Наташа, стояла коленками на стуле в гостиной, навалившись локтями на стол. Всего лишь полчаса назад удалось прорваться сквозь пробки домой, отдохнуть перед занятиями в экономическом техникуме, где вела занятия для вечернего отделения. Бутерброд с сыром помогал усваивать умные мысли, медленно поступающие к Наташе в голову из учебника Репиной «История исторического знания». Не сказать, что особо впечатляло, но твердо решила разделить интересы Бориса и попросила дать что-нибудь почитать на тему новаторской диссертации. Всегда полагаясь на интуицию, второй день внимательно прислушивалась к внутренним ощущениям, и с удовлетворением отмечала, что после секса с Борисом не возникло чувства разочарования, – хороший знак! Как бы он сказал: «Так-скать, сигнал», чтобы продолжать отношения.

Случайно образовавшиеся связи оказываются порой прочнее спланированных или долго желаемых. Как часто, пытаясь оправдать случившееся, мы накручиваем доказательств на несколько томов, постепенно переставая понимать, где правда, а где придуманное. А если повторить легенду несколько раз разным подругам-друзьям, описывая в красках, что же случилось, нет-нет, не на самом деле, а по нашей единственно «уверенно» правильной версии, начинаем верить и сами.

Не подозревая, что идет по подобному пути, Наташа старательно искала в Боре хорошее, положительное и милое, и, удивляясь, находила. Целеустремленный, умный, нежный и прочее. Пока в сияющем облике Бориса нарисовалось одно пятнышко: когда Наташа собралась домой, Боря проводил ровно до порога квартиры, трогательно поцеловав на прощание: «Будь осторожна через дорогу». Хоть бы такси вызвал, время как-никак половина двенадцатого. Но и тут женское милосердие услужливо подкинуло подсказку: скорее всего нет денег на джентльменские проводы, поэтому и на кафе сэкономил, и на такси. Зарплату задержали и перечислили только на следующий день. В остальном все прекрасно, умный собеседник и нежный любовник, нос воротить – стыдно.

Борис передал книгу через кафедру. Игнатьевна на кафедре вместе с «посылкой», вручила кленовый листок:

– Наталья Алексеевна, это сказали вместо букета роз. Чегой-то тебя на историю потянуло?

На душе потеплело. Осень за окном, природа угасает, а в Наташиной жизни наоборот возрождение. Лист клена сильнее всякого букета поднял волну нежности в душе.

– Да так, изучаю одного субъекта, не хватает знаний, а то вдруг результаты эксперимента неправильно истолкую. – Не смогла сдержать улыбку: несмотря на то, что они договорились в институте не афишировать их отношения, Борис находил повод увидеться между парами и бормоча что-то приятное, украдкой втыкал в щеку скомканный поцелуй. И вот сегодня взбудоражил Игнатьевну, уж не предсказать, чем чревато, но пусть будет что будет…

– Натали… Я тебе уже говорила, что ты совершенно зря в него вцепилась. – Сквозь толстые линзы глаза превратились в горящие лазеры. – Поматросит и бросит.

– Борис? – недоуменно, продолжая улыбаться, переспросила Наташа.

– Борис? – насторожилась Игнатьевна. – Какой Борис? Этот, с учебником?

– Ну да, этот.

– Да-а, Наталья Алексеевна… – Игнатьевна вдруг стала совершенно безразличной к Наташе, повернулась спиной и стала стряхивать невидимые пылинки с книг, лежащих на столе.

– Что? Что случилось-то? – Не получив ответа, только холодное молчание, Наташу разобрала досада – не мог учебник в руки отдать, романтик хренов. Ну, теперь все, механизм запущен, огласка служебного романа – дело времени. Осталось лишь убедиться в мастерстве Игнатьевны, и сделать ставки на время, через которое Наташу поздравят с надвигающимся замужеством. Так повелось в больших коллективах, если начинают встречаться два глубоко одиноких человека, то их сразу женят и делают ставки на количество детей.

Максимум – следующий понедельник… Наташа перелистнула несколько страниц сразу. Нудновато, но надо же хотя бы попытаться:

«Воспринимаемое здесь-и-теперь никогда не может быть воспри¬нято и тем более объяснено во всей его целостности, а бесконеч¬ное прошлое никогда не может быть схвачено целиком».

Сотовый телефон, лежащий радом с учебником, заорал голосом Скутера. Наташа вздрогнула и испугалась: в шумных коридорах института и уличной сутолоке – это, конечно, идеальный звонок, но в тишине пустой квартиры – гарантированный инфаркт:

– Алло, я слушаю.

– Привет, это я.

– Кто я? – уже начиная узнавать голос, Наташа почувствовала, как похолодела от испуга еще больше.

– Наташ, ты серьезно? Опять забыла сохранить мой номер? Ладно, проехали, я возле твоего дома, скажи номер квартиры.

– Тридцать первая. А … зачем?

– Письмо хочу отправить. – Саша хохотнул, – Чайник ставь, кофе еду к тебе пить. Скоро буду, пока!

– Пока, – Сказала Наташа замолчавшему телефону, медленно опустила почти сведенную судорогой руку. Весь разговор простояла солдатиком по стойке смирно, сейчас же как будто вытащили позвоночник, опустилась на стул и, замерла: на учебнике валялся брошенный сыром вниз недоеденный кусок бутерброда. Три минуты грохота сердца и холода под ложечкой – транс в ожидании. Из оцепенения вывел звонок домофона.

Саша зашел в дверь – серый костюм, голубая рубашка, галстук, подбородок вздернут – и сразу просторная прихожая питерской квартиры дореволюционной постройки уменьшилась в размерах, показалось, что воздух тоже начинает резко заканчиваться. Наташа старалась вести себя непринужденно: «Привет, вот тапочки. Рада видеть, проходи». Все слова друг за другом ровной пулеметной очередью:

– Я на кухню. Пойдем?

– Ты иди, я осмотрюсь.

Наташа поставила чайник на плиту, достала френч-пресс, кофе и прислушалась… Квартира ощутимо наполнилась новыми звуками: уверенные мужские шаги – паркет не просто поскрипывал, а рыкал. Покашливание, неразборчивые комментарии увиденного; скрипнула дверь в спальню, как то слишком приветливо… С досадой вспомнила, что не заправила постель – дурацкая привычка, все равно, кроме нее туда никто не заходит. Вот зачем Сашу туда понесло? Лихорадочно восстанавливала в памяти картинку, все ли прилично выглядит? На подушке маечка на тонких бретельках в черно-белую полоску, на полу вечернее чтиво перед сном «Мартин Иден» Джека Лондона, постельное в розочку из ИКЕИ. Наконец-то вышел. Перевела дыхание и снова в панику: заглянул в туалет, потом в ванну, воспользовался. Долго лилась вода, «или душ решил принять или разглядывает мои пузырьки-баночки», – Наташа вспомнила, что на сушителе для полотенец висит отнюдь не то, что должно, а вымпел одинокой женщины – любимые трусы «Comazo» – бледно-зеленые и безнадежно классические, как у бабушек. Наверняка увидел. Когда Саша вышел из ванны, не сдержала вздоха облегчения. Кабинет – бывшая с братом комната не вызвала особого интереса – не зашел, просто открыл дверь, постоял на пороге и ушел в гостиную. Затих, потом громко крикнул: «Я сохранил свой номер в твоем телефоне!». – «Спасибо».

Еще никто так бесцеремонно не изучал изучение ее жилплощадь. Приходили гости, много гостей, но так Наташа себя никогда не чувствовала: как будто археолог с ломиком ходит-бродит – ищет, откуда начать копать. С другой стороны, она ведь гостила у него дома, хозяйничала на кухне, может подсознательная месть? Опять же за что? Вероятно, просто мужской способ изучать новую территорию.

Саша появился на пороге кухни с учебником Бориса:

– Бутерброд я доел. Сыр еще есть? Сделаешь? Объясни, ты же преподаешь английский? А история зачем? Тем более – такая узкопрофильная муть.

– А ты объясни мне следующее: чем я обязана внезапному визиту? – Действительно, пришло время спросить. В это время люди на работе находятся, а не ходят по гостям. Ей простительно, она – педагог с ненормальным рабочим днем, плавно переходящим в вечер или ночь. А вот юристы имеют достаточно фиксированное время и место работы.

– Задолбался в пробках мотаться сегодня по городу, и тут на счастье, твой дом.

– А ты разве не в офисе работаешь?

– Юристы еще и в суды, и в администрацию могут ездить, представляешь? Я же в живом бизнесе работаю. А вот ты почему дома?

Стоял, прислонившись плечом к дверному проему, вальяжно засунув одну руку в карман. Ехидничает, как будто Наташа вломилась к нему в дом, шарится по комнатам и требует накормить. Невольно начала оправдываться, сама не понимая, зачем:

– Мне вечером на занятия в техникум, пришла отдохнуть.

– Давай, отдохнем вместе. – Саша сел за кухонный стол, расслабил галстук и стал листать учебник по истории, который держал, заложив между страницами палец. – Мне Лариса приказала, чтобы обо всем рассказывал тебе. Саша – послушный мальчик. И вообще, на какой-то период, ну пока все не закончится или не начнется, я – твой официальный друг, а ты – моя жилетка.

– Чего? Вы решили за меня? А у тебя друзей нет совсем? – Наташа искренне возмутилась, быть жилеткой – совершенно не ее роль.

Худшее, что может случиться в жизни – случается обязательно. Каждый раз, когда кто-нибудь начинал плакаться о неудачах, Наташа уползала глубоко в раковину, запрещая хоть как-нибудь реагировать. Как заклинание повторяла: «проблемы индейцев волнуют только индейцев». Каждый способен сделать личный выбор самостоятельно, проведя некоторое время в размышлениях и анализе, без посторонних. Потребность постоянно требовать совета – слабость, которую позволяют ленивые душой. Что же происходит в последнее время? Почему Наташу заставляют делать категорически неприятные ей вещи: давать оценку поступкам, оказывать «поддержку», причем в том, в чем не разбирается, разделять взгляды, противоречащие ее принципам. Зачем это все? Саша и Лариса отнюдь не напоминают моральных лентяев.

– Слушай внимательно: «Чтобы воссоздать исторические события, информацию о прошлом нужно выявить, расшифровать, проанализировать и истолковать. Познание прошлого связано с процедурой его рекон¬струкции. Ученый, равно как и любой интересующийся историей человек, не просто исследует какой-то объект, но, по существу, воссоздает его». – Саша закрыл учебник и небрежно кинул на стол. – Есть у меня друзья. Представляешь, даже лучший друг с детства имеется.