Они были правильной семейной парой. Они улыбались в объективы камер, держались за руки на семейных ужинах и праздниках, не стесняясь, признавались в том, что скучали друг без друга, прежде чем заняться сексом, и обменивались поцелуями и желали друг другу "спокойной ночи" перед тем, как повернуться к "любимой половинке" спиной. Всё чинно и благородно. До безобразия правильно и скучно. "Я тебя очень люблю, но ты даже не представляешь, сколько у меня дел… как-нибудь потом я тебе обязательно расскажу". И как-то так получалось, что обоих это устраивало.

Но Андрей подобному раскладу всё же удивлялся. Света так долго и упорно пыталась его на себе женить, что Говоров в какой-то момент начал бояться её упорства. Она изводила его скандалами и ревностью не один год, шпионила, караулила, постоянно звонила и проверяла, где он… Семейная жизнь с ней представлялась Андрею несомненным кошмаром. И он долго сопротивлялся, придумывал отговорки, при этом выглядел гадом, а вот теперь, спустя несколько месяцев "женатой" жизни, ему открылась невероятная реальность — брак со Светой оказался весьма необременительным. Вот совсем. Скучный, как он и предполагал, но лишь оттого, что жене на него времени не хватает. А менять что-либо в их отношениях, она явно не собирается. По крайней мере, пока.

Поначалу такое поведение Светы озадачивало, но потом Андрей решил, что возможно это к лучшему. Зачем искать себе лишние проблемы? Вот вернётся она домой, в Москву, вот начнут они жить вместе, тогда и будет озадачиваться и страдать, а сейчас зачем? Он тоже устаёт, он прилетает из Москвы измочаленным от работы, порой просиживает в кабинете по десять-двенадцать часов, или мотается по командировкам… Разве он не имеет права на отдых? А если жене не до него… то он вполне может обойтись и без неё. Отрывать от важных дел он её не собирается.

Именно поэтому был отель, был этот номер и вид из окна на Эйфелеву башню в огнях. А у Светы дела. И ему совсем не интересно какие. Потом получит письменный отчёт и всё узнает. Зато, когда они вечером встретятся в "своей" квартире, оба будут благодушны и довольны жизнью.

Он, наконец, допил вино, протянул руку, хотел поставить пустой бокал на стол, но никак не получалось дотянуться. Хотел уже чертыхнуться, но проворные женские пальчики бокал у него отобрали и поставили на стол.

Говоров растянул губы в ленивой усмешке и снова уставился на башню, которая сегодня отчего-то не давала ему покоя. Тревожила.

Девушка обняла его сзади, повисла на шее и поцеловала в щёку. Маленькая ручка скользнула в вырез его халата, погладила по груди, а потом опустилась к животу.

Андрей попытался отстраниться, а девушка засмеялась.

— Прекрати, — попросил он и поднялся с кресла. А она в него уселась и поджала под себя босые ноги.

— Опять о чём-то думаешь. О чём?

— О своём… о девичьем, — пробормотал Андрей, отмахиваясь от её вопроса. — Тебя муж не хватится?

— О Господи, Говоров, какой ты бываешь вредный!

— Так он тебя не ждёт?

— Ждёт! Он всегда меня ждёт, как может быть иначе?

— Вот и ступай, к ревнивому своему, — он с улыбкой посмотрел на неё, потом приподнял подбородок и большим пальцем провёл по её губам. Алёна поймала его палец зубками и соблазнительно улыбнулась. Говоров хмыкнул, руку убрал, но потом щёлкнул девушку по носу.

— А когда ты уезжаешь?

— Завтра мы со Светой летим в Лондон.

Алёна вздохнула.

— А в Париж когда?

Андрей пожал плечами.

— Я позвоню тебе.

Она соблазнительно потянулась к нему и приобняла за талию. Заглянула ему в глаза снизу вверх и заговорщицки улыбнулась.

— А хочешь, я к тебе в Москву прилечу?

— А ты хочешь прилететь в Москву?

— К тебе? Пожалуй.

Он хохотнул.

— Хватит выдумывать. Куда ты от своего Жульена поедешь?

Она изобразила возмущение и ткнула его в живот.

— Его зовут Жюльен. Запомни, наконец.

Андрей согласно кивнул и улыбнулся, правда, несколько натянуто. Он очень хотел, чтобы она, наконец, ушла. У него было ещё пару часов перед тем, как следовало ехать к жене. Хотелось побыть одному. Потому что завтра будет Лондон, родители, возможно, и брат… Не будет ни одной свободной минуты.

Алёна всегда была понятливой, без лишних слов собралась, пылко поцеловала на прощание и упорхнула, напомнив, выслать её мужу нужные документы. Андрей пообещал, даже поблагодарил за напоминание, мысленно дивясь на самого себя. Он всё-таки невероятный циник. А она не лучше.

Оставшись один, прошёл в спальню и лёг в постель. Закрыл глаза и вздохнул.

Два часа — и он снова семейный человек.

ГЛАВА 23

Ванька уже минут десять усердно размазывал манную кашу по тарелке и мотал ногами. Тянул время, надеясь, что Ксения в поспешных сборах о каше забудет. Она несколько раз прошла мимо него, неизменно заглядывала в его тарелку, но молчала. Потом не выдержала.

— Ваня, ешь. Мы же в садик опоздаем.

Он вздохнул, поднял ложку и наблюдал, как каша тяжело падает обратно в тарелку.

— Мам, а давай я выпью какау. И печенье съем! Из железной банки.

— Печенье будешь вечером есть. А сейчас кашу.

Ваня снова вздохнул.

— Не хочу… Она невкусная.

— Почему? Такая же, как всегда.

— А она всегда невкусная, — сделал открытие ребёнок и развернулся на стуле, чтобы посмотреть на мать.

Ксения спрятала улыбку.

— Замечательно, молодой человек. Мама и бабушка готовят, стараются, а ему невкусно.

Ребёнок застыдился, снова повернулся к тарелке и даже сунул в рот ложку каши. Медленно прожевал, но затем решительно отодвинул от себя тарелку.

— Мама, я не хочу.

Ксения вздохнула, подошла к столу и забрала тарелку. Придвинула к сыну чашку с какао и бутерброд с сыром.

— Ешь и бегом одеваться. Опаздываем.

— На машине поедем? — спросил Ванька с набитым ртом. Он выглядел довольным, его избавили от пытки манной кашей. Ксения огляделась в поисках папки с документами, потом кивнула.

— Да, на машине. А ты лучше жуй. Опаздываем.

Он вытер рот рукой и слез со стула.

— Я всё!

Ксения посмотрела на детскую чашку и хлебные крошки, оставшиеся на столе. Подумала убрать, потом посмотрела на часы и мысленно махнула рукой. Если чашка до вечера постоит на столе, ничего из-за этого не случится.

— Ты руки помыл? — спросила она, застёгивая молнию на Ванькиной куртке.

— И рот тоже.

Она рассмеялась.

— Умница. Голову подними.

Завязывая шарф, Ксения посмотрела на сына, а руки вдруг замерли.

— Ваня…

— Что? — он был занят тем, что разглядывал человека-паука, вышитого на варежке, и не сразу поднял на неё глаза.

Ксения аккуратно расправила узел шарфа и вздохнула.

— Скажи мне, а что ты в садике про папу говоришь?

Ванька задумчиво выпятил нижнюю губу и невинно посмотрел на мать. Ксения внимательно наблюдала за ним.

— Ваня, я тебя серьёзно спрашиваю.

Он пожал плечами.

— Ничего… Просто так.

— Как это — просто так, Ваня? Ты рассказываешь то, чего нет.

Ребёнок замялся, неловко переступил с ноги на ногу, а потом открыто посмотрел на мать.

— Но ведь у всех есть папы, — заявил Ванька несколько удивлённо. — Мама, ты не бойся, он скоро вернётся. Поработает и приедет. Его же уже долго нет, значит, скоро.

Ксения моргнула раз, другой и почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Ванька говорил так спокойно, словно знал что-то, чего она не знала. Он был уверен, что всё будет именно так. Что он ждёт и дождётся. А Ксения не знала, как его переубедить. Она вообще не знала, как и что сейчас сказать. Как сдержаться, чтобы своими слезами сына не напугать.

До боли закусила губу и с трудом заставила себя кивнуть. Ванька ещё немного потаращился на неё, потом тяжко вздохнул и поправил шапку, которая съезжала на глаза.

— Мне жарко, мама. Можно я за дверью постою?

Она снова кивнула.

Ванька, шурша непромокаемыми штанами комбинезона, подошёл к двери и повис на ручке.

— Только не ходи вниз, жди за дверью, — опомнилась Ксения.

Сынуля кивнул и вышел за дверь.

Ксения с надрывом вздохнула, потом подошла к зеркалу, посмотрела на себя и аккуратно вытерла повлажневшие глаза.

Как ей осмелиться сказать Ване, что Андрей им никто? И имеет ли она право лишать сына надежды на чудо?

Сегодня "Волга" не подвела. Ксения благополучно довезла Ваньку до садика, а потом направилась в офис. Правда, ждали её совсем в другом месте, но доехать туда сама Ксения и не рассчитывала. Во-первых, старенькая "Волга" на такие путешествия по гололёду была уже неспособна, к тому же Ксения очень боялась "встать" где-нибудь посреди дороги. А во-вторых, поездка предстояла не близкая, и она в своих силах и умениях была ещё не столь уверена.

Села в машину, надела на ухо уже привычный наушник и ткнула в кнопку на телефоне. А когда услышала голос секретарши Сазоновой, деловито проговорила.

— Арина, это Ксения. Закажи мне такси к офису, я буду минут через двадцать.

Коротко поблагодарила, отключилась и посмотрела на себя в зеркало заднего вида. Изобразила любезную улыбку.

Рабочий день начался.

Ехать пришлось на другой конец города, там в одном из дорогих автосалонов проводилась фотосъёмка. Снимали завлекательную рекламу для модного мужского журнала. Пиар-агенство Елены Сазоновой этой рекламой как раз и занималось, это было самым крупным заказом на данный момент, трёхсторонний договор, и все силы, соответственно, были брошены именно на этот проект. Но сегодня у Лены были другие срочные дела, так что присутствовать на съёмке и следить за всем предстояло Ксении. А это было самое нелюбимое её дело. Здесь от неё ничего не зависело, зачастую приходилось лишь важно кивать, совершенно не понимая, чем все недовольны и что конкретно их не устраивает. Например, никак не могла понять — почему настолько принципиально видеть на модели именно голубой купальник, а не бирюзовый, хотя никакой особой причины для этого, а соответственно и для скандала, нет. Поначалу сильно переживала по этому поводу, потом решилась поделиться своей проблемой с Сазоновой, а та рассмеялась.