Таня покачала головой и заставила себя встать рядом с директором. Под ногами просел песок. И у нее в голове мелькнула нелепая мысль, что вот сейчас песчинки поползут в стороны и в земле откроется громадная воронка, такая чудовищно огромная, что с легкостью заглотит ее, Таню. Полностью, целиком, со всеми грехами и колючими мыслями. Фантазия оказалась настолько яркой, что Таня испуганно сжала бокал и пролепетала:

— А этот родник далеко? И всем ли он помогает?

— Не знаю. Максим вот, он ничему не верит. А здесь ведь главное что? Вера. Даже если тебя убеждают, что это всего лишь плацебо, пустышка.

Невозмутимость Егора успокоила ее, и еще раз хрустнувший под ногами песок больше не страшил.

— Вы, наверное, не часто с ним совпадаете во мнениях, с вашим замом? — Таня вспомнила спорящих директоров на крыльце и тут же испуганно осеклась: вряд ли у нее есть право задавать такие вопросы.

— Да нет, у нас с Максимом стопроцентное попадание во всем. — Егор наклонился и поднял что-то с земли. — Мы одинаково оцениваем людей, только он зацикливается на их недостатках, а я предпочитаю отталкиваться от достоинств.

Брошенный предмет улетел в темное озеро, которое отозвалось гулким всплеском.

— Что-то вроде наполовину пустого или полного стакана?

— Точно. — Княжев опять забросил что-то в воду. — Кому-то Головин может показаться мрачным и резким, но это один из самых надежных людей. С ним не нужно подбирать слова, вообще что-то выдумывать, чтобы — боже упаси! — случайно не обидеть или не задеть гордость. Все вещи называются своими именами, и для меня это важнее улыбчивого притворства.

Не сдержавшись, Таня почесала кончик носа. А какое же качество для нее основополагающее? Доброта? Но не всегда на доброго человека можно положиться. Честность? Ей ли не знать, как ранят излишние откровения. Заботливость? Пушистый шарф на шею, теплые носки, ромашковый чай мамы и ни слова о том, что делать, когда все это удобство закончится. Рассудительность? Ты все логически обдумываешь, взвешиваешь и становишься похожим на бесчувственного робота. Самоотречение? Но разве коврик у ног счастлив и доволен своей участью? Постоянство? Это та же верность, надежность. Выходит, что не так уж неправ Княжев, выделяя именно эту особенность характера…

Отведя от лица мешающую прядь волос, Таня выбралась из дебрей размышлений. Егор молча смотрел на нее, и под его внимательным взглядом она смутилась и сказала первое, что пришло на ум:

— Спасибо, что рассказали все это. Я рада, честно, что вы остались открытым человеком, каким и были много лет назад.

— Вы же не помните меня! — засмеялся Княжев и подбил ногой то ли шишку, то ли камень. — Сами заявили об этом несколько недель назад.

— Да бросьте! Вы же еще тогда поняли, что я помню все.

Чтобы скрыть неловкость от неожиданного, даже для нее самой, признания, Таня потянулась собрать волосы в хвост, но мешал позабытый в руке бокал. Ладно, пусть ветер теребит пряди, зато теперь она знает, что сказать и исправить оплошность.

— Просто не верилось, что деньги и власть не испортили вас, Егор Викторович. А еще стало понятно, от какого греха мне надо срочно избавиться. — Таня отпила глоток и улыбнулась. — Вот и пригодился ваш чудодейственный нектар. Возьмите. Там еще осталось на дне, на самый легкий случай.

— Ваш грех — неверие или ложь? — Возвращенный бокал блеснул у губ Княжева. — И это значит, в дальнейшем вы всегда будете честны со мной, а я смогу положиться на вас во всем?

— Подлавливаете…

Пара шагов — и она склонилась над озером. Вода была настолько холодной, что обожгла кожу, но Таня не отдернула руку. Хотелось сложить ладонь ковшиком, зачерпнуть лунную дорожку и унести с собой дрожащий кусочек отражения.

— Почему вы незамужем?

От неожиданного вопроса она едва не намочила дрогнувшее колено и разжала пальцы, позволив воде просочиться между ними.

— Почему вы так уверены в этом?

— Мог бы сказать, что следил за вами, что вы задерживаетесь допоздна на работе и не спешите домой, но ответ банальнее: я помню ваше резюме. Так почему?

Егор подошел и протянул руку. Таня оперлась на нее и встала. На ветру мокрая ладонь стала ощутимо мерзнуть, а платка в кармане не оказалось. Таня стряхнула капли и плотнее запахнула куртку.

— Не получилось. А вы женаты?

С чего она взяла, что может спрашивать директора о его личной жизни? Вероятно, потому что весь этот разговор у озера начал смахивать на школьный вечер встреч, когда разница в статусах и богатстве стирается?

— Нет, не женат, — покачал головой Княжев и вытер руку прямо о штаны. — Сначала занимался исключительно учебой, потом бизнес-планами. Времени едва хватало на сон. Какая уж тут семья! А теперь все не так просто… Как узнать наверняка, что избранницу я интересую как человек, а не как владелец заводов, газет, пароходов?

— Ну, у вас еще уйма времени. Вы молоды, так что не переживайте, — невпопад ответила Таня, в душе соглашаясь с начальником.

— А у вас что, время закончилось? — Егор отошел к импровизированной скамейке, оставил там пустой бокал и вернулся к кромке воды. — По-моему, такой умной и красивой женщине, как вы, достаточно взмахнуть ресницами, и делов-то.

— Сколько можно уже махать, — пробормотала Таня и поежилась: с озера резко потянуло неприятной сыростью. — Я пойду, наверное. Спасибо за прекрасный вечер, за разговор, за воду.

— Благодарность, уместная в пустыне, — засмеялся Егор и тут же снова стал серьезным. — А давайте как-нибудь еще поговорим, в такой же неформальной обстановке. Я угощу вас моим по-настоящему любимым вином. Так что? И вы же помните, что не можете мне лгать. Ну, по крайней мере, сегодня.

— Тогда придется сказать, что предложение неподходящее. — Поднявшийся ветер уронил на лицо Тани несколько прядей, но она не убрала их. — Вечеринка закончится, и потянутся обычные будни с установленной субординацией и правилами. Честно, Егор Викторович, это ни к чему.

— Но ведь правила действуют только во время этих самых будней, а трудовым кодексом запрещено работать круглые сутки.

Он стоял рядом, и Тане показалось, что через секунду Княжев шагнет в ее сторону и окажется совсем близко. И что тогда?.. Разбивать всегда легче, чем создавать, и неважно что: чашку, сердце… Чтобы не допустить этого, она отступила назад. Жаль, что одним движением она не может очутиться сразу под деревьями, там, куда не достают лижущие песок языки воды.

— Не говорите ничего, о чем пожалеете завтра, Егор Викторович.

— Я жалею только о зря потерянном времени.

— В таком случае отвечу прямо: со мной вы действительно потеряете время, — тихо, но твердо произнесла Таня, словно выдохнула. — Я не завожу романов с руководством и очень надеюсь, что ваше решение о приеме меня на работу не содержало скрытые планы. Совсем не хочется, чтобы следствием нашего разговора стало мое увольнение. Так что позвольте откланяться.

— Таня, — рука Егора крепко, но при этом осторожно остановила ее, — я ценю вашу жизненную позицию. Вероятно, когда-то и где-то она была оправданна, но сейчас не нужно защищаться. Да, вы мне симпатичны, но не более, чем любая другая сотрудница. А предложение пообщаться еще — просто вежливое приглашение, не больше.

— Вы сами-то верите в то, что сейчас говорите? Еще скажите, что это я удерживаю вас, а не наоборот.

В тот же миг Таня чуть не вскрикнула: Егор ощутимо сжал ее плечо и лишь потом убрал свои пальцы.

— Так. Подведем итог, — сверкнувшие в темноте глаза Княжева обернулись двумя черными провалами. — Вечер был интересным, разговор очень познавательным, даже поучительным. На этом все, жирная точка. И оставьте ваши домыслы при себе. Все равно вы ни черта не поняли! — Егор быстро отошел в сторону.

Какое-то время Таня слышала его сдавленную ругань и хруст ломаемых веток. Усилившийся ветер скользнул под куртку, и по телу пробежала крупная дрожь, от которой Таня очнулась. Действительно, почему такой замечательный вечер свернул неизвестно куда? Да давно известно, просто… просто… Она зажмурилась, поверх куртки дотронулась до живота, а потом с усилием выдохнула. Рука повисла плетью. Просто «это» никуда не денется. И не надо стоять здесь, в ожидании его. Не надо портить ему жизнь.

Оставленная за спиной осока прошуршала последний раз. Ее сменило сонное поскрипывание стволов, сквозь которое прорывались отголоски музыки. Где же эта дорожка к пансионату? Едва под ногой оказались прямоугольники твердой брусчатки, Таня ускорила шаг.

Звучавшая мелодия стала отчетливей, а вместе с ней и желание потанцевать. «Так и поступлю: не думать ни о чем, а только бездумно шевелить телом. Наперекор всему, наперекор себе». Наверное, это была единственная страсть Тани, не пропавшая даже в последние тяжелые месяцы. В неторопливых, плавных движениях забывались свалившиеся трудности и возвращалось легкое состояние беззаботной юности. При всем этом Таня умела танцевать: она быстро подстраивалась под любого партнера, не смущалась ошибок, а в совсем критической ситуации могла перехватить инициативу и стать ведущей.

Торопливо бросив куртку на пустующий стул в холле, Таня устремилась в банкетный зал. На пороге она наткнулась на парня из отдела охраны, общение с которым до этого вечера ограничивалось вежливыми приветствиями. Он и сейчас дружелюбно кивнул, в ответ Таня протянула руку и увлекла его на стихийный танцпол. Все, с этой минуты мир для нее перестал существовать. Исполняемые композиции слились в одну бесконечную фантазию, и вряд ли Таня смогла бы ответить, как долго танцевала и менялись ли за это время ее партнеры.

Она пришла в себя внезапно, будто некая пружина внутри развернулась до упора и вытолкнула воздух. Заболела голова, а прояснившиеся глаза отметили то, что виднелось на их уровне: крепкий подбородок с едва видимой ямочкой. И потом накрыло осознание: с ней танцевал Максим Головин. При всей своей грузности он на удивление легко двигался, не зажимал ее ладонь и ловко огибал другие пары. Почему же она чувствует себя деревянным манекеном и постоянно сбивается с ритма?