– А я тебя нет? Извиняешься только потому, что очень больно. Мне надо просить прощения, а не тебе. И… спасибо. – Саша слегка споткнулся. – Ты оказалась сильнее, чем я думал. Это мне урок.

– Какой урок? – Наташа пыталась разобраться в Сашиных словах, но смысл или ускользал, или мозг отказывался воспринимать такой поворот событий.

– Не важно. Наташ, давай так: я тебя понял. Если так надо, то прощаю. Если ты меня слышишь, то прости меня тоже. И забыли, да?

Как-то неожиданно потеплело в душе, Саша, как всегда, развернул ситуацию под другим углом, но в этот раз правильно. Надо именно так.

– Саш, и тебе спасибо. Правда, спасибо…

– Все, пока, созвонимся.

Телефон затих, но всё вокруг звенело праздничными колокольчиками. Наташа набрала полные легкие воздуха. Сейчас улетит! Легкая стала, свободная. Сделала как требовала совесть. И стало спокойно… Прощения надо хотеть просить. Тогда оно в радость.

Лариса уже заняла столик, укрытый уютной синей скатертью в полоску. Символизм продолжал незримо присутствовать в происходящем: со стены на Наташу смотрела страшнючая маска мексиканских индейцев. Что ж, и здесь есть что оставить. Лариса крепко обняла и поцеловала в щеку:

– Привет, пропащая, соскучилась по тебе. Что такая хмурая?

– Каяться, пришла, не поверишь. – Наташа, стараясь не смотреть Ларисе в глаза, размотала палантин и сняла короткое синее пальто, расстегивая три пуговицы так медленно, будто их все девять. Лариса то ли сделала вид, что не поняла, то ли на самом деле не расслышала:

– Я тебе заказала американо и буррито с курицей, как ты любишь, и не вздумай трясти кошельком, я угощаю.

Наташа села напротив Ларисы за столик и глубоко вздохнула. В теплом помещении кафе, пропитанном ароматом специй, мяса жарившегося где-то на кухне на гриле, запахом сигар, от соседнего столика, ледяной ветер, забравшийся во все рукава-полы-воротники, постепенно уходил, но зубы почему-то постукивали от оставшейся внутренней дрожи.

– Лорик, я хочу попросить у тебя прощения.

– За что? – Искреннее удивление не сочинить, если оно идет от души.

– Я все годы нашей дружбы прожила страшной эгоисткой. Нет ничего хуже такой подруги, которая думает только о себе. Я же ничего о тебе не знала и не хотела знать. Своим поведением заставляла притворяться, делать вид, что все хорошо, хотя проблем выше крыши. Пока меня носом не ткнули, я не замечала, что происходит.

– Наташ, – Лариса, замахала руками, – подожди…

– Нет, не перебивай. Пожалуйста. Я так мысль теряю. – Закурила, с трудом контролируя руки, чтобы не дрожали. – Я клянусь, больше не буду так паршиво себя вести. Я даже в гости к тебе не ходила, считала нормой наши редкие встречи в разных забегаловках, на которых говорила только о себе.

– Подожди, – Лариса все же остановила монолог, – Не усложняй. Не забывай, что это я скрывала многое, просто умалчивая.

– А почему ты это делала? Не потому ли, что я все равно бы не поняла и стала бы вычитывать теорию нравственности? Я – эгоистка, жестокая и самодовольная!

Молчание в ответ слишком красноречиво, искать другой ответ бессмысленно. Наташа отвела глаза, силы быть храброй и живой заканчивались. Однако, это не просто, говорить правду.

Неожиданно Лариса дотянулась через стол и взяла за руку:

– Не правда, ты – не эгоистка. Ты очень ранимый и искренний человечек, просто после своего короткого замужества обложилась такой толстой стеной, что не пробиться. Я же знаю, что такое твои морализаторские высказывания – убедить себя, в первую очередь, что правильно живешь. А другим ты никогда не мешала поступать, как хочется

Предательская слеза все-таки вывалилась и огромной каплей шлепнулась на тарелку с буррито. Тема закрыта много лет назад. После института, Наташа влюбилась по уши в парня, подкатившего на улице с банальным: «Девушка, скажите, сколько время». Избранник судьбы работал в музыкальном киоске. Как настоящий мужик брутален, волосат, умен и амбициозен. Звался Игорь, играл на барабанах в самодеятельной рок-группе, репетируя по ночам и прогоняя с самого утра сон пивом. Поругавшись с родителями, окрыленная тем, что уже имела зарплату преподавателя английского, Наташа собрала вещички и переехала к нему, в мизерную комнату в коммуналке. Длилось наваждение без малого год. Ее, так называемый муж, без роду и племени, сначала очаровывал умными речами, цитатами из классиков, знакомил с друзьями, околачивающимися на Рубинштейна, 13, потом стал поговаривать о том, как дальше жить. Для начала, Наташиным родителям надо разменять квартиру, чтобы молодых обеспечить. Детей не заводить ни в коем случае, в планы будущей рок-звезды ползающее и писающее никак не вписывалось. Наташа должна, нет, просто обязана, перейти на более оплачиваемую работу в крупный международный холдинг переводчиком, чтобы денег прибавилось в семейном бюджете. Сам, надо сказать, после того, как переехала к нему, создав ячейку общества, перестал работать, отдал все свободное время «творчеству». То есть, гулял с другими вольными художниками и музыкантами, репетировал в неизвестных местах, пил пиво. Короче, где-то всегда проводил время. Один. Без Наташи. И все это на ее весьма скромную зарплату. Как итог, родители отказали с квартирой, мало того, пригрозили выписать на улицу, если не одумается. Наташа пришла в коммуналку вся в слезах, мол, милый, что же делать? Мы должны с тобой все решить, как жить дальше. Игорь выслушал, кивнул головой, стали жить дальше. Просто жить. Дальше – не получилось. Через пару дней, вернувшись с работы, Наташа обнаружила, что нет более-менее ценных вещей, денег, драгоценностей. Игоря, соответственно, тоже. Еще через пару дней заявился сурового вида мужчина, предъявивший права на жилплощадь. Игорь – племянник из Воронежа – временно проживал. Наташу не знает, причины, чтобы здесь оставалась, не видит и просит отдать ключ и деньги за квартплату за последний месяц. Где Игорь? Уехал в Европу. С тех пор ни разу Наташа не слышала о своем «муже». Спасибо родителям, поняли, простили. Больше об этом, в том числе и Лариса, никто не вспоминал. Сама уже стала забывать, а вот ведь… Причина бегства от серьезных отношений и в этом тоже кроется.

– Саше про меня много рассказывала?

– Про Игоря?

– Да.

– Рассказала. Прости, но сама бы ты никогда…

– А зачем? – Наташа высвободила руку, может это и правильно, но почему бы не спросить разрешения поворошить ее персональное прошлое? – И почему ему могут быть интересны такие подробности моей личной жизни?

– Потому что вы похожи. Колючки ваши не от сладкой жизни, а наросли из-за таких добреньких близких, как твой придурок и Сашина стерва. – Если Лариса уверена в своей правоте, то переубедить невозможно, ни за что не откажется от своих слов. – Можешь меня убивать, ненавидеть, но я хочу, чтобы вы подружились.

– Сводня старая. – Наташа усмехнулась, осторожно вытирая слезы, стараясь не размазать тушь на ресницах.

Лариса хихикнула:

– Вот я, как раз, не об этом, дурында. Тебя планируется пригласить на роль крестной матери, а он, в конце концов, отцом будет ребенку. Неужели вы общаться не должны? Подожди-ка… – Лариса вдруг уставилась Наташу так, будто впервые увидела и со всей дури хлопнула ладонью по столу, – А ты, я смотрю, не против, чтобы и задружить покрепче с ним? Влюбилась?! Как я проглядела этот момент! Ну, ты и скрытная!

Наташа почувствовала, как густой и горячий румянец выбирается из-под «водолазки» и покрывает лицо до кончиков волос. От досады, что не может справиться с собой, закусила губу, Не успевшие высохнуть слезы вновь близехонько подступили. Что-то слишком много в последнее время стала плакать. Где-то глубоко внутри, как в сказке о Снежной королеве, из сердца выпал ледяной осколок. Лариса пересела рядом с Наташей и обняла.

– Наточка, прости меня. – Жарко и торопливо зашептала, как маленького ребенка укачивая в объятьях. – Я не хотела обидеть, просто не догадалась, что Вот Сашка! Успел все-таки очаровать. У него так всегда, ничего не делает особенного, а девчонки сохнут и на шею вешаются.

Наташа отстранила Лору:

– Я не влюбленная дура. Я…

Снова попытка соврать. Сказать не то, что на самом деле думает…

– Я влюбленная дура… Ты права, хочется задружить, но как?! Если храбрости побольше, то уже повисла бы на шее. Но боюсь. Не умею. – Наташа вздохнула. Как это тяжело признаться подруге в том, что скрываешь от себя самой.

– Я тебе скажу одно: Саша – непредсказуем. Он слишком глубоко в проблемах потерялся, глубже, чем ты можешь представить. – Лариса вдруг посерьезнела. – Не советую тебе хотеть больше, чем он дает. Тем более влюбляться. Это худшая кандидатура для отношений.

– А ты можешь объяснить, почему ты так думаешь?

Лариса попросила у официанта счет.

– Давай я тебя домой отвезу, по дороге и поговорим. Извини, не могу подольше побыть, пора домой.

Как и следовало ожидать, разговора в машине не получилось. Лариса всячески уворачивалась от прямых вопросов. То казалось, не знает с чего начать и постоянно перескакивает с мысли на мысль. То, Лора просто отшучивалась, обзывая Сашу престарелым ловеласом. Сумбур, с которым рассказывала уже известные Наташе факты: как он ушел от жены, как познакомились; не принес новых знаний и выдавал волнение. Но почему? Уже собираясь выходить из машины, Наташу вдруг посетила невероятная догадка:

– Лора. Ты только честно скажи, может ты сама того? А? Ну понимаешь…

Лариса как-то странно посмотрела на Наташу:

– Ну, допустим, понимаю… Нет. Я не влюблена в Сашу, просто переживаю за вас обоих…

Повисшую паузу можно назвать дважды «МХАТовской». Наташа взялась за ручку дверцы машины, чтобы открыть, пожелать хорошего вечера и пойти домой, но Лариса все же решилась договорить:

– Я не хочу, чтобы у вас начались отношения.

Лучше бы молчала. Такого поворота разговора Наташа меньше всего ожидала. Голос опять предательски задрожал: