– Нельзя. – Я дышу так тяжело, что не могу больше ничего произнести.

Он отстраняется слишком резко, после чего тут же отворачивается и говорит короткое:

– Проваливай.

С таким Блейном я хорошо знакома, поэтому не удивляюсь неожиданно сменившемуся настроению. Когда я встаю с кровати и направляюсь в сторону двери, на ходу поправляя футболку, он резко хватает меня за запястье и кидает обратно на постель так, что я больно ударяюсь плечом об изголовье. Крепко держа мои запястья по обе стороны от головы, он наклоняется и цедит сквозь зубы:

– И только попробуй обмолвиться о том, что здесь произошло, маленькая, кучерявая, доверчивая сучка!

– Не волнуйся, – с той же яростью отвечаю я, – мне некому рассказывать, чертов ублюдок.

На его щеке дергается мышца, он явно злится из-за моей дерзости, а я тем временем невероятно горда собою. Я постоянно побаивалась Блейна и только сейчас поняла, что, если не дать отпор его грубой стороне, которая может проступить в самый неожиданный момент, он так и будет обращаться со мной, как с куском дерьма.

Когда он ослабляет железную хватку, я, потирая покрасневшие запястья, наконец-то покидаю комнату дьявола. Хорошо, что лопатки больше не ноют, не хотелось бы ощущать боль еще и в них. Оказавшись в своей временной комнате, захожу в ванную и смотрю на себя в зеркало: пустые глаза, выпирающие ключицы, тонкая шея, которую можно сломать одной крепкой рукой, вокруг носа рассыпалось множество веснушек, а волосы сильно спутались. Полнейшее разочарование.

Оглядывая запястья, я прикидываю, есть ли смысл втирать в них чудо-крем Блейна. Какой в этом смысл, если завтра там все равно появятся синяки? Причиняет ли он мне боль осознанно или делает это, сам того не замечая? Может, это какая-то защитная реакция? Но в чем я провинилась, раз разгневала его уже во второй раз? Глупо даже думать о том, чтобы держаться от Блейна подальше, ведь мы живем в одном доме.

После душа я думаю о всех адских моментах, которые со мной произошли за последнее время, спускаюсь на кухню и встречаю там Деза. Вид у него изрядно помятый. Уставившись в чашку с кофе, он даже не утруждается поднять голову и поздороваться со мной.

– Доброе утро! – специально громко говорю я. И это привлекает его внимание: посмотрев на меня, он кивает. – Что с тобой? Поход в клуб был не из легких, или тебе отказала какая-то барышня с надутыми сиськами?

– Ни то, ни другое, – просто отвечает он, не обратив внимания на то, что я впервые произнесла слово «сиськи», не покраснев. – Ты умеешь готовить? Мы с парнями давно не пробовали чего-то домашнего и более съедобного, чем полуфабрикаты.

– Думаю, с завтраком я справлюсь, – заверяю я и, повернувшись лицом к холодильнику, считаю, сколько порций мне надо сделать.

Пока Дез тонет в отчаянии и кофе, я успеваю придумать не только перекус, который понравится парням, но и кое-что на обед. Но мои мысли тем временем витают далеко за пределами кухни и вообще этого дома. Я размышляю о Заке и Рамоне, чувствуя боль в сердце и тяжесть на душе. Не могу поверить, что они отвернулись от меня лишь из-за того, что я позволила себе пуститься в необдуманные приключения и попробовать настоящий вкус жизни. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что наговорил Зак по телефону. Он назвал меня девушкой, раздвигающей ноги перед «братьями». Может, парень ляпнул это со злости, но сказанное не вернуть, и я не уверена, что смогу это забыть и простить. Его слова навсегда впечатались в отдельный уголок моей памяти. Если бы я услышала это от обычного знакомого, мне бы не было так больно. Но злосчастную фразу произнес тот, кого я считала своей семьей.

Из раздумий меня выводит трек Дэвида Гетты и Ники Минаж «Light my body up». Видимо, какой-то молодец находит забавным громкое прослушивание музыки столь ранним утром. Оглушающие басы заставляют застонать Деза от досады.

– Доброе утро! – радостно кричит Кай и запрыгивает на стол, начиная подпевать Ники Минаж. – Привыкай к подобному пробуждению, малышка, – обращается ко мне он, – когда я в шикарном настроении, в доме должна орать крутая музыка с самого, мать его, утра!

– Он переспал с двумя телками и теперь не может нарадоваться, – говорит неизвестно откуда появившийся Кэс и макает палец в глазурь для пирога и, прежде чем отойти, целует меня в щеку. – Вкусно, королева.

– Спасибо, – смущенно бурчу я и утыкаюсь носом в тазик, в котором и помешиваю треклятую глазурь.

– Будь так добр вырубить музыку, пока остальные не надрали тебе зад, – говорит Кэс.

Когда я поворачиваюсь к ним, то вижу, как он помогает Каю спуститься со столешницы. Дез по-прежнему норовит утонуть в кофе.

– Разожги во мне пламя, детка, – отвечает Кэсу Кай и виляет перед ним бедрами.

Я улыбаюсь. Пожалуй, это самое веселое, что случилось в этом доме с тех пор, как я поселилась здесь.

Но когда в кухню заходит Блейн, я забываю, как дышать. Он останавливается на предпоследней ступеньке и, посмотрев на меня, опускает взгляд на тазик в моих руках и хмурится. Дез поднимает голову, словно чувствуя напряжение, окутавшее комнату. Он смотрит сначала на меня, потом на Блейна.

– Выключи музыку и дай парням поспать после клуба, – грубо и резко бросает Каю Блейн, открывая стеклянную дверь, ведущую на веранду.

Я смотрю на глазурь, помешивая ее намного слабее и без особого энтузиазма. А моя щека начнет сейчас тлеть, потому что Дез не сводит с меня взгляда. Когда мы смотрим друг другу в глаза, он будто пытается прочесть что-то в моем лице, я же стараюсь не подавать вида, что между мной и его лучшим другом что-то произошло.

Во время завтрака я ухожу. Расставив тарелки с едой и кружки с кофе и чаем, ставлю пирог в духовку и исчезаю на втором этаже. Проснулись уже все «братья», и у меня нет никакого желания находиться среди стада парней, которые не всегда следят за тем, что говорят. Блейн, все еще пропадающий на веранде, – единственный, кто не сел за стол.

Я горю желанием выйти к нему и сказать, что он не должен прятаться из-за того, что случилось. Но я понимаю, что это самая глупая идея из всех, которые могли посетить мою голову. Из-за него мне пришлось надеть широкие браслеты, чтобы скрыть покраснения на запястьях и избежать множества неловких вопросов. Каждый парень в этом доме знает, что Блейн ударил меня, поэтому понять, кто постарался оставить синяки на моих запястьях, не составит большого труда.

Зайдя в комнату Ника, я устало опускаюсь на кровать и обхватываю голову руками. Она гудит от шума на кухне и от того, что произошло утром. А еще я не до конца пришла в себя после вчерашнего представления. Мысли о Заке и Рамоне, конечно же, не покидают меня ни на минуту. Завтра в университете мы обязательно встретимся, а также я увижу Лану. Пусть она и старалась избегать меня, но ей придется объясниться рано или поздно.

Часовые стрелки давно миновали цифру десять. Нужно спешить к матери, чтобы она не волновалась. У меня есть час на сборы. Мама в выходные встает после половины двенадцатого, из-за снотворного она спит дольше обычного. В будни, когда я не могу навещать ее из-за учебы, к ней приходит лучшая подруга, которая живет по соседству. Мама не знает, что она тайная сиделка: иначе мне бы влетело.

– Почему ты не внизу? – раздается низкий голос Блейна.

Я поднимаю голову и смотрю на него. Он стоит в обтягивающей футболке, прислонившись плечом к дверному косяку.

– Мне надо навестить мать, можешь выгнать мой автомобиль из гаража? – поднявшись, прошу я, пытаясь стереть с лица любые эмоции. Блейн должен понять, что вчера я просто сорвалась, что в остальное время я по-прежнему не проявляю чувств.

– Прости, салага, но твоя тачка чуть не развалилась, пока мы с Дезом везли ее сюда от университета, – отвечает он и поджимает губы.

Я перестаю ходить по комнате, тормозя слишком резко. Уверена, на моем лице отчетливо проступает шок. Моя машина никогда не барахлила, поэтому сложно поверить в его слова. Однако вместо ругательств и обвинений во вранье я просто выдавливаю:

– И ты говоришь мне об этом только сейчас?

Он пожимает плечами, словно поломка машины – полнейшая ерунда:

– Тебе она все равно была не нужна.

– Мне нужно к матери, – покачав головой, говорю я.

Сейчас некогда разбираться с автомобилем, он никуда не убежит в отличие от остатков маминых нервов.

– Я отвезу тебя.

– Нет! – слишком громко вскрикиваю я, вытянув в сторону Блейна руку, тем самым останавливая его. – Не надо, – на этот раз я говорю спокойнее, – я вызову такси. Все в порядке, не утруждай себя.

– Брось, мне все равно нечем заняться. Жду тебя на улице. – И с этими словами он уходит, оставляя меня в полном замешательстве.

Что теперь делать? Вдруг маме взбредет встретить меня на пороге? По одному взгляду на нее можно понять, что она нездорова. Или я себя накручиваю, и на самом деле увидеть, что мама слегка сумасшедшая, не так-то просто? В любом случае деваться некуда, Блейн так не отступит, пока не отвезет меня. Самое главное, чтобы, высадив меня, он тут же повернул обратно без лишних вопросов.

Я всегда скрываю личную жизнь. Лишь только некоторым людям было позволено узнать, что творится в моем мире. Я не люблю рассказывать о себе, не люблю вспоминать детство, как делают многие. Все это причиняет мне невероятную боль, потому что меня лишили счастья. Смерть отца забрала все хорошее, что когда-либо случалось со мной и моей мамой. Мы не живем, а существуем.

Блейн за несколько дней подобрался ко мне слишком близко. Как так получилось? Все время, включая школу, он не замечал меня, плевал на мое существование. Почему же сейчас он то притягивает меня к себе, открывая новые ощущения и показывая, какие разнообразные эмоции можно испытать, то грубо отталкивает, сам, по всей видимости, того не осознавая. Или он не в состоянии контролировать собственные мозг и руки? Вдруг я и здесь ошибаюсь?