* * *

В университет я, естественно, не иду. Не могу пошевелиться, все тело ломит. Боль такая, как будто меня не резали, а словно я участвовала в чемпионате по прыжкам. Лечь на спину не получается, она ноет. Правую ногу будто сводит судорогой. Она онемела за ночь и напрочь отказывается работать как положено.

Пересиливая боль, я переворачиваюсь и сажусь, аккуратно прислоняясь спиной к изголовью. Воспоминания о случившемся прогоняю прочь. В доме тихо. Наверное, все ушли на учебу. И слава богу. Сейчас мне необходимо побыть одной. Живот урчит от голода. Я прикладываю к нему ладонь. Больно. Я замираю в ужасе. Руку покрывает огромный синяк. Что делать? Никто не должен увидеть мои раны. Надо обязательно обмазаться тональным кремом, прежде чем выходить.

Делать нечего, надо как-то отвлечься от боли и навязчивых мыслей. Потянувшись к тумбочке, в которую я сложила некоторые вещи, я тихо постанываю от жалящего ощущения в области спины и бедра и достаю альбом с карандашами. Вернувшись в прежнюю позу, восстанавливаю дыхание. Нет, плакать я не буду. А так хочется! Посмотрите, до чего меня довел этот подонок!

Я рисую первое, что приходит голову, но тут же стираю. Нет, мне нужна какая-нибудь картинка. Я отлично умею рисовать баллончиками, карандашами получается хуже. Они кажутся такими неудобными. Но я не сдаюсь. Надо отвлечься, а это единственный способ. Обводя глазами комнату, натыкаюсь на фотографию в рамочке, стоящей у небольшого зеркала. На ней изображены Ник и Амелия. То, что нужно.

Я прорисовываю лица тщательно, чтобы рисунок максимально совпадал с фото. Я погружаюсь в процесс так сильно, что делаю неловкое движение и вскрикиваю от боли. Когда лицо Ника готово, я сравниваю его со снимком и стираю, начиная заново. Моя здоровая рука быстро, но аккуратно водит карандаш по бумаге. На глаза наворачиваются непрошеные слезы, которые я судорожно смахиваю. Как бы ни старалась, я не смогу убежать от воспоминаний.

В какой-то момент я разрываю листок, на котором уже нарисованы оба лица, комкаю его и выкидываю в сторону. Еще раз! Если я не могу отвлечься, значит, начинаю не с того! Или просто рисую не то? В голове всплывает лицо Блейна: точеные, острые скулы, глаза цвета порока, пухлые, красивые губы. Я будто под гипнозом, переношу на бумагу картинку из головы.

Через какое-то время рисунок готов. Я рассматриваю свое творение и не могу поверить, что сделала это. Лицо Блейна, словно живое, смотрит куда-то в сторону. Мой рот приоткрывается, и я резко отрываю спину от изголовья, собираясь сесть ровно. Опять крик. Опять я, бестолковая, забыла про раны. Резко откидываюсь назад и ударяю спину. Вопль, а затем мычание. Нужно не забывать о ранах.

Откинув альбом, убираю покрывало в сторону и осторожно, практически не дыша, свешиваю ноги с кровати. Бинт на правой пропитался кровью и оставил отпечаток на постели. Хватаясь за тумбочку, делаю шаг. Получается лучше, чем вчера, но хромаю я очень сильно. Если что, можно соврать, что подвернула ногу.

Оказавшись в ванной, снова сажусь на крышку унитаза с аптечкой в руках. Достав новый бинт, осторожно снимаю старый. Увиденное шокирует. Вокруг злосчастной фразы все сильно опухло и посинело. Нога холодная, как у трупа. Одновременно противно и любопытно.

Обматываю порезы со слезами на глазах. Думаю, что любой бы на моем месте плакал от жалости к себе. Справившись, вытираю слезы и приступаю к больному запястью. Вчерашняя ночь длилась целую вечность.

Из комнаты доносится звон мобильника. Вздрогнув, я ползу к нему. Не посмотрев на имя, беру трубку.

– Какого хрена твоя дверь была заперта сегодня? И какого хрена весь дом заляпан кровью? – Это Блейн.

Он зол, но в голосе слышится беспокойство. Внутри все сжимается, я не хочу говорить правду. Придумываю ответ на ходу. По идее, я имею право на ложь, да? Блейна мне все равно не переплюнуть.

– Вчера у меня из носа сильно шла кровь, давление упало, да и к тому же ногу подвернула. Прости, я так сильно торопилась в ванную и не заметила, что оставила после себя кровь. А заперла дверь… не знаю почему, просто взяла и сделала. – Мой голос не дрогнул, и это уже достойно похвалы.

– Тебе говорили, что врать нехорошо? – слишком спокойно спрашивает он.

Внутри все леденеет от ужаса, глаза расширяются. Что делать? Нельзя сообщать ему правду, оставаясь в неведении, Блейн будет в безопасности и не пострадает от рук собственного брата.

– С чего ты решил, что я лгу? – уверенным голосом интересуюсь я.

– Ты запнулась.

– И что с того?

– Жди меня в нижнем белье через пару часов, Хейли, мне очень интересно узнать, что еще кровоточит у тебя, помимо носа, – говорит, нет, приказывает он.

Я вздрагиваю и одновременно возбуждаюсь. Господи, что делает этот парень! Неправильно все это, нельзя чувствовать желание по отношению к нему.

Хочу крикнуть, что он мне не указ, но в телефоне уже стонут гудки. Бросив мобильник на кровать, запускаю руки в волосы, чувствуя жжение на плечах. Мне с трудом удается достать чистые вещи и надеть их, пару раз рухнув на мягкий матрас незаправленной кровати. Выровнять простыни и аккуратно накрыть их покрывалом – слишком тяжелая работа для меня, но все же я заставляю себя это сделать.

Нервно кусаю ноготь. Не хочу встречаться с Блейном, я боюсь, что, увидев послание, он сорвется с катушек. Это вполне возможно, ведь у него действительно не все в порядке с головой. Но смогу ли я скрывать случившееся и свои увечья слишком долго? Ему ничто не помешает сорвать с меня одежду. И ему будет все равно, стесняюсь я или нет. Давно понятно, Блейн из тех людей, которые добиваются всего, чего хотят.

Если я скажу, чтобы он не трогал меня? Заявлю, что если он меня хоть пальцем коснется, то я развернусь и уйду. Такой маневр его остановит? Пусть думает, что я солгала, и плевать, что действительно соврала. Он не имеет права трогать того, кто ему не принадлежит. Каждый человек имеет право на личное пространство, верно? Я сделаю все, что угодно, но не позволю Блейну узнать правду. Кажется, это я уже говорила.

Взяв альбом в руки, я продолжаю рисовать, вслушиваясь, когда хлопнет входная дверь и дом окутают мужские голоса.

Буквально через час ребята вваливаются со смехом. Он разносится по коридорам, достигая моих ушей. Время пришло. Среди разговоров я улавливаю голос Блейна. Каким бы большим ни был дом, стены здесь слишком тонкие, и каждый твой вздох не секрет для любого домочадца.

Пора выходить. Я обязана показать, что все хорошо, а также объяснить ребятам, что за «Кровавая Мэри» прошлась по коридорам, если Блейн, конечно, еще не поведал им о нашем разговоре.

Прикусив губу, откидываю альбом с почти законченным рисунком и поднимаюсь, крепко держась за спинку кровати. Превозмогая боль, я иду к двери и, когда оказываюсь в коридоре, вижу Дарила и Джареда, спорящих наверняка о пустяках. Заметив меня, оба улыбаются.

– Йоу, как твое копыто? – интересуется Дарил, указывая на больную ногу.

Значит, Блейн все-таки рассказал. Да и украдкой рассматривая коридор, я не замечаю никакой крови. Мне стыдно, никто не обязан был за мной убирать.

– Подкова слетела, вот и хромаю теперь, – отвечаю я, подходя к ним и опираясь на стену.

Джаред слегка бледнеет и смотрит на меня с подозрением.

– Как ты? – наконец-то спрашивает он спокойно.

Его темные глаза кажутся холодными. Опуская взгляд на руки парня, улавливаю, как они подрагивают. Значит, причина его странного состояния не во мне, а в том, что он просто ловит отходняки. Кое-кто явно перепил.

– В порядке, а ты? – Джаред отводит глаза и смотрит на стену.

Нет, причина не только в алкоголе, он чем-то обеспокоен, или его что-то гложет. Когда он говорит простое «нормально», сразу перехожу к тому, ради чего к ним приковыляла.

– Где Блейн?

– В кухне, – отвечает за Джареда Дарил, а я больше не теряю ни минуты, направляясь на встречу с тем, кто вызывает во мне самые противоречивые чувства и искушает одновременно.

Блейн сидит с некоторыми «братьями» за столом, попивая пиво. Он хмурится, когда опускает взгляд на мою ногу. Я крепко держусь за стену одной рукой и за перила другой. Правая нога не только онемела, но еще и дрожит, впрочем, как и все тело. Один мимолетный взор этого необычного парня заставляет меня то гореть пламенем, то покрываться мурашками от страха. Его действия непредсказуемы. Это пугает и завораживает. Именно поэтому он вызывает во мне много новых, не изведанных ранее эмоций. Помимо всего меня также притягивают мрачность и скрытность Блейна. Ведь в школе он таким не был. Кроме выпускного класса. Тогда он изменился. Что этому послужило, я не знаю.

Когда остается пара ступенек, Блейн поднимается и подходит, помогая спуститься. Однако делает он это не без умысла, потому что тут же ведет меня прочь из кухни и, захлопнув дверь, прижимает к стене в гостиной. Его прикосновение отдается болью в спине. Нет, господи, пусть он только не трогает меня, пожалуйста!

Его взгляд исподлобья досконально изучает меня. Когда губы Блейна приближаются к моим, я задерживаю дыхание и выдыхаю, только когда он наклоняется к моему уху, обдавая его горячим воздухом.

– Я же сказал ждать меня в белье в комнате, – цедит он сквозь зубы, опираясь одной рукой на стену прямо у моей головы, а вторую кладя на мою талию.

Начинаю рыдать и умолять:

– Пожалуйста, только не бей меня! Молю!

Такое истерическое заявление пугает Блейна, и он спешит отстраниться, смотря на меня расширенными глазами.

– Я не собирался бить тебя, – хриплым голосом заявляет он, однако это меня не успокаивает, потому что я по-прежнему прижимаюсь к стенке, как кролик, увидевший перед собой волка. – Хейли, что случилось? – настойчиво спрашивает он, снова подходя ко мне вплотную.