– Ну поехали, поищем, где перекусить. – Саша лихо, пугая голубей, развернулся на Исакиевской и вырулил на Вознесенский проспект. Невольная улыбка расплылась по лицу от сочетания легкого томления во всем теле, ласкового солнца и рыка немецкого автопрома. На такой позитивной волне Наташа решилась поговорить о Сашином друге. Его неприязнь могла быть просто, как в сказках, рефлексом верного дракона-охранника.

– Я немного побаиваюсь твоего Дениса. Как бультерьер на меня смотрит, вот-вот вцепится в ногу. Просто так, без причины, только дай повод.

Саша расхохотался:

– Внешность обманчива, грустно сказал ежик, слезая с сапожной щетки. Он, на самом деле хороший парень. И, прежде чем вцепиться, найдет причину. Старайся не давать повода, и вы подружитесь.

– Ну, чтобы подружиться, надо хоть немного представлять, что он за человек.

Пальцев не хватило. Денис являлся обладателем множества достоинств: дружат с первого класса, Денис не раз выручал из разных ситуаций. Настолько предан, даже на юридический пошел из-за Саши. Теперь работает в администрации на Невском, строит коттедж в Выборгском районе. Два языка – английский в совершенстве и в качестве хобби – шведский, в списке лучших армрестлеров города и области, женат уже десять лет, воспитывает двух дочек.

– Кстати, он считает меня стихийным бедствием, поэтому постоянно применяет навыки из опыта службы в МЧС.

– А слежку за тобой Дэн не ведет?

– Однажды моя бывшая просила следить. Заподозрила в измене. Дура. – Саша замолчал. Резко вывернув с Садовой, зачем-то остановился на набережной Крюкова канала. Достал влажные салфетки и стал тщательно вытирать приборную доску автомобиля.

– И? Чем закончилось?

– Дэн в первую очередь пришел ко мне. – Вышел из машины и обошел кругом, попинал колеса.

К бабке-гадалке не ходи, все понятно, измена имела место. Почему до сих пор так тревожит? Не садится в машину, стоит рядом, курит.

– Поехали, ты поесть хотела. – Дверью хлопнул так, что у Наташи заложило уши.

– Я что-то не то спросила? – Наташа отвернулась. Блики на воде, несколько минут назад ласковые перышки, теперь походили на бритвенные лезвия.

– Не стоит ворошить прошлое. Что было, то прошло.

– Вообще-то я спрашивала про Дениса, а что уж ты там наворошил, на мой счет приписывать не стоит.

– Извини.

Аппетит пропал, вместе с ним желание разводить чужие тучи голыми руками.

– Довези до остановки, я хочу домой.

В ответ каменное молчание. Саша заговорил только когда остановился в Наташином дворе.

– Я ходил налево, что уж скрывать. В последние годы брака. Однажды нашел студентку, на десять лет младше, которой абсолютно все равно, сколько у меня денег, главное, что я делаю в постели и куда вожу гулять. Мне нравилось имя: Ксюша – юбочка из плюша. Она ни с того ни с сего начала песню, что забеременела. Естественно, я подумал, врет. От меня нереально, а кого на съемную квартиру водит – не мои проблемы. Думал, хочет меня поиметь. Ну, бросил. Через пару месяцев встретил ее подружку, рассказала: Ксюша сделала аборт, бросила учебу и к родителям в Тверь. До сих пор мучаюсь, вдруг я ошибался.

Настроение упало до нуля и продолжало катиться в минус. Чем помочь? Пришлось сказать, как есть:

– Саш, думаю, узнаешь очень скоро …

– Что? – Черные глаза смотрели с диким отчаянием. – Что все бабы врут?

– Правду, Саш, всего лишь правду. А что с ней делать – разберешься.

Молчит, руки бессильно лежат на коленях.

– Езжай домой, рано бить тревогу. Есть поважнее дела. – Наташа открыла дверцу машины, как створку чугунных многотонных ворот отодвинула. Горло сжали до боли застрявшие слова утешения.

В квартире, не зажигая света, прошла на кухню. Сашина машина серым унылым пятном в надвигающихся сумерках еще стояла во дворе. Почему все достается ей? Где Денис? Лариса? Остальные друзья-знакомые-коллеги? Почему с самой сильной болью и душевной мукой идем к чужим?

Так хочется доказать Саше, что она не подведет.

Но как?

– 11 –

День не задался с самого утра. Питерская погода решила показать неуравновешенный и мрачный характер. Утром Наташу вместо будильника разбудили хлесткие струи дождя в стекло. Принимая душ, пришлось наслаждаться жутковатым завыванием ветра в вентиляции. Выйдя на улицу, мгновенно промочила ноги. Жалкое зрелище: милые замшевые туфли от «Франческо Донни» с бантиком как у гимназистки – в бурных потоках необузданной воды. Хорошо на кафедре валяются растоптанные удобные «тихоходики» для долгого стояния на лекциях. Пока шла от автобусной остановки до работы, порывом ветра сложило зонт так, что лопнула спица, получила порцию дождя в лицо. На лекции пришла записочка, написанная аккуратным девичьим почерком: «Наталья Алексеевна, у Вас тушь потекла. Доброжелательница». Пришлось извиниться, уйти в туалет и обнаружить в зеркале раскрас а-ля Пьеро. Вернувшись, сказала в воздух «спасибо». Кто-то с задних рядов ответил «И Вам не хворать». Нестройный смех окончательно испортил настроение.

Борис превзошел самого себя. В этот раз не оставил на кафедре букет из листьев. Наверное, лень нырять в лужи, чтобы собрать очередную экологически-романтическую икебану? Возмущенно вскинув брови над толстенными стеклами очков, Игнатьевна, как дохлую мышь, держала толстенькими пальчиками чупа-чупс с привязанным бантиком от цветочной упаковки. Не исключено, что снял с чужого букета. Наташа молча помотала отрицательно головой, леденец постигла участь листьев. Надо с ним поговорить. Хотя как сказать мужчине, что не нравятся его подарки? Скользкая тема. Получается, что и мужчина не нравится. Ведь если принимаешь отношения, то переделывать человека – последнее дело. Либо целиком, либо в отставку. Наверное, вся кафедра уже глумится по этому поводу, Игнатьевна ненадежный хранитель чужих секретов. Тем более, Наташин роман – классическое пособие как не должно быть. А на чужих ошибках любят поучиться.

Решила не брать домой работы первокурсников на проверку. Хватит уничтожать время, отпущенное работодателем на личную жизнь. В конце концов, можно придумать уборку, почитать книжку. Давно мечтала научиться рисовать. В построении туманных планов на сегодняшний вечер почти на автомате проверила толстенькую кипу ксерокопированных листочков. Получилось относительно быстро, благо задание коротенькое: отметить галочками правильное употребление глаголов «презент перфект». Наташа проверяла не просто знания студентов, а саму себя. Если смогла объяснить правильно, то и студенты нарисуют галочки, где надо. Среди молодых преподавателей считалась самой перспективной, способной справиться даже с самыми трудно обучаемыми. Как не пыталась объяснить остальным коллегам, что дело чаще всего не в студентах, а в плохой работе педагога, отмахивались, мол, это у Вас талант, только Вы можете! За этим «даром» стояли годы кропотливой работы над собой. Лариска уже «стописят» раз предлагала бросить не очень денежную и нервную преподавательскую деятельность и уйти на поприще переводчика, но ка?! Столько сил вложено, каждый успех, как шажок в крутую гору. Если все закончить сейчас, то опять скатишься к подножию. Вновь подниматься – тяжело. Наташа имела четкое убеждение, что совершенствоваться можно только в том деле, которым занимаешься много лет. Что-то бросать и начинать новое, как ни объясняй себе и другим – бесцельное бегство от трудностей.

Полоса неудач не хотела сужаться. Отопительный сезон не начался, туфли так и не высохли, каблучок к каблучку простояли весь день сиротливо под холодной батареей. Наташа, закончив проверку, решила пообедать в столовой университета. Пришлось в растоптанных красных балетках, совершенно не вязавшихся со строгой темно-зеленой юбкой и кремовой атласной блузкой, брести в другой конец здания, натыкаясь на удивленные взгляды студентов. По закону подлости, на дверях столовой висело объявление «Санитарный день». Голодная, уставшая вернулась на безлюдную кафедру. Игнатьевны нет, где-то наводила порядки, не шариться же без нее по шкафам в поисках печенек и шоколада. Сев за стол, грустно подперла голову рукой: мысли побежали неровным пунктиром. На часах уже четыре часа дня. С восьми – ни крошки во рту, дома пустой холодильник. Настроение ни к черту, дождь чуть угомонился, но продолжает мелко сеять из низкого свинцового неба. Кажется, что бетонную плиту положили на голову, не думала, что метеочувствительная. А может возраст? «Подкрадывающаяся старость начинает присылать гонцов», как обычно красиво сплела слова и усмехнулась.

Слегка поборовшись с брезгливостью, залезла в мусорное ведро и достала чупа-чупс Бориса. Может и прав, что подарил немного сахара. Глюкоза пошлет в мозг команду «Радоваться!». Ведь наверняка знал, подлец, что столовая будет закрыта, и не предупредил. «Лучше бы на пирожок бантик нацепил».

В сумке, заброшенной на подоконник, глухо зазвонил телефон. Покосилась на сумку: совершенно не тянуло узнать: у кого какой к ней интерес и продолжила бездумно сосать чупа-чупс, уставившись в окно. Звонок повторился. Потом еще и еще. «Depeche Mode» – хорошо, но не в таком количестве. На телефоне все четыре пропущенных были от Саши. К плохому настроению добавилось тянущее чувство тревоги: такая настойчивость что-то под собой имеет. Наташа вздрогнула, телефон зазвонил прямо в руках:

– Алло, прости, не слышала. Привет.

Саша молчал. Наташа посмотрела на экран телефона, не отключился:

– Саш, ты меня слышишь? Я тебя нет. Алло!

– Мама… всё… нет её…

Обдало холодом с головы до ног, во рту моментально пересохло:

– Еду к тебе. Скоро буду.

Быстро отключилась, сумка, плащ в охапку, чупа-чупс назад в мусорку, вот удивится Игнатьевна. Зонт забыла, ну и черт с ним, все равно сломан. Выскочив за ворота на дорогу, бросилась под колеса первому попавшемуся такси. Сидя на заднем сиденье, сообразила, что надо приехать спокойной, с ясным разумом. Вспомнила, как сама металась, не понимая, что делать. Как это – хоронить? Когда умер папа, мама все организовала сама, они с братом только ездили, оформляли бумаги. Когда ушла мама, то если бы не Лариса, которая неотступно находилась каждую минуточку рядом, Наташа вряд ли сделала все. Сергей приехал только уже к похоронам, обнял и заплакал: «Маленькая моя, как же ты все сама».