Она мне верила.

Крутанувшись на пятках, торопливо шагнула в сторону выхода, боковым зрением заметив каких-то разъяренных и явно враждебно настроенных в адрес моей скромной персоны девиц, что-то как-то слишком ретиво продвигающихся в мою сторону, рванула было прочь… И тут же замерла, как вкопанная.

В открытых дверях учебного корпуса стоял Демьян Исаев.

И именно в тот момент, когда я уставилась на него, как невинный баран, чуть не убившийся по глупости новыми чугунными воротами, он медленно пустил взгляд с экрана над моей головой непосредственно на меня любимую, единственную и неповторимую.

И слегка изогнул бровь.

От этого простого, но выразительного жеста мне моментально захотелось одолжить у первой попавшейся куколки с нашего потока ее чулки с подвязками и самолично затянуть на своей шее узел потуже. Что б наверняка!

Жить как-то сразу расхотелось. Да и тишина, возникшая вокруг, к бурным пляскам и веселью не очень-то располагала. Честно признаться — она тяжко давила на уши, а звук шагов медленно приближающегося парня неприятно долбил по натянутым нервам.

Нервно сглотнув, я стала машинально отступать, не сводя с него довольно-таки испуганного взгляда. Умом-то я понимала, что ничего из ряда вон выходящего он со мной не сделает при стольких-то свидетелях… И все же, видя его потемневший взгляд и подчеркнуто-спокойное выражение лица, становилось реально страшно за свою не шибко ценную шкурку не слишком редкого окраса.

И если б еще за вчерашнее он, может быть, мстил в пол силы (ну не смертельно ж я его обидела, в самом-то деле!), то за данный компромат, который наверняка теперь навечно поселится на просторах интернета, меня тихо прикопают под любимой березкой. И скажут, что так оно и было.

Бли-и-ин…

Отступать становилось некуда — совершенно неожиданно за спиной возникла стена, на которую я весьма неудачно наткнулась, а знакомая нехристь, тем временем, была уже в трех шагах от меня. И его медленная поступь, плавные движения… на миг мне показалось, что меня прижимает к стенке опасный хищник, сильный и абсолютно уверенный в том, что теперь его законная добыча уже никуда от него не денется. А, судя по его слегка прищуренным глазам, перелом шеи, мгновенное растерзание и быстрое удаление первого голода явно не входило в его ближайшие планы…

Анька, блин, очнись, ты что, Дискавери на работе пересмотрела?!

Мысленный ор и такая же затрещина помогли, хоть и совсем чуть-чуть. По крайней мере, мышкой, которую прижал за хвост к полу толстый отожравшийся на хозяйской сметане кот, я себя ощущать перестала. На окружающую обстановку внезапно стало как-то откровенно наплевать — тут бы свою шкурку сохранить и не стечь трусливой лужицей на пол. Надо срочно взять себя в руки и…

И что? Клясться, что моя светлость тут не причем? Что мои руки, растущие не из того места, даже с фотошопом не управятся, не то, что с видео? Что при всем своем желании мне Хоттабыча не изобразить и в архив университетской охраны не пролезть? Что унижать его я вовсе не хотела и что он, конечно, не Аполлон Бельведерский, но тоже очень даже ничего и вообще, подобной низости с моей стороны не заслуживает? И что я, в конце-то концов, здесь далеко не последняя жертва сложившихся не в мою пользу обстоятельств и чьего-то злого умысла?

Аха. Так он во все это взял и поверил!

По обе стороны от моей головы в тщательно отштукатуренную стенку с громким хлопком вписались сильные мужские ладони. Машинально вздрогнув, чувствуя, как слегка подогнулись колени, я вскинула голову, смотря на Исаева снизу-вверх и, попытавшись невинно улыбнуться, брякнула тонким голосом первое, что первое в голову взбрело. И им стало:

— Это не я!

Демьян громко усмехнулся, глядя в широко раскрытые с кошачьим разрезом глаза. Может кого другого глубокий карий цвет, на дне которого застыла тень страха, вместе с невинным выражением лица и какой-то растерянностью на почти невинном личике и могли обмануть. Но только не его.

И не после того, что он увидел.

Рыжей еще придется жалеть о том моменте, когда она решила перейти ему дорогу, и более того, даже реально осмелилась пойти на это. Да еще и с таким мастерским подходом…

О да, Демьян оценил всю профессиональность сделанного монтажа. Наверняка девчонка, столь трогательно сейчас прижимающаяся к стене, в тщетных попытках изобразить невинную жертву, ни один час потратила на него. Впору было восхититься и даже похвалить ее за проделанную работу… А заодно и наказать за излишнюю смелость.

Ни то, чтобы его как-то сильно задело данное видео, но репутация в его кругах — вещь довольно хрупкая, ее сложно добиться и легко разрушить. А от нее, увы, слишком многое зависит, как и в кругах его общения, так и среди партнеров его отца по бизнесу.

Мальчишке, которым слишком дерзкая бюджетница, невесть что возомнившая о себе, воспользовалась как своим ровесником, как кем-то, кто был даже не равен, а намного ниже ее статусом и положением в обществе, никто и никогда не доверит никаких серьезных дел. Будь он хоть трижды единственным наследником крупной и богатейшей корпорации с огромной сферой влияния.

Она поставила пятно на его репутации. И за это ей придется заплатить — не помогут уж ни уговоры, ни просьбы Липницкого, ни ее мольбы. Блондин и сам должен понимать, что подобное поведение его подружки никто не спустит на тормозах.

Ее острый язычок Демьян собирался значительно укоротить… правда, чуть позже. А сейчас, пожалуй, все же стоило избавиться от чрезмерного количества слишком любопытных свидетелей.

Усмехнувшись еще раз, наклоняясь ближе, в то время как рыжая под его руками сползла по стенке еще ниже, он повернул голову и бросил в сторону глазеющих на него студентов:

— Все вон.

Повернувшись обратно, он снова взглянул на застывшую девушку, но вдруг понял, что висящая в воздухе тишина не изменилась ни на йоту. Снова повернув голову, он медленно обвел взглядом первокурсников и, вскинув брови, произнес:

— Мой акцент стал вдруг трудноразличимым или все внезапно оглохли?

На этот раз его слов вполне хватило, чтобы пугливые первокурсники, а затем и вторые курсы стали торопливо продвигаться в сторону выхода. Спустя несколько долгих минут, в течение которых Демьян гипнотизировал спокойным, но проницательным взглядом съежившуюся и пытающуюся невинно улыбаться рыжую подружку Липницкого, в холле первого этажа экономического корпуса стало практически свободно, не считая десяток-другой студентов старшекурсников. Но на мнение последних Исаеву было откровенно наплевать. Большая часть из них были его друзьями, а те, кто таковыми притворялся или не являлся вовсе, не могли причинить ему никакого беспокойства — они не понаслышке знали, что он из себя представляет.

Да и кто б из подобных ему стал вмешиваться, а тем более заступаться за обнаглевшую бюджетницу?

— Ну что, — схватив наглую девчонку за плечи, он резко ее вздернул и, прижав к стене, наклонился к ее лицу и негромко хмыкнул, — Вот теперь мы можем поговорить, ненаглядная моя оторва. Какую руку тебе вырвать первой?

— Эй! — возмущенно округлив глаза, вскинулась рыжая, которая была примерно на голову ниже его, — За что? Твою любимую рыбку я в унитазе не топила, хомяком в футбол не играла, а коллекционных солдатиков в платья не наряжала. Оставь мои конечности в покое, они мне дороги, как память!

— Ты, — удивленно выдохнув, он отстранился, но только на секунду. Тряхнув головой, Исаев снова наклонился, с силой сжимая ее руки чуть повыше локтей, и недоуменно переспросил, — У тебя инстинкт самосохранения совсем отсутствует?

— Да нет, валялся где-то в багажнике, — как-то напряженно ответила Солнцева, слегка передернув плечами. Пошевелив кистями рук, она фыркнула, — Нехристь, отстань ради бога, а? Неужели ты всерьез поверил, что это я решила тебя опустить перед всем универом?

— Ты знаешь, — пораженный подобной наглостью, Демьян сильнее сжал ее руки, зная наверняка, что оставляет ей синяки, и усмехнулся, — Кроме тебя больше думать не на кого. Хотя нет. Знаешь, одна наглая рыжая стерва вчера сильно обиделась на меня за приятный ледяной душ. Да так, что решила украсть мои вещи и развесить их на парковке. Ты случайно не знаешь ее имя?

— Впервые слышу! — с неподражаемой честностью и непробиваемой наглостью объявила девчонка и, наморщившись, слегка дернулась. Сморщив еще и слегка вздернутый носик, она вскинула голову и, покрутив кистями рук, невинно попросила,

— Отпусти руки, а? А то чую, нам обоим скоро плохо будет.

— Да что ты? — деланно удивился парень и, вжав оборзевшую бюджетницу в стенку, наклонился вплотную к ее лицу, пристально вглядываясь в ее глаза, — Девочка, а твоя наглость вообще имеет границы? И что же ты будешь делать, если я тебя не отпущу?

— Я? — вроде бы удивилась Солнцева и моментально зажмурилась, — Да я, собственно, уже ничего. Я… апчхи!!

Оглушительный чих прокатился по просторному и не так давно опустевшему холлу учебного корпуса. Те немногие студенты, кто еще остались, ранее со смехом и наслаждением наблюдали за развернувшимся действом, увидев, что случилось, шокировано замерли. Кто-то ранее достал мобильники, снимая на камеру столь занятное зрелище, кто-то вполголоса предлагал свои варианты того, как гроза всея альма-матер разделается с рыжей занозой, которая давно сидела в печенках и выела всю селезенку едва ли ни половине учащихся и преподавателей. Она реально всех достала и, казалось бы, сегодня, встретив, наконец-то того, кто был ей не по зубам, должна была реально получить по заслугам. Золотая молодежь ожидала от своего негласного вожака всего, чего угодно…

Но только не соплей и слюней, прилетевших благодаря чиху бюджетницы ему прямо в лицо!

Тишина в холле стало такой, что на нее можно было опереться спиной. И слишком звонким на ее фоне стало одно-единственное слово, озвученное нахальным, насмешливым хоть и с виноватыми нотками, женским голоском: