Марина Рубцова - Отпусти меня

– Что ты делаешь?! Отпусти меня! – взмолилась Яна, пытаясь вырваться, но не получалось. – Отпусти…

Обидчик был слишком силен и беспощаден. Дальше все происходило, как в тумане… Отчаяние захлестнуло ледяной лавиной боли, когда Яна почувствовала, как Ярик со спины вошел в нее. Резко, безжалостно, ломая и оскверняя все ее существо. Она судорожно сжалась, глаза защипали от слез, а крик никак не мог сорваться с губ, опухших от взятых силой поцелуев…

– Я тебя ненавижу, – шептала она, смирившись с тем, чего изменить не в силах. – Ненавижу… Ты ответишь за это…

Апатия поглотила Яну. Ничего уже не исправить…

Наконец, Ластоверов перестал двигаться и отстранился. Получил, чего хотел… Казавшийся бесконечным ад, закончился. Глотая слезы, Яна медленно, что было сил, приподнялась на руках, чувствуя нестерпимую боль в промежности. Тело тряслось, точно в лихорадке, разум застлал туман. Яна не испытывала почти ничего. Только дикую ненависть и чувство омерзения. Взгляд выхватил на столе ножницы. Натянув приспущенные леггинсы, в отчаянии схватила ножницы и бросилась на Ярика, который застегивал ширинку на джинсах. Застала его врасплох. Со всей злостью вонзила острые лезвия ему в плечо. Один раз, потом другой. Крик Ластоверова привел Яну в чувство, и она разжала пальцы. Ножницы брякнули об пол. Она отшатнулась от обидчика и, дрожа всем телом, выскочила из квартиры. Сбежав по лестнице, пулей вылетела из подъезда и бросилась, куда глаза глядят. Не знала, как добралась до дома, главное, что теперь в безопасности. Яна глянула на ладони, испачканные кровью, и заревела, упав на кровать.

Стоя под теплыми струями воды Яна судорожно терла кожу мочалкой, будто пытаясь стереть липкие, мерзкие прикосновения ничтожества, которое надругалось над ней. Ничтожества, для которого нет ничего святого в этой жизни. Ничтожества, которое отравило ей и Стасу жизнь. И чем дольше думала о случившемся, тем сильнее сожалела, что не убила его. Яна была сломлена, чувствовала себя грязной и ничтожной. Не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Одна мысль – убежать. Туда, где никто не найдет. Она села в ванной и, заметив синяки на запястьях, снова безнадежно заревела. Со слезами уходила боль, и становилось немного легче. Совсем немного… В памяти всплыли слова мамы, когда она утешала Яну после смерти Игоря: «Боль пройдет. Время все лечит». На это и была надежда.

Выйдя из ванной, Яна вытерла полотенцем мокрые спутанные волосы и надела неприметное серое платьице. Отыскав документы и взяв кое-какие вещи, которые поместились в сумку, с сожалением окинула взглядом квартиру, вздохнула. Здесь нет будущего, лишь воспоминания, от которых больно сжималось сердце.

К счастью, Яна успела на десятичасовой автобус, что шел до Канашево. В этом селе она когда-то жила с семьей. Там окончила школу, а потом отца перевели по работе в Южноуральск, где Яна и получила высшее образование. В Канашево осталась бабушка, но несколько лет назад она умерла, поэтому ее дом так и пустовал. Спустя недолгих сорок пять минут, глаза уже взирали на деревянный белый домик с синими ставнями, краска на котором местами облупилась от времени. Здесь Яна и собиралась начать жить заново.

Она стояла у калитки, не решаясь войти, и вскоре услышала мужской голос слева от себя.

– Вы что-то хотели?

Обернулась на звук и увидела невысокого ростом коренастого мужчину лет тридцати, одетого в форму полицейского.

– Это дом моей семьи, – отозвалась Яна.

– Так Зинаида Петровна была вашей родственницей? – продолжал допытываться незнакомец.

– Да. Бабушкой.

– А я местный участковый – Степан Коновалов. Если что нужно, обращайтесь. Надолго к нам?

– Пока не решила, но спасибо, Степан. Меня Яной зовут.

– Яна. Красивое имя.

Она старалась быть приветливой, хотя, в свете нынешних событий это едва удавалось. Когда участковый ушел, Яна отыскала над косяком двери ключ и вошла в дом. Поставила сумку на пол и сама села на стул. Усталость сковала тело, но больше всего саднила душа. Чтобы не думать о случившемся в Копейске, занялась уборкой: вымыла полы, выхлопала половики, помыла окна, холодильник. Работа помогла на время забыться и, вымотавшись, Яна уснула. А утром пришлось сходить в магазин. Набрав самых необходимых продуктов, поплелась домой.

– Батюшки! Молотова? Ты ли это?! – воскликнула девушка, идущая навстречу.

Яна едва ли узнала в ней подругу детства, ведь Люся Звонарева, по прозвищу Люсьен, всегда носила длинные волосы, заплетала их в косу. У этой же девушки была стильная стрижка до плеч, да еще и цвет волос изменился с каштанового на черный. Да и прошло слишком много лет с тех пор, как они виделись в последний раз. Закадычные подружки, которые делились друг с другом сокровенными тайнами и мечтами, печалями и радостями. Люся еще после окончания школы забеременела от любимого Васьки и родила ему сына, в то время как Яна корпела над учебниками, чтобы поступить в институт.

– Люсьен, привет, – улыбнулась Яна насколько могла это сделать. – Рада тебя видеть.

Они поравнялись и обнялись.

– А по тебе не скажешь. Или случилось что?

– Не хочу говорить об этом, – Яна сжала зубы, будто бы пытаясь удержать этим действием боль внутри.

– Ох, не нравится мне твой тон, Молотова, но ладно. Не буду в душу лезть.

Люся взяла Яну под руку и со словами: «Давай помогу» забрала у нее пакет с продуктами.

Хоть и на душе кошки скребли, но встреча с подругой обрадовала Яну. Ведь там, в Копейске, у нее не было подруг. А иногда так хотелось выговориться. Может быть, поэтому она сбежала в деревню? И, может, действительно стоит открыться школьной подружке и попросить совета?

– Ты надолго к нам, Янчик? – поинтересовалась Люська.

– Пока не знаю.

– У-у-у, так мы с тобой далеко не уедем, – настаивала Звонарева. – Тебя твой хахаль обидел? Ты от него сбежала?

– Люсь, все слишком сложно. Не хочу загружать тебя своими проблемами.

– Ба! Вот это новости! Твои проблемы – мои проблемы. Помнишь, наш уговор?

Когда Яне и Люсе было по двенадцать лет, они дали друг другу обещание на крови, что никогда не будут ничего скрывать друг от друга. Но сейчас еще свежи воспоминания, поэтому говорить о случившемся Яна вряд ли сможет. Она до сих пор ощущала омерзительные прикосновения Ластоверова и его прерывистый хрип над ухом. А синяки на теле и запястьях не позволяли забыть. Возможно, она расскажет обо всем подруге, но не сегодня.

– Мы еще обязательно поговорим, – пообещала Яна, остановившись у дома своей бабушки, – но не сейчас.

– Хорошо, – улыбнулась Люсьен. – Можно я завтра к тебе забегу? Поболтаем? Сто лет тебя не видела. Соскучилась. Так о многом хочется рассказать.

– Конечно, забегай.

Яна обняла подругу, взяла у нее пакет и, попрощавшись, вошла во двор.

***

Стас приехал из Челябинска утром, как только его выпустили из «обезьянника». Спасибо Лехе Зайцеву – привез паспорт, а то бы так и сидел там до выяснения личности, как последнее забитое чмо. И какого черта он туда поперся? Еще и сорвался – начистил рыло какому-то уроду в клубе, за что и загребли «мусора». А все из-за нее. «Телки – наше проклятье, – думал Стас, торопясь домой с автобуса. – Из-за них мы совершаем глупые, необдуманные поступки и преступления. Но, черт, такое проклятье мне по душе. Еще бы не трахались с друзьями своего мужика, было бы вообще кайф». Янка… Какого хера она прыгнула в постель к Пахану? Из мести? Вряд ли. Не находя ответов на вопросы, Стасу приходилось истязать себя вопросами…

Если быть честным с самим собой, то в тот момент, когда Яна подтвердила факт измены, Стас был готов ударить ее. Поэтому и сбежал. Если бы остался, не сдержался бы. Потом напился в баре, встретил старых приятелей. Предложили поехать в Челябинск – согласился. Лишь бы не видеть Янку, не слышать ее глупые отмазки. Типа «случайно получилось, да мы не хотели». А сейчас протрезвел и понял, что все-таки зря не поговорил с ней.

Стас спешил домой. Решил в коем-то веке попытаться понять, выслушать, ведь эти отношения для него все. Потерять Яну, значит, потерять себя. Он спешил к ней, а его встретила пустая квартира, пропитанная одиночеством. Как-то стало неуютно, словно чего-то не хватало. Стас прождал Яну до вечера, но она так и не появилась. Устала терпеть? Бросила? Столько дурацких вопросов и ни одного ответа. Ах, да… он же сам ее прогнал!

Вычеркнуть Яну из жизни оказалось нелегко. Неделя без любимой показалась последним кругом ада. Без нее он уже не тот, каким был. Ему не хватало ее заботы и задорного смеха. Даже такой мелочи, как яичница с помидорами и колбасой по утрам. Никто и никогда не дарил Стасу столько тепла, разве что мама. Яна так напоминала ее. Может, поэтому Стас не видел жизни без Яны?

Допив четвертую бутылку пива, бросил ее на пол. Все! Хватит! Сколько можно бухать?!

«Соберись, тряпка! – поучал внутренний голос. – Или реально превратишься в чмо подзаборное».

Совсем один, всеми забытый и никому не нужный. С того дня, когда Стас уехал в Челябинск, он только и делал, что бухал. Пытался избавиться от боли, которую причинили ему Яна с Паханом. Сначала Яр в душу нагадил, потом эти двое.

«Ненавижу их! В жопу всю троицу!»

Стас запульнул еще не открытую бутылку с пивом в стену. Послышался резкий хлопок и звук бьющегося стекла. Это отрезвило его. Нахрен все! Эту квартиру, где все напоминало о Яне, эти гребаные отношения, которые оказались никому не нужны… Поднявшись с кресла, Стас вышел в прихожую, сдернул с вешалки джинсовку и вышел. Сегодня он решил остаться у родителей. Однако вскоре пожалел об этом, когда мать начала нотации читать, узнав об уходе Яны.