Ее душой владела не любовь к профессии, а какой-то болезненный азарт: научить даже отстающих, заинтересовать самых равнодушных. Новую тему преподнести так, чтобы в душе учеников осталась тоска от того, что не могут решить все; чтобы они пытались доказать теоремы, над которыми годами ломали головы лучшие умы. Она постоянно придумывала интересные задачи, необычные способы подачи материала, искала связь между преподаваемой математикой и другими предметами. Возникающие преграды лишь смешили и раззадоривали. Жизнь казалась насыщенной, бесконечной и очень счастливой…

Закончился урок. Она складывала вещи в сумку и мысленно прикидывала, сколько времени уйдет на проверку огромной стопки тетрадей, когда открылась дверь в кабинет. Вошел Егор Княжев.

Вежливый, спокойный, умный мальчик. Его фанатичное стремление учиться неизменно обсуждалось на каждом педсовете с заключительным вздохом: «Вот бы у всех школьников было так…» И обязательно какая-нибудь учительница в старомодных букольках и вязаном жакете шепотом добавляла: «А вы заметили, как он невероятно улыбается? Даже у меня дрожат коленки. Нет, Виталий Владиславович, это не от артрита — от чувств. Будущий Казанова, попомните мое слово…» Таня прыскала в кулак, но мысленно соглашалась. Да, когда Егор осознает свое немыслимое обаяние и научится им пользоваться, вряд ли кто-то сумеет устоять…

А потом… Они стали слишком часто сталкиваться в коридорах и на улице. Егор сиял. Таня, напротив, безудержно, совсем по-девчоночьи краснела и досадовала на себя за глупое смущение. Уроки в злосчастном 10 «Б» и вовсе превратились в пытку. Егор с порога атаковал Таню вопросами, причем исключительно на математические темы. А когда наконец сорок пять минут оканчивались, Таня ощущала себя одной большой дырой, пробуравленной глазами Княжева…

— Здравствуй, Егор. — По телу Тани пробежала легкая дрожь. — Тебе что-то… нужно?

Он прислонился к косяку и кусал губы, а потом будто кинулся в омут с головой:

— Татьяна Евгеньевна, я вас люблю.

— Что?

Она почувствовала, как губы, будто чужие, растягиваются в издевательскую улыбку. Та всегда наползала на лицо в самые неподходящие моменты.

— Я вас люблю, — внятно повторил Егор. — И мне никто не нужен, кроме вас.

Шли секунды. Он впился в нее взглядом, а она совсем по-идиотски ухмылялась. Потом нащупала на столе бутылку воды, от неуклюжего глотка закашлялась и вытерла рот ладонью.

— Егор, подожди. Сядь, давай поговорим. — Он сел на парту у двери, тогда и Таня опустилась на стул. — Ты еще молод, очень молод. В это время легко спутать чувства, подменить одно другим. Тебе кажется, что ты любишь, а вместо этого в душе просто уважение, восхищение. Пройдет время, и ты поймешь себя. Все станет на свои места…

— Я не путаю любовь к вам с просто уважением.

Он сидел на самом краю, будто готовый вскочить по первому зову, и упрямо смотрел прямо в ее лицо.

— Егор, — Таня потерла лоб и выхватила первую крутившуюся мысль из воцарившегося в голове хаоса, — я старше тебя. Люди тянутся к тем, кто знает больше. Так правильно и так… неправильно. Не в этом случае! Я учитель, ты ученик. Ты же все прекрасно понимаешь. Поверь, ты перерастешь это.

— При чем тут возраст? Какие-то глупые пять лет… Посмотрите, вы же выглядите точно, как мои одноклассницы, если не моложе…

Он качнулся вперед и, оттолкнувшись пальцами от парты, встал ровно. Чем это простое движение так напугало ее, что сердце ухнуло куда-то вниз? Почему руки скользнули по юбке в поисках спасительных карманов? Бесполезно, там их не было. Тонкий свитер обрисовал намечающиеся мускулы Егора, и когда она поймала себя на том, что невольно облизнула снова пересохшие губы, то чуть не хлестнула собственную щеку. Что за наваждение! Он же еще мальчик, пусть и выше ее на голову. Но только не в силах она выдержать пристальный взгляд этого подростка, взгляд, в глубине которого плещется откровенное желание. Лишь бы он не шагнул к столу!.. Пусть бы он шагнул к столу!.. Черт, что за бред!

Схватив оставшиеся тетради, Таня принялась судорожно заталкивать их в сумку. Уголки страниц загибались, а она все запихивала и проталкивала рукой внутрь. В коридоре кто-то протопал мимо двери. Гулкое эхо звонка возвестило о начале следующего урока, и она наконец осмелилась поднять глаза на Егора.

Он стоял уже у двери, все так же глядя на нее. Но взгляд его изменился: стал спокойным и ровным. Привычным. Потом Егор отвернулся к дверной ручке, а через секунду негромко сказал:

— Я не требую ничего в ответ. Просто хотел, чтобы вы знали. Чтобы, если будет тяжело, вы вспомнили, что вас любят, и тогда точно станет легче. А я для вас сделаю все. Если дадите мне шанс.

Он ждал ее ответ, не поворачивая головы, и через свитер виднелись слегка выпирающие лопатки. Взглянув на эти по-детски угловатые косточки, Таня мысленно обозвала себя извращенкой и потянулась к часам на столе: она всегда снимала их перед уроком и клала сбоку. Так было удобнее следить за прошедшими минутами и не отвлекаться, чтобы отогнуть рукав пиджака. Ремешок никак не хотел застегиваться, и она ляпнула, скрывая за раздражением досаду на мелькнувшую дурость:

— И время изменишь?

— Можно изменить все, не только время, если очень постараться. А я приложу все усилия, обещаю. До свидания, Татьяна Евгеньевна.

Почему в словах мальчика ей послышалась клятва, повисшая в воздухе после его ухода? Таким она и запомнила Егора Княжева: отвернувшимся к двери и не поднимающим на нее глаза. Борющимся со своим подростковым пылом.

А через три дня, измучившись сомнениями и чувствуя себя загоняемой в угол, она ушла из этой школы, чтобы потом и вовсе сменить профессию…


***

Стоящий перед ней мужчина моргнул, и воспоминания спрятались за его ресницами.

— Татьяна Евгеньевна, а ведь это из-за вас, из-за желания непременно доказать вам свою правоту я пошел учиться в экономический университет, составлял какие-то проекты, реализовывал их, набивал шишки. И вот что получилось.

Княжев широко повел рукой вокруг, словно у примечательной картины в музее, но эффект смазался: рядом был только серый лифт.

— Какое интересное «вот», — сухо сказала Таня. — Не знала, что это здание входит в число архитектурных памятников, где проводят экскурсии. А вы кто здесь, гид?

Очередное безрезультатное собеседование, неосмотрительно потраченные деньги на такси, ненужные воспоминания о том, что когда-то она была счастлива… Что давит сейчас сильнее, болезненно выжимая с таким трудом собранную энергию? Пытаясь скрыть подрагивающие пальцы, Таня сунула руку в карман плаща и сжала положенный туда кленовый листок.

— О нет, — засмеялся Егор, — всего лишь скромный генеральный директор. Но специально для вас примерю роль эдакого путеводителя и покажу все, чем по праву горжусь. И начнем прямо с завтрашнего утра. Приходите к девяти, подойдет? Да, не забудьте кодовую фразу «Здравствуйте. Я ваш новый маркетолог».

Наверное, бесцельного времени все-таки было жаль больше всего. Уж лучше бы к маме зашла. Таня вновь потянулась к кнопке лифта. Но Егор заслонил спиной панель, мешая нажать вызов, и уже без тени насмешки произнес:

— Простите, Татьяна Евгеньевна. По старой памяти решил подшутить, ведь раньше вы смеялись по любому поводу. Видно, с того времени много воды утекло… Я всего лишь хотел сказать, что вы приняты на работу.

— Вы это… кх-кх… серьезно?

— Как никогда. Мнение Екатерины Дмитриевны полностью совпало с моим. Надеюсь, работать у меня вам понравится.

Княжев отстранился и вызвал лифт, а потом окинул глазами всю фигуру Тани. Как же неуютно под таким изучающим взглядом! Такое чувство, будто одежда не в порядке или же ее вообще нет.

— Может, и не стоит это говорить, но вы не изменились. — Княжев чуть склонил голову набок, будто оценщик перед старинным буфетом. — Те же смешные завитушки. Мы еще в классе дружно гадали, на что вы их накручиваете. Те же сережки-листики без одного камешка. Та же привычка по-мужски держать руки в карманах. Вот только глаза другие. Совсем другие. Потухшие какие-то, равнодушные. У вас все хорошо? Я имею в виду в жизни?

— Более чем. Простите, Егор…

— Викторович.

— Егор Викторович, мне нужно идти. До завтра. И да, извините еще раз, что ушибла вам руку там, внизу.

Таня шагнула в открывшуюся кабину. Только бы он не последовал за ней! Кому нужны эти разговоры-воспоминания о том, что давно уже покрылось таким туманом, что не приходит даже во снах и кажется случившимся не с ней. К счастью, Княжев просто кивнул в ответ и не стал ждать закрытия дверей лифта.

На крыльце Таня полуобернулась на свой исковерканный силуэт, отраженный в непривычном фасаде. Нет, определенно глупая идея! Но только ли архитектора она имеет сейчас в виду? Таня спустилась по ступенькам, прислонилась к дереву и судорожно начала застегивать пуговицы плаща. Пальцы путались в прорезях. Надо успокоиться. Вытащив кленовый лист из кармана, она отрешенно провела пальцем по всем его краям, ощупала прожилки и чуть свободнее вздохнула.

Так. Ее приняли на работу. А это значит, что появился шанс вернуться и хоть на время забыть кошмар под нелепым названием «жизнь». Ее жизнь.

А сейчас лучше поехать к маме поделиться новостью. И пусть нужный маршрут ходит не часто. Сегодня можно просто запрокинуть голову и до рези в глазах смотреть на проплывающие облака, пить сентябрьский воздух с пряными нотками вянущих трав и ждать. Не только автобус.

На конечной остановке Таня вышла и открыла калитку. Та проводила ее задумчивым скрипом. Двое мужчин, пользуясь солнечной погодой, приводили в порядок забор, и траву густо усеивали синие завитки старой краски.

Еще пару шагов — и она на месте. Простой крест с табличкой без фотографии, две даты, невысокий холмик с пробивающимися травинками…