Хьюз улетел в Женеву в среду перед Пасхой, прибыл туда в четверг утром, забрал Элоизу из школы в Лозанне, и ночь они провели в гостинице «Англетер» в Женеве, настоящей жемчужине среди отелей — небольшом, но изысканном, с очень красивыми номерами, так что путешествие началось чудесно. Утром Страстной пятницы они прилетели в Рим и пошли гулять по виа Венето, бросая монетки в фонтан Треви и угощаясь мороженым. Затем зашли в Сикстинскую капеллу и постояли там, с восторгом рассматривая потолок. Просто оказаться там уже было захватывающе, а они собирались в пасхальное воскресенье прийти на площадь вместе с миллионом других людей, чтобы получить благословение папы. Пожалуй, нет лучше места на земле для празднования Пасхи.

Они остановились в отеле «Эксельсиор», который Хьюз любил с детства, потому что бывал в нем с родителями, и с удовольствием делился воспоминаниями с дочерью. Они любили путешествовать вдвоем и всегда находили, чем заняться, но на этот раз Хьюз твердо решил рассказать ей про Натали. Он обещал и собирался выполнить свое обещание. Поскольку их путешествие было рассчитано на неделю, Хьюз считал, что дочери хватит времени примириться с новостью о его любви к женщине, которая хочет поближе познакомиться с Элоизой.

Они сидели в кафе, наслаждаясь весенним солнышком, и тут Хьюз спросил дочь, как у нее обстоят дела с Франсуа. Элоиза всегда очень расплывчато говорила о нем, и он никогда не знал, отчего это — то ли Франсуа ничего для нее не значил, то ли значил слишком много. Она на удивление уклончиво отзывалась о нем, что было на нее не похоже.

— Все нормально, — ответила Элоиза, глядя в пустоту, а отец внимательно смотрел на нее, выискивая признаки, которые могли бы его встревожить. Он все время был настороже, боясь, что она не вернется домой, но пока, к счастью, ничто на это не намекало.

— Как нормально? Нормально в смысле ты настолько сходишь по нему с ума, что не можешь усидеть на месте, или в смысле он нормальный бойфренд, но ничего особенного?

Услышав отцовское определение, Элоиза рассмеялась. Сегодня она надела джинсы, кроссовки, свитерок, завязала волосы в хвостики в первый раз за много лет и выглядела значительно моложе своего возраста.

— Что-то среднее. Я его люблю, но домой вернусь все равно, если ты об этом. Мы договорились насчет стажировки в Париже, — добавила она, и брови Хьюза взлетели вверх. До сих пор она в этом не признавалась, и он сразу занервничал, хотя понимал, что для нее это будет отличный опыт.

— Где? — Сердце его колотилось как бешеное.

— В «Георге V». Теперь это один из лучших отелей Парижа, и это здорово нам поможет с «Четырьмя сезонами», у которого тот же владелец, если мы когда-нибудь захотим работать в одном из них.

— Что это значит? Тебе не нужна помощь с «Четырьмя сезонами», если ты собираешься вернуться домой и работать со мной. Или у тебя изменились планы?

— Нет. Я же сказала, что возвращаюсь домой к Рождеству. Работа в «Георге V» начинается первого июня. Мы с Франсуа хотим вместе снять студию, только он останется там на весь год, а я всего на шесть месяцев.

Хьюз знал об этом плане, но теперь он стал пугающе реальным, а жизнь вдвоем с Франсуа вообще была чем-то новым.

— Ты собираешься жить с ним?

Элоиза кивнула.

— Не слишком ли это серьезное обязательство?

— Ну не на шесть же месяцев, — здраво ответила Элоиза. — А жить одна я не хочу. Мне уже двадцать лет, папа, точнее, будет к тому времени. В наше время все так делают, это удобно.

— Кому? — раздраженно спросил Хьюз. — Я буду платить за твою квартиру. Тебе не обязательно с ним жить.

— Но я хочу, — улыбнулась Элоиза.

— А если бы я сделал что-нибудь подобное? — спросил он напрямик, пытаясь распахнуть дверь, которую собирался открыть вот уже полгода.

— Не говори глупостей. Ты не будешь ни с кем жить. А если и соберешься, то мне это не понравится. В твоем возрасте это просто неприлично. А я всего лишь студентка, это не одно и то же.

— Почему? А если я кого-нибудь полюблю? — спросил он, пытаясь гипотетическим предположением прощупать почву и выяснить, как она отреагирует.

— Наверное, у меня случится истерика, и я ее убью, — улыбнулась Элоиза, и сердце Хьюза упало. — Ты принадлежишь мне, — без тени сомнения добавила она с уверенностью, которую подарил ей отец, никогда никого, кроме нее, не любивший. Элоизе это нравилось, и она не боялась говорить об этом вслух.

— Я могу принадлежать и тебе, и женщине, которую буду любить, но только немного по-другому, скорее, как своего рода компаньону.

Хьюз ходил вокруг да около, но ему не хватало смелости сказать правду, в особенности учитывая ее слова. В отличие от него Элоиза ничуть не стеснялась вести себя грубовато.

— Нет, не можешь! — отрезала она и отпила через соломинку содовую с лимоном. — Я тебе не позволю. Кроме того, такая женщина скорее всего будет охотиться за твоими деньгами или перепутает все в отеле. Тебе не нужна женщина, папа, у тебя есть я.

Она просияла и откинулась на спинку стула. И Хьюзу не хватило решимости испортить ей остаток каникул, рассказав про свою любовь к Натали. Недели или даже двух определенно не хватит, чтобы сообщить подобную новость, особенно учитывая сопротивление дочери, в котором она открыто признается. Глядя на нее, Хьюз понял, что и сегодня он не храбрее, чем был на Рождество. Ну как можно испортить единственную неделю отдыха с ней, если они видятся всего лишь раз в три-четыре месяца? Нет, он не может рисковать, она слишком много для него значит. И если он потеряет дочь, Натали ничего не сможет исправить. Он хочет, чтобы в его жизни остались обе, а не одна из двух.

— Расскажи мне про свою стажировку. Что в нее входит? — спросил Хьюз безрадостным голосом, но Элоиза не обратила никакого внимания на его грустные глаза. Он понимал, что уже подвел Натали и нарушил свое обещание, а ведь поездка только началась. По возвращении домой придется ей как-то это объяснять, но как? Он очень надеялся, что Натали отнесется к этому рассудительно. Хьюз уже начинал подумывать, что, может быть, лучше всего вообще ничего не говорить Элоизе про Натали до тех пор, пока дочь не вернется домой в декабре. Ведь если он расскажет сейчас, она запросто решит навсегда остаться во Франции. Трудно даже представить себе, насколько обманутой она будет себя чувствовать, как разозлится, невозможно оценить горячность ее реакции, пока слова не будут сказаны. Элоиза — его единственное дитя, любовь всей его жизни, и он не мог полагаться на волю случая. Возможно, это трусость, но Хьюз не хотел терять свою дочь. Он очень любил Натали, но она того не стоила.

Остаток путешествия они ходили по музеям и храмам, наслаждались изысканными обедами — в основном в маленьких частных ресторанчиках в Трастевере, на другом берегу Тибра. В пасхальное утро получили благословение папы, затем пошли в Колизей, в общем, проводили время так чудесно, как только могут отец с дочерью. Элоиза бесконечно разговаривала по мобильнику с Франсуа, рассказывая ему обо всем, что они повидали, но, несмотря на это, Хьюз так и не смог заставить себя признаться, что в Нью-Йорке у него есть любимая женщина и что им обеим хватит места в его жизни. Через неделю они вернулись в Лозанну, но Элоиза так и не узнала, какое важное место в жизни отца занимает Натали. Франсуа уже ждал ее. Элоиза засияла, увидев его, а он поцеловал девушку. Хьюза это рассердило — значит, ей такие близкие отношения позволены, а ему нет? Но на самом деле он сердился только на себя, на свою трусость, на то, что он так и не решился рассказать ей обо всем, боясь, что на него обрушится гнев дочери. Натали утверждала, что Элоиза сумеет с этим примириться. А если нет?

В свой последний вечер в Лозанне он пригласил Элоизу и Франсуа на обед в «Ла Грапп д\'Ор» на улице Шене-де-Бург, лучший ресторан Лозанны. Франсуа оказался славным юношей, хотя чересчур самоуверенным. Поскольку его родители владели популярным отелем, он считал, что знает о гостиничном деле абсолютно все, что стоит знать. Но его никак нельзя было назвать плохим, а Элоиза казалась влюбленной в него до безумия. Тем не менее она готова к концу года расстаться с ним, и Хьюз понял, что им с Натали придется и дальше таиться, причем столько времени, сколько потребуется. Возможно, через несколько месяцев Элоиза достаточно повзрослеет, чтобы выслушать новость. Хьюз очень на это надеялся, но сейчас он должен был возвращаться в Нью-Йорк и рассказывать Натали, что он нарушил обещание и Элоиза так ничего и не знает.

Прощаясь, он крепко обнял дочь, а рано утром уже сидел в самолете, взявшем курс на Нью-Йорк и приземлившемся в аэропорту Кеннеди вовремя, в девять утра, так что Хьюз почти не опоздал на работу. За неделю поездки он несколько раз звонил Натали. Она не хотела на него давить, поэтому не спрашивала, состоялся ли разговор с Элоизой, но сейчас все равно придется признаваться. Когда самолет садился, Хьюзу казалось, что это его сердце волокут по взлетно-посадочной полосе. Он боялся встречи с Натали.

В офисе Хьюз появился в десять тридцать и первым делом разобрал бумаги на своем столе. Затем совершил быстрый обход отеля, проверяя, все ли в порядке, и уже направлялся обратно в кабинет, когда один из консьержей упомянул, что Натали сейчас наверху, вешает новую картину в каком-то из люксов. Хьюз поблагодарил его, сел в лифт и поднялся на седьмой этаж. Натали в люксе сражалась с большой картиной. Как раз когда Хьюз вошел в номер, она с победным кличем повесила ее на крюк, обернулась и заулыбалась. Хьюз быстро пересек комнату и заключил Натали в свои объятия. Он крепко прижимал ее к себе, закрыв глаза, и жалел, что пришлось ее подвести. Но ведь у него не было выбора?

— Ты вернулся! — Она была счастлива снова видеть его. Хьюз поцеловал ее, вложив в поцелуй всю нежность и сожаление мужчины, знающего, что предал свою женщину. Натали отодвинулась и внимательно на него взглянула. Она почувствовала — что-то не так. — Что случилось?