может меня где-то поджидать, что он вообще осмелится напасть еще раз. Ведь на улице день, пусть и пасмурный, серый, но все же день. Он же не самоубийца, чтобы кидаться на меня на людях. Хотя вокруг нет ни единой души…

– Расскажи мне, как это было. Я хочу знать, что ты чувствовала, делала, о чем думала. Хочу знать каждую деталь; хочу ощутить все, что ты ощутила; хочу пережить с тобой тот вечер, – хрипло и тихо просит Блейн.

И я начинаю говорить. Все мои намерения молчать летят к чертям.

– Было страшно. Особенно когда он преградил мне путь. Оставался всего лишь маленький проулок до спасения. Джез позволил мне бежать, но схватил прежде, чем я оказалась на жилой улице. Я кричала от страха, но никто не пришел на помощь. Когда я спиной проехалась по бетонному бордюру, то впервые почувствовала, что такое настоящая боль. Ощущения, словно кто-то водит по коже острым камнем. Но я не плакала до тех пор, пока не оказалась дома…

На миг останавливаюсь, чтобы взять себя в руки и продолжаю:

– А потом ноги понесли меня в парк. Я думала, что смогу спрятаться там, но Джез был слишком скрытен, и я побоялась, что он может поджидать меня за любым кустом, и побежала дальше. Мои ноги тряслись, в боку ужасно кололо, но я бежала, Блейн… и набирала твой номер. Ты не ответил, никто из твоих друзей не поднял трубку. Вы лишили меня последней надежды на спасение.

Потом Джез все-таки поймал меня, мы дрались, хотя правильнее сказать, что он пытался меня удержать, а я старалась скинуть его с себя. Было очень страшно. Так страшно, что сердце подскакивало к горлу. Я боялась, что та ночь станет последней, что я больше никогда не увижу ни света, ни тьмы. Я как будто осталась одна во всем мире с этим психом. На его ноге был электронный браслет, а на руке… на руке было подтверждение того, что он болен. И я отчаянно молилась, чтобы Джеза вернули в лечебницу, из которой он вылез. Твой брат сумасшедший. Он законченный сукин сын, исчадие гребаного ада. И ничего ему не поможет, только смерть. Я желаю, чтобы он сдох, как собака, чтобы его избивали так же, как он меня, чтобы эта тварь молила о спасении или хотя бы просила о смерти без мучений. Я хочу, чтобы он ревел, кричал, чтобы его тело рвали на куски, а потом выкинули на съедение диким животным. Пусть на его могиле не будет памятника, пусть в землю воткнут простую палку, которая будет показывать, что под ней лежит кусок вонючего, не нужного миру дерьма.

Стакан в моей руке лопается, кофе расплескивается в разные стороны, обрызгивая куртку и джинсы Блейна. Я тяжело дышу и смотрю прямо перед собой. Мои глаза застилает пелена бешеной ярости, от которой я чуть не захлебываюсь воздухом, который набираю в легкие. Перед моими глазами лежит Джез. Растерзанный, умирающий, весь в крови.

– Хейли, – испуганно произносит Блейн, и я выхожу из оцепенения и вместо ненавистного лица вижу перед собой граффити.

Во мне просыпается плакса, и я реву. Мне становится страшно от собственных слов. Блейн обнимает меня за плечи и притягивает к себе, отставив кофе в сторону. Уткнувшись в его куртку, я даю волю слезам.

– Клянусь, брат поплатится за то, что сделал с тобой, – шепчет парень, стараясь успокоить меня.

Но сейчас мне ничего не поможет, я испугалась саму себя. Я никогда никому не желала смерти. Но то, что я согласилась остаться в комнате Блейна, не идет ни в какое сравнение с тем, что я позволила себе сказать здесь и сейчас.

– Нужно ли мне бояться собственных мыслей? – говорю я, все еще не поднимая головы.

– Нет. То, что ты только что сказала, – абсолютно нормально. Твоя память еще свежа, ты злишься на саму себя не только потому, что Джез истязал тебя, но и потому, что ты была бессильна, не смогла убежать. Желать смерти тому, кто чуть не лишил тебя жизни, – нормально.

– Ненормально. Ты просто не меньший псих, чем твой брат, вот и думаешь, что такое в порядке вещей, – признаюсь я и, отстраняясь от Блейна, вытираю слезы. – Можно я больше не буду ничего рассказывать? Давай остальную часть перенесем на потом? Я не могу вспоминать сейчас тот вечер.

– Можно, – кивает Блейн, и я благодарна ему.

Мы сидим в тишине. Блейн делится со мной кофе, с неба продолжает капать дождь, а в лицо по-прежнему бьет ветер. В какой-то момент Блейн поднимается и протягивает мне руку, я принимаю ее, не задавая вопросов. Он ведет меня внутрь магазина, после чего отпускает и включает эскалатор. Мы катаемся на нем молча, а затем сидим в тишине.

– Не хочу снова поднимать тему о моем брате, но должен предупредить, что кто-то передает ему информацию. Иначе как бы он узнал о твоем существовании? Это кто-то из близких нам людей, – предупреждает Блейн, – будь аккуратна.

Я киваю, уставившись на носки своих кроссовок.

– Хейли, – тихо зовет меня Блейн. Я поворачиваю голову в его сторону. – Все будет хорошо. Зло всегда проигрывает, и Джез никогда не победит, запомни это, ладно? – Я снова киваю.

– А где был твой брат, когда ты учился? Почему я о нем ничего не знала? – задаю я неожиданно возникший вопрос.

– Это неважно, – отмахивается Блейн. 

* * *

Лежа в постели, я наблюдаю, как движутся стрелки часов на тумбочке. В доме тишина, все давно легли спать. Сна ни в одном глазу. Я думаю о нашем с Блейном разговоре в заброшенном гипермаркете и прокручиваю события той кошмарной ночи. Не могу отделаться от назойливых воспоминаний и мыслей. Именно сегодня, когда за окном светит полная луна и ее мягкое сияние проникает в комнату сквозь полуоткрытые шторы, мне хочется подумать о будущей жизни.

Моя психика наполовину убита, теперь мне придется контролировать свое поведение, чтобы не забываться и не говорить страшные вещи. Особенно перед мамой. Она ни в коем случае не должна понять, что ее еще недавно нормальная дочь стала сама не своя. Она не должна знать о случившемся, и я очень надеюсь, что к воскресенью моя хромота пройдет, а тело не будет взрываться оглушающей болью при каждом неправильном движении.

Сквозь полудрему я слышу скрип двери, но, лежа на спине, не открываю глаз, продолжая цепляться за сон. Возможно, эти звуки мне привиделись. Однако когда кровать проседает и знакомый запах доходит до моего носа, я шумно вздыхаю, но по-прежнему нахожусь в полузабытье.

Тепло от тела, нависающего надо мной, впитывается в мою кожу. Горячая ладонь скользит по обнаженному бедру. Сейчас на мне только трусики и топик, и я вовсе не жалею об этом. А рука тем временем поднимается выше. Она проходит по моему животу, груди и останавливается на шее.

А затем мягкие губы льнут к моим, и я отвечаю на поцелуй. Если это сон, то он очень сладкий. Рука мягко массирует мою шею, горячее дыхание обдает мой рот, когда мужские губы на миг отрываются, чтобы сильнее впиться в мои губы. Невинные ласки набирают обороты, становясь увереннее, страстнее. Я не размыкаю веки только потому, что боюсь спугнуть одурманивающий сон.

Когда вторая ладонь проходит по моему бинту, а затем сжимается на ягодице, из меня невольно вырывается стон. Хриплый смех щекочет мои губы, а потом низкий голос возбужденно шепчет:

– Тише, детка, нас никто не должен услышать.

Кончик языка проникает в мой рот. Я отвечаю на поцелуй так, будто всю жизнь только этим и занималась. Кусаю мужские губы в ответ, стараясь целовать с не меньшей страстью. Поцелуй становится все глубже и глубже, мои руки все увереннее и увереннее исследуют обнаженную спину парня, а затем запутываются в мягких волосах.