Лопатка в моих руках падает на пол. Что?
– Что? – озвучиваю я свою мысль.
– Я хочу продать дом, – повторяет она.
Я не могу поверить своим ушам. Мама всегда утверждала, что у нее духу не хватит это сделать, ведь, по ее мнению, в доме по-прежнему обитает кусочек папы. Я собираюсь потребовать у нее объяснений, но слова застряли в горле, я открываю и захлопываю рот, как рыба на суше, а мама тем временем проходит в кухню. Держась за дверной косяк руками, она смотрит на меня и понимает, что своим заявлением лишила меня дара речи.
– Я знаю, что со мной не все в порядке, – шепчет мама, у нее наворачиваются слезы. Я сглатываю. – Я не могу постоянно держаться за прошлое. Неделю назад, когда ты уезжала от меня, я подошла к окну и увидела, как ты плачешь.
– Мам…
– Я не хочу быть для тебя обузой.
Я кидаю поднятую лопатку на стол и подхожу к ней.
Положив руки на ее плечи, говорю:
– Ты никогда не была для меня обузой. Я люблю тебя, и мне очень нравится проводить с тобой время, мам. Не смей думать, что ты доставляешь мне неудобства.
Мама убирает мои руки со своих плеч и, обойдя меня, садится на стул. Ее руки, сцепленные в замок, лежат на столе, а взгляд сверлит стену.
– И все же я хочу продать этот дом. Он слишком большой для меня. Надо идти дальше, вроде так говорят? Несмотря ни на что, мой разум еще не угас, Хейли, пусть он слаб, но… Я жажду избавиться от прошлого.
– Ты вправе поступать так, как велит тебе сердце. Но… ты уверена, мам? Такой красивый дом с радостью купят. Ты не будешь жалеть о содеянном?
Она качает головой:
– Если я буду жалеть обо всем, то сойду с ума намного быстрее.
Ответить мне нечего, у меня нет никаких слов. Но я безумно рада. Мой единственный родитель хочет идти дальше, а это значит, что у нас обеих есть надежда на то, что мы вновь станем нормальной семьей.
С друзьями мы встретились у входа в университет ровно в одиннадцать и сейчас направляемся к левому крылу. Мы молчим, напряжение после последней встречи рассосалось, видимо, не до конца. Я кусаю губы, шагая за Рамоной с Заком. Мы останавливаемся, чтобы посмотреть, нет ли поблизости нашего старенького охранника. Никого.
Пробравшись мимо массивных входных дверей, мы поворачиваем за угол и оказываемся у левого крыла. Я поправляю рюкзак на плече и бегу к Заку. Мне хочется крикнуть, чтобы мои спутники шли медленнее, но сдерживаюсь. Когда они нервничают, то очень быстро ходят.
Оказавшись у нужного места, мы снимаем рюкзаки и кидаем их на землю. Садимся на корточки и достаем баллончики, по-прежнему внимательно озираясь. Я волнуюсь сильнее всех. То, что мы собираемся натворить, – немыслимо! Это безумие, и в какой-то момент я хочу прокричать об этом вслух.
– Почему ты не брала трубку? Я звонил тебе два раза, – интересуется Зак, выкладывая баллончики и ставя их в ровную линию.
За весь день я ни разу не вспомнила о телефоне. Наверное, пришла в комнату и швырнула его куда-то, а когда поехала к матери, то не взяла с собой. Мобильник был последним, о чем я могла думать в то время. Сейчас же я на всякий случай проверила карманы пальто, но телефона так и не обнаружила.
– Наверное, оставила в комнате. Давайте разрисуем эту крошку, – говорю я, смотря на стену и легонько потряхивая баллончик, – если услышите шорох, делайте ноги, хорошо?
Друзья кивают.
Мы делим большую стену на три части. Без перчаток не слишком удобно, я к ним привыкла. Но они повторили судьбу телефона, оставшись в общежитии. Почему я вообще выложила их из рюкзака?
Взболтав краску, я представляю будущую картину и приступаю к делу. В этот раз я решаю изобразить свою мать в молодости. Если удастся обойтись без последствий, то она навсегда останется на этой стене, взирая на придурков, которые любят мочиться на стену и тушить об нее бычки.
– Как мама? – интересуется Рамона, поправляющая кепку свободной рукой.
– Хочет продать дом, – признаюсь я.
– Серьезно? Но ведь он ей дорог, она же говорила, что там живет кусочек твоего папани, и все такое прочее, – тараторит Зак, и мне требуется время, чтобы его понять.
– Она хочет идти дальше, думает, что, если избавится от дома, в котором хранится память об отце, ей станет легче. Я не собираюсь ее отговаривать, может, маме действительно станет легче, – объясняю я.
Нагнувшись, я беру другой баллончик. Красок почти не осталось, скоро придется потратиться. Мы очень много рисуем и почти всю стипендию тратим на краски. Особенно я, потому что занимаюсь не только граффити, но иногда рисую на ватманах, в альбомах, тетрадях. Живопись – одна из главных частей моей жизни. Это не просто хобби, и кажется, я уже упоминала об этом.
– Если это поможет твоей маме с… – начинает Рамона, но тут же замолкает.
– С сумасшествием, – помогаю я. Не стоит стесняться правды.
– Да, с ним – Она откашливается. – Это будет просто прекрасно!
– Соглашусь, – кивает Зак.
Отойдя от своей работы, он поднимает баллончик с другим цветом и останавливается, смотря на мою часть стены.
– Кого ты рисуешь? – спрашивает он.
Без промедления отвечаю:
– Маму в молодости.
Рамона перестает рисовать и подходит к Заку. Они разглядывают начало моего рисунка, но он все равно непонятен. Я вижу на их лицах сожаление. Я рисую молодую маму, нормальную маму.
– Эй, что за кислые лица? Прекращайте, – улыбаюсь я. Оба тут же поворачиваются ко мне. – Я знаю, вы хотите сказать, что вам очень жаль. Но не надо, все нормально.
Хотя ничего не нормально. Моя жизнь рухнула после смерти отца.
– Хулиганите? – слышится недалеко от нас знакомый голос.
Повернув голову вбок, мы видим четырех «братьев». Ник стоит, облокачиваясь на перила. Дез что-то клацает в телефоне, Блейн наблюдает за мной, покуривая сигарету, а Джаред сидит на ступеньке. В темноте сложно разглядеть, чем он занят. Мы даже не услышали, как они приблизились.
– Что вы здесь делаете? – спрашивает Зак, не скрывая презрения.
От его тона Ник улыбается шире.
– То же, что и ты, малыш, – хулиганим, – отвечает он.
От слова «малыш» на шее Зака выступают вены. Он взбешен. Логично. Я бы тоже не была в восторге от такого обращения.
– Какое именно непотребство вы пришли сюда творить? – интересуется Рамона, сложив руки на груди.
– Курить травку. Хотите? У нас ее много, не стесняйтесь, – отвечает Джаред, все еще сидя на ступеньке. Теперь понятно, что он делает.
Блейн продолжает пристально смотреть на меня, и я готова съежиться. Он и без того похож на демона, а с таким взглядом так тем более.
– Кстати, Хейли, – оторвавшись от телефона, говорит Дез, – в постели Блейна ты забыла вот это, – и поднимает мобильник.
Мой мобильник.
Земля под ногами расходится. Я ощущаю, как на меня уставились две пары глаз. Зак и Рамона. Их взгляды прожигают мою щеку. Хочу закрыть лицо руками и убежать.
– Что ты делала в постели Блейна? – сквозь зубы спрашивает Зак.
– Спала, – отвечает за меня Блейн.
Он продолжает пристально смотреть на меня и дополняет:
– Доволен? – его вызывающий тон Заку, естественно, не нравится.
– Нет, не доволен! Почему она спала именно в твоей кровати?
– Потому что я так решил, и, если захочу, она окажется в ней еще раз, – угрожающе произносит Блейн и, кинув бычок, выдыхает дым, испытующе взирая на Зака.
Тем временем Дез подходит и протягивает мне мобильник.
– Я хочу, чтобы ты потусила с нами, – говорит он.
– Прости, но нет, – качаю я головой.
Все наблюдают за нами, Зак перестал прожигать взглядом Блейна. Теперь он повернулся ко мне.
Я бы хотела побыть с этими нахалами. Но мои друзья… Я не могу этого сделать. Не должна. Мне нельзя превращаться в женскую версию Деза.
– Вот вы где! – раздается женский голос.
Посмотрев в сторону, я вижу Амелию и ее подругу Нелли, вроде так зовут девушку. Мне они неинтересны, поэтому я поворачиваюсь к Дезу. Однако он следит за этой самой Нелли.
– Дез, – кивает она.
– Нелли, – шепчет он.
Да, я угадала.
– Как твои дела? – спрашивает она у него.
Кажется, меня для него больше не существует. Помявшись на месте, я отворачиваюсь и иду к друзьям, которые уже собрали баллончики и разложили их по рюкзакам. Стараясь не встречаться с ними взглядом, я поднимаю и закидываю сумку на плечо. Мы уходим, однако когда мы доходим до поворота, меня хватают за локоть. Блейн.
– Ты должна делать то, что хочется тебе, а не им, – медленно говорит он.
– Хейли, ты там скоро?! – кричит Зак, стоя чуть поодаль. Но я не обращаю на него внимания.
– Почему ты так говоришь? – интересуюсь я, ощущая покалывание в том месте, за которое он по-прежнему меня держит.
Блейн опускает взгляд на свою руку и зачем-то начинает водить пальцем по изгибу моего локтя. Меня тут же бросает в жар. Ну вот зачем он это делает? Зачем он вообще меня остановил?
– Я вижу это, Хейли. Я вижу больше, чем ты можешь себе представить.
Меня бросает в дрожь. Блейн никогда не обращал на меня внимания, а в последнее время мы сталкиваемся все чаще и чаще, и не всегда при хороших обстоятельствах. Рядом с ним я чувствую неловкость. Пожалуй, Блейн не подходит на роль друга. Он полностью изменился со времён школы. И кажется, не в лучшую сторону.
– Отпусти меня, – требую я, но он не слушается.
– Останься, – сладко произносит Блейн, и меня бросает в жар во второй раз. – Ты хочешь остаться, салага. Я знаю, что хочешь. Так давай же, решай.
Его слова, словно шепот дьявола на ушко. Я хочу остаться, но я должна быть со своей семьей. Зак и Рамона помогли мне преодолеть сложный этап, кроме них, рядом никого не было, а значит, я обязана отплатить им тем же. «Братья» – запретный плод для меня.
"Оттенки моего безумия" отзывы
Отзывы читателей о книге "Оттенки моего безумия". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Оттенки моего безумия" друзьям в соцсетях.