Я с радостью потерла лапки при виде любимого блюда. Взялась за палочки, пощелкала ими, подцепила действительно горячий, только что приготовленный ролл, с наслаждением прожевала, блаженно щурясь. Потянулась к стакану, хлебнула… и завизжала от восторга:

— Харлей, я тебя люблю!!

— Все, что угодно, заинька, — отсалютовал мне рыжебород из своего угла, улыбаясь во все зубы так, что официантка, меняющая пепельницу неподалеку, дрогнула, взглянула на совладельца клуба и поспешила спрятать пылающее лицо. Вот я поражаюсь — что в этом громиле девушки находят? Не, занятный персонаж, колоритный. С дамами обходительный, местами даже умный… Но в целом же просто питекантроп социально не адаптированный!

Но хорошо изучивший мои вкусы.

— Он из поставщика всю душу вытряс, — усмехнулся Михась, запуская руку в карман джинс. Швырнув на стол пачку сигарет, соседушка потянулся за зажигалкой, — Зато у нас в винной карте теперь есть ирландский эль и сидр нескольких видов. Шапмань, вишневый, яблочный и со вкусом виски-кола.

Я скосила глаза — как только большой босс выпустил первое колечко дыма, синеглазки и след простыл.

— За последний отдельное спасибо, — мурлыкнула я под смеющимся взглядом Полонского и многозначительной ухмылкой Исаева. Последний от комментариев воздержался, по всей видимости, не желая портить отношения с Харлеем и Мишкой. И отнюдь не из какого-то там мифического чувства страха перед бандой рокеров или уважения к бывшим одноклассникам. Скорее из нежелания заранее разрывать будущие выгодные деловые отношения. Бизнес есть бизнес.

Мстить мне Исаев будет, печнкой чую. Но исключительно за пределами элитного клуба «Максимус».

Ох, не знала я тогда, о чем говорю…

Появилась девушка, окрещенная мной как синеглазка, а перед добродушно настроенным Мишкой появился красивый высокий, многослойный бутерброд. Парень замер. Глянул на бутер. Потом оглянулся в поисках уже убежавшей официантки… и, нахмурив брови, перевел внимательный взгляд на меня. Тыц. Напугал ежика карманом брюк!

— Благодарность за мой любимый сидр, — невозмутимо фыркнула я и присосалась к стакану с вышеупомянутым напитком, совсем как недавно Миха к любимому капучино. Уточнять, что кофе и еду он получил, в общем-то, авансом, я не стала.

А дальше было нечто… Я подкрепилась. Выпила. В голове от легкого сидра, да на голодный желудок, стало приятно шуметь. Отодвинув пустой стакан, емкостью, как чашка соседа, откинулась на спинку дивана и с наслаждением закурила. Тем временем Лександрыч, он же Михаил Александрович Алехин, дожевав бутерброд, прикончил чай, с наслаждением и блаженной моськой покурил. Окинул свежим взглядом Харлея и Ко, вяло жующих, лениво переговаривающихся и почти не пьющих… и неожиданно удивленно выдал:

— Не понял, а что мы сидим? Давайте выпьем!

Не выдержав, я банально заржала, уткнувшись лбом в плечо слегка ошарашенного Полонского.

— С добрым утром, Михась! — радостно загоготал полулежащий в любимом углу Харлей.

У нехристи, по-моему, вообще глаза выпали.

Эх… понеслась, как говорится, душа в рай, а печень в поисках Боржоми на утро!

Через полчаса обстановка изменилась до неузнаваемости. Радостный гогот, громкая музыка, звучные выкрики, звон стаканов, дружеские подколки… короче, из приватной комнаты доносилось все то, что положено давно не видавшимся однокашникам, во главе которых стоит видавший виды рокер. Да-да, и пофиг на его многомиллионное состояние, золотая молодежь тоже не брезгует личными заскоками.

Как оказалось, и мой нелюбимый Харлеюшка учился с моими друзьями-врагами, а потому влился в компанию, как родной. На мою саркастичную реплику, сколько ж раз рыжая харя оставалась на второй год, парни поржали, но отвечать не стали.

Народ гулял. Народ отдыхал. Народ веселился.

А я зорко следила, сколько же в себя уже опрокинул хомо почти сапиенс юрского периода. И не я одна. Принесшая мне очередной бокал с сидром синеглазка покосилась на радостно смеющееся басом начальство и с нервозностью глянула на меня. Я как бы подперла щеку, приложив четыре пальца вместо пяти.

До часа «икс» оставалось всего ничего.

И потому, глотнув для храбрости, я мельком отметила, что Лёля уже раскраснелась от выпитого, хоть и разбавленного мартини, а Липницкий наоборот, к алкоголю фактически не притронулся, взглядом указала синеглазке на дверь. Девочка понятливо убежала, а я с тоской наблюдала, как Харлей разливает по пятой стопке коньяка.

Всё. Туши свет, бросай гранату. Сейчас начнется!

— Зайчулечка! — прогремело в помещении, и я едва не застонала вслух, уронив руки на стол и голову на них.

Парни за соседним столом прыснули, долговязый брюнет по имени Олег стукнул себя по лбу. Забыл о своей прямой обязанности, зараза. Обычно он отвлекал своего негласного лидера в переломный момент, чтобы я успела тактично и ненадолго отступить, пережидая в незаметном уголке вечную блажь рыжеволосого детины. А тут Олежек то ли отвлекся, то ли со счету сбился…

А впухать придется мне!

— Харлей, нет, — скрипнула зубами, поднимая голову и глядя на радостно скалившегося рыжебородатого австралопитека. У Игоря от удивления брови на лоб подскочили — он-то хоть меня уже знал, но в данной компании видел впервые. А у этих идио… индивидов такие заскоки порой выпадали, что владелец клуба, мечтающий втайне ото всех о кофе с грушевым сиропом, невинным агнцем казался!

— Зайчушечка, — уже гораздо менее радостно протянул рокер, хмуря кустистые брови.

— Я сказала нет, — мрачно процедила, с остервенением гася окурок.

— Зая! — грозный рык сопровождался мощным ударом кулака по столу. Столик подпрыгнул, приборы жалобно звякнули, пара стаканов опрокинулась, парни в углу заткнулись. Звучащая из колонок музыка показалась какой-то слишком бодрой, а я только сильнее сжала зубы:

— Нет!

— Зайчучулик, — медленно протянул Харлей, расплываясь в угрожающей улыбке, и многозначительно похлопал лапищами по собственным коленям, — Не заставай меня вставать!

— Харл… — начала было я, но увидев, как моя ходячая головная боль начинает привставать с дивана, торопливо выставила вперед ладони. — Всё-всё, сиди на попе ровно. Иду, скотина ты рыжая.

Харя радостно заулыбалась, остальные вздохнули с облегчением. Ну, то есть те, кто хоть что-то понимал в происходящем. Я с самой грустной миной прихватила свои сигареты и встала, понимая, что дебильной во всех смыслах повинности мне не избежать, и остаток вечера я проведу в тесной близости с рыжим ящером мезозойского периода.

Но вдруг меня ухватили за запястье и дернули. Я шмякнулась. И с обалдением поняла, что оказалась сидящей на коленях у Богдана.

— Занято, — спокойно встретив нелестный взгляд Харлея, насмешливо пояснил Полонский, разворачивая мои ноги в его сторону и обнимая за талию, — Или ты против?

Хмурящийся все больше рокер одарил блондина тяжелым взглядом… и, неожиданно запрокинув голову, расхохотался!

— Наш человек! — одобрительно пробасила рыжий хариус, отсалютовал рюмкой и опрокинул в луженную глотку очередную порцию коньяка. Народ одобрительно посмеялся, выпил и снова принялся за разговоры. Миха одарил меня вскинутой бровью, но промолчал, а я же, тайком вздохнув, расслабилась.

Ровно до тех пор, пока не наткнулась взглядом на лицо Исаева.

Демьян не пил. Он просто посмотрел на меня, на ладони Богдана, уверенно лежащие на моей талии, перевел взгляд на мое лицо…

Темные глаза не сулили мне ничего хорошего в ближайшем обозримом будущем! Так, стопе, а причем тут я?!

Схватив ближайшую рюмку, только что наполненную официанткой, я выпила содержимое и закономерно скривилась. Крепкий алкоголь, увы, не мое. Торопливо зажевала лимончиком, вытерла пальцы салфеткой и, зацепила пальцем витую цепочку на шее Полонского. Таким макаром притянула парня к себе и, склонившись, зашептала со зверской улыбкой на физиономии:

— Ты что творишь, пакость такая? Спасибо, конечно, что спас меня от навязчивого внимания любителя ушастых братьев наших меньших… Но Богдан, ты понимаешь, что провоцируешь Исаева? Мы итак в контрах, а теперь нехристь меня вообще в покое не оставит!

— Ань, ваша личная вражда таковой и останется, — усмехнулся блондин, чарующе улыбаясь. Да-да, той самой улыбкой, от которой хотелось стечь на пол карамельной лужицей. Я даже боюсь представить, как мы смотрелись со стороны! — Ия тебя уже предупреждал. Я не упущу возможности досадить Исаеву.

— Ты меня опять используешь, гад такой? — ухмыльнулась, накручивая на палец цепочку, страстно желая затянуть ее покрепче на чьей-то совсем не хилой шее, дабы на веки вечные прекратить доступ необходимого для жизни кислорода.

— Сказала девушка, использующая меня как врача и няньку на протяжении десяти дней, — с невозмутимой улыбкой напомнили мне.

Вот же… и возразить-то нечего!

— Это была твоя личная инициатива!

— А ты оставила мне выбор? — иронично вскинутые брови Полонского дали знать, что сколько бы я не отпиралась, все равно окажусь не права. Ну да, намек тут не уловить невозможно: захоти я в действительности, выгнала бы парня из квартиры не смотря на высоченную температуру и воистину поганое самочувствие.

Что ж меня все-таки тогда остановило?

— Я уже говорила, что ты зараза? — вздохнув, я выпрямилась и сложила руки на груди.

— И извращенец, — все с той же улыбкой напомнил Богдан и опрокинул в себя хорошую порцию конька. Вот же сволочь пепельного оттенка! Даже съязвить в его адрес нормально не могу.

Вздохнув, я поерзала, устраиваясь поудобнее… И замерла, побледнев и натурально выпучив глаза. Моей пятой точкой слишком уж явственно ощущалось что-то слишком твердое.

— Богдан, — тихо сглотнула, не сразу заметив, что на нас все тут же с вящим интересом уставились, — Кто-то там что-то про френдзону говорил… Ради бога, скажи, что у тебя ключи в кармане, а не то, что я думаю!