— Соскучилась по тебе.

Продолжая сжимать мои волосы, а я смотрел в ее полупьяные глаза и рассекал рваными крыльями ослепительно синий небосклон ее взгляда. Ведь так не умеют лгать? Зачем ей? Она никогда не лжет. Наверное, понимание этого поразило меня до глубины души, потому что я ненавидел ложь. Я всегда патологически говорил людям правду, какой- бы отвратительной она не была. Целуя ее веки и брови, чувствуя, как подрагивает внутри нее член, снова наливаясь кровью.

— Тоже вкусно.

Просунул руки под упругие ягодицы и прижал к себе еще сильнее. А я не умею скучать по ком-то… оказывается, я лишь умею подыхать от тоски. Я взял ее еще раз, точнее, я продолжил, не выходя из ее тела. Пока еще медленно, пока еще нежно и прислушиваясь к каждой ее реакции. А хотелось дьявольски быстро. Хотелось со всей дури и так, чтоб искры из глаз сыпались, чтоб себя не помнила. Словно сошел с ума. Я лизал ее тело, как зверь, ласкал до исступления руками, собирал ее оргазмы, как конченый коллекционер. Я позволил ей изучать мое тело и трогать мой член своими маленькими ручками и залил ее ладошки спермой, едва она повела ими вверх и вниз с непосредственным любопытством рассматривая, как меня выгибает на постели от каждого ее прикосновения. Потом она жадно целовала мои губы и говорила, что ей нравится вкус моего языка у нее во рту. Так просто «мне нравится, когда твоя язык у меня во рту». Эта откровенность сводила с ума. И я шокировал ее ответом «мне нравится, когда мой язык везде в тебе, не только во рту». Смущается, краснеет.

Мы завтракали вместе на том же диване, а я думал о том, что завтра, когда ее тело отдохнет от моего натиска, я сожру ее вместе с завтраком, потому что это совершенно невыносимо — наблюдать, как она облизывает пальчики и улыбается мне, когда видит, КАК я смотрю на нее.

Я даже не смог оставить ее дома одну. Забрал с собой в офис, после того как Марк заявил, что, если не явлюсь, мы профукаем жирный кусок компании самого Неверова. Мне было страшно, что я уеду, а когда вернусь, она посмотрит на меня снова, как на больного ублюдка. Оказывается, мне было важно, как именно она на меня смотрит. Какой я в ее глазах.

Я одевал ее сам и дрожал от переполнявшего меня удовольствия видеть, что ей это нравится. Нравится, мать вашу, когда я веду ладонями по ее стройной ножке, надевая чулок, как я поправляю кружева ее трусиков, не забывая повторить, где они заканчиваются, языком. Как ее маленькая грудь исчезает за чашками бюстгальтера, и она покрывается мурашками, когда я очерчиваю ложбинку между полушариями. Подставляю под ее ногу туфлю на шпильке, а она вдруг смущенно просит другую обувь.

— У меня все болит, и я вообще не знаю — смогу ли нормально ходить.

Поднял ее лицо за подбородок, чтоб посмотрела мне в глаза, и осторожно коснулся губами припухших губ.

— Прости, я животное.

Хотя хрена с два я сожалел хотя бы об одном ее оргазме.

— Да, ты животное.

И смеется. Она смеется. На хрена вообще надо ходить? Я вынес ее на улицу на руках и усадил в машину на переднее сидение. К дьяволу водителя и еще кого-то, кто мог бы нам с ней помешать.

Когда мы вошли в мой офис, у Марка вытянулось лицо от шока, а работники словно увидели еще одно пришествие Христа народу. Я, конечно, был далек от святости, но я чувствовал себя определенно богом секса. Потому что солнечная малышка, и правда, слегка прихрамывала после нашей бешеной ночи.

Пока я работал, она бродила по коридорам и рассматривала картины, выглядывала из окна, а я отвлекался, глядя на ее ноги в чулках и попку, затянутую узкой юбкой.

— Роман, смотри, судя по этому графику, завтра будет еще один взлет акций, нам надо переждать. Ты меня слышишь?

— Конечно, слышу.

— Не слышишь. Если бы я не видел лично, как вы обедали, я бы подумал, что ты сейчас голоден до полусмерти.

О, да, я был голоден. Так голоден, что от одной мысли о ее теле подо мной меня начинало трясти. Особенно когда она на меня смотрела из-под опущенных ресниц, смущенная моим взглядом. Она его читала. Никто и никогда этого не умел до нее, а она читала, я это понял еще с самой первой встречи. Осмотрел с ног до головы и поднес высокую чашку с кофе ко рту, сделал глоток крепкого горького кипятка и поставил обратно на столешницу… а она следила, нет, не за мной, а за моими пальцами каким-то заворожённым взглядом.

Проверил — провел пальцами вверх и вниз, выводя круги на абстрактном рисунке и отвечая в этот момент Марку на его назойливые вопросы, и содрогнулся, когда ее рот чуть приоткрылся, словно она потерялась в своих фантазиях, не отрывая взгляда от моих движений. Ускорил движения среднего пальца, и щёки Нади покрылись румянцем, а дыхание участилось, она нервно облизала губы. Чёрт, я поверить не мог тому, что видел — малышка возбудилась от того, как я трогаю чашку. Что она себе представила?… Бл*дь, не знаю, что представила она, но точно знаю, что в этот момент представил я. Её реакция тут же отозвалась в моем собственном теле вскипевшим адреналином. Кровь зашипела по венам почти мгновенно, и эрекция уперлась в ширинку, причиняя адский дискомфорт. Подняла на меня взгляд и, увидев, что я за ней наблюдаю, вспыхнула еще больше. А меня повело… реально повело от этих расширенных зрачков и поплывшего по синему небосклону тумана страсти. Хочу ее взять. Немедленно. И ни хрена не могу этого сделать, потому что Марк исполняет передо мной чуть ли не танцы папуасов, чтобы привлечь внимание. И как назло в этом долбаном офисе снует народ, шатается какая-то делегация из второго филиала, проходит курс обучения. Носятся два курьера с почтой. Перевёл взгляд на Надю и, осмотрев с ног до головы, мысленно пообещал себе взять эту малышку, едва представится удобный момент, взять так, чтоб кричала и билась подо мной как безумная.

Она встала с кресла и снова подошла к окну, а я выматерился про себя, когда увидел, как сквозь шелк просвечивает кружево ее лифчика, и твердый сосок высунулся сверху над ним и уперся в тонкую материю блузки, слегка натягивая ее острым концом. Все, бл*дь, я больше не мог и не хотел терпеть.

Я перевел взгляд на Марка и хрипло сказал.

— Распусти всех домой и сам иди.

— Не понял.

— Рабочий день окончен. Давайте все по домам.

Едва он вышел, я запер кабинет на ключ и в два шага оказался возле нее, стиснул под ребрами, прижался ноющим членом к ее ягодицам и толкнул к окну, вдавливая животом в подоконник.

— Оказывается, ты бесстыжая, наглая девочка. Тебе нравится голод в моих глазах? Да?

— Здесь полно людей, — всхлипнула, когда я обхватил обеими руками ее груди и застонал ей в ухо, найдя большим пальцем тот самый выглянувший сосок, и потер его.

— К черту всех, когда ты здесь, — поворачивая ее лицо к себе, наклоняясь к ее пересохшим губам, не целуя, а именно наслаждаясь их мягкой чувственностью, вдыхая запах ее кожи до боли в груди. — Когда ты здесь, весь мир может на хер взорваться, и я не замечу. Ты это понимаешь, Надя?

Распахнула глаза, утягивая меня в свой бездонный космос удивлением и какой-то радостью, словно ей понравилось то, что я сказал. Опустил голову, набрасываясь на красные губы, сильно втягивая нижнюю и алчно прикусывая в попытке утолить адский голод по ее рту. Ладонями сильнее сжимая грудь. До боли в суставах, стараясь не оставить синяки и в то же время до трясучки желая увидеть метки на ее теле. Спустить руку вниз, скользнуть ладонью по животу, проникая под юбку и касаясь пальцами влажных трусиков.


— Ты это представляла, да, Надя, когда следила за моими пальцами? Ты хотела, чтобы я, — провел по мокрому кружеву, сатанея от понимания, что она для меня течет, — дотронулся до тебя вот здесь? Хотела, чтоб приласкал тебя вот так? — проникая пальцем через ткань в тесную дырочку. — Или так? — отыскивая клитор и надавливая на него, глядя на ее полуоткрытый рот.


Не выдержал, дернул полоску трусиков в сторону, коснувшись влажной плоти, тут же скользнул двумя пальцами внутрь. Свободной рукой сжимая соски, ощущая, как жжет губы от дикого желания ощутить их у себя во рту.

— Хотела, Надяяя? Скажи мне, скажи мне да, маленькая.

— Даааа….


От этого «да» снесло все тормоза. Рывком проник глубже и тут же вынырнул наружу, сцепив челюсти, потому что она там так плотно обхватила их изнутри. Не сводя взгляда с ее бледного лица, зверея от ее эмоций, сверкающих молниями в потемневшей синеве.


Смотрит на мои губы, нежное тело бьет как в лихорадке. И наконец-то эти долгожданные толчки в ней. Так сильно и глубоко на всю длину, средним пальцем растирая клитор, ощущая, как сводит скулы от желания слышать ее крики, и резко проникая внутрь. Уже не жалея, как жалел ее ночью, потому что она готова для меня настолько, что меня подбрасывает от этой реакции.

Смотрит опять в глаза, раздвигая ноги шире, вращая бедрами навстречу ударам моих пальцев. Скорее, неосознанно. В бешеном танце, в погоне за агонией оргазма. Такая отзывчивая девочка. Неожиданно отзывчивая и сводящая с ума своими покрасневшими щеками и прерывистыми тихими стонами. Я тараню ее все быстрее и быстрее, пока не замирает на секунды, широко раскрыв рот, заглотнув воздух и дрожа всем телом, а потом бьется в экстазе, выгибаясь дугой на мгновения и тут же растекаясь влагой на мои пальцы, судорожно сокращаясь вокруг них, покрываясь капельками пота.

— Даааа, малышка, дааа, мать твою.

Хрипло ей в задыхающийся рот, глядя обезумевшим взглядом, как она кончает, извиваясь на моей руке, закатывая глаза и выгибаясь назад. А я смотрю на то, как дрожит ее тело, ощущаю, как сжимает меня мышцами, и сатанею от ее оргазма. Да, я, бл*дь, схожу с ума от того, как она стонет громко, с надрывом, как тихо выдыхает мое имя. Это сносит тормоза, это заставляет собственное тело биться в болезненной лихорадке получить еще… еще больше криков, еще больше стонов, еще больше судорог.