Стая разделилась. Первые десять или пятнадцать собак стали рвать зубами антилопу. Еще несколько набросились на пропахший мясом брезент. Остальные продолжили гонку.

Энтон смотрел вперед. Стараясь не угодить в канаву, он отчаянно выворачивал руль мотоцикла и думал, как бы попасть в появившийся впереди просвет между двумя скалами. Старый «эксельсиор» явно устал: к ровному тарахтению двигателя добавился пугающий скрежет. Коляска, в которой сидела Гвенн, вихляла и вибрировала, словно мечтая оторваться и пуститься в самостоятельное путешествие. Главная соединительная распорка уже дважды сваривалась; Энтон очень боялся, что она не выдержит.

Он глянул через плечо и увидел, что наевшиеся собаки нагнали передних. От стаи отделилась примерно дюжина диких псов и рванула наискосок, стремясь отрезать людям дорогу к узкому проходу между скалами. Гвенн проверила свое ружье и сняла предохранитель.

Вынужденный снизить скорость перед скалами, Энтон отдавал себе отчет в том, что это дает хищникам выигрыш во времени. Отрыв составлял тридцать — сорок ярдов. Несколько собак стали заходить с правого фланга. Мотоцикл заревел и устремился вверх по холму, громыхая на камнях. Энтон убавил скорость.

Собаки с правого фланга почти догнали их. Самая быстрая бежала вровень с Гвенн; язык свесился набок. Привыкший рвать брюхо удирающей жертве, зверь подобрался ближе и оскалился.

Энтон еще больше снизил скорость. Собака бросилась на мотоцикл — и, отброшенная на камни, размозжила голову. Энтон изо всех сил старался сохранить контроль над машиной. Три собаки, как будто слившись в одно целое, бросились на мотоцикл. Гвенн выстрелила.

Выстрел снес голову одному хищнику. Гвенн еще раз нажала на курок. Две собаки рухнули под ноги своим собратьям; возникла заминка. Энтон тем временем набрал скорость; «эксельсиор» вырвался из каменного плена на равнину с жесткой зеленой травой.

Посреди поля возвышались — верхом на мулах — двое мужчин-европейцев. За их спинами несла свои воды Эвасо-Нгиро. Примерно в двухстах ярдах левее виднелись палатки и грубо сколоченные хибары, крытые соломой.

Энтон нажал на тормоза и спрыгнул вниз, не выпуская из рук винтовку. Пуская слюни, хищники потоптались на месте и повернули назад. Энтон снова пальнул из обоих стволов; ни одна пуля не пропала даром. Две собаки остались лежать на земле; стая растворилась в буше.

— Прокатились с ветерком? — усмехаясь, спросил капитан Джос. Доктор Фицгиббонс, зажав платком рот, кивнул в знак приветствия.

— А ты неплохо управляешься с винтовкой, — похвалил Джос. — Я сам был инструктором, но так шустро у меня не получалось.

— Все было замечательно, — ответил Энтон, — вот только импалу, которую мы вам везли, сожрали собаки. Да старый драндулет малость потрепало.

— Всех нас в Африке малость потрепало, но оно того стоит. — Джос посмотрел на Гвенн. Она сняла авиаторские очки и цыганский дикло. На красном от пыли лице ярко блестели изумрудные глаза.

Гвенн перевела дух и постаралась успокоиться, унять дрожь в руках. Это просто поразительно, как тяжело все дается в Африке — приходится постоянно быть начеку. Гвенн вытерла исцарапанное и исколотое лицо и вспомнила поезд — как Анна рисовала у сестренки на лице.

Она покосилась на Энтона. Он уже вполне освоился и был радостно возбужден, как мальчишка на крикетном поле между подачами. С небольшой помощью, думала Гвенн, я наведу порядок на ферме, но как справиться без мужчины со всеми смертельными опасностями? Здесь никому не выстоять в одиночку — ни мужчине, ни женщине. Она должна думать о Велли и их будущем.

— Мое почтение, мэм, — поздоровался Джос, дотрагиваясь до своей шляпы. Спешившись, он помог Гвенн выйти из коляски. — Примите наши соболезнования по поводу несчастного случая с вашим мужем. Мы можем чем-нибудь помочь?

— Спасибо, мне как раз нужны помощники на ферме.

— Пожалуй, я кого-нибудь подберу. Беда лишь в том, что здесь собрались офицеры — любители отдавать приказы, и ни одного рядового, чтобы их исполнять. Сейчас чуть ли не все заняты преследованием муравьеда. Вечером сварим его вместо импалы.

— Кто это — муравьед?

— Это такой земляной зверь, гигантский пожиратель муравьев. Изрыл нам все поля. Восемь наших парней с утра роют землю — стараются добраться до его норы. Они уже выкопали траншею длиной в двадцать футов и глубиной — в десять, но только и увидели, что огромный рыжий хвост. Пустить бы этих зверюг рыть окопы во Фландрии, сколько сил можно было бы сэкономить!

Ветераны и африканцы собрались в шумный кружок на окраине лагеря. Здесь было несколько женщин и детей — белых и темнокожих. Энтон с Гвенн присоединились к толпе и увидели, как двое мужчин с остервенением орудуют кирками возле входа в нору. Возбуждение нарастало и разрешилось восторженными возгласами при виде рыжего хвоста и двух когтистых лап. Кто-то схватил муравьеда за хвост; двое товарищей ухватились за ноги державшего. Секунда — и он по пояс исчез в норе, однако сразу же задохнулся и выпустил муравьеда.

Утомленных землекопов сменили отдохнувшие товарищи. Снова показались задние лапы зверя. Теперь уже двое ринулись вперед. Они в мгновение ока привязали к лапам веревки. Под ободряющие крики зрителей муравьеда вытащили из норы — словно невод с рыбой из морской пучины. Крупный — пять или шесть футов в длину — муравьед ошалело моргал на солнечном свету. Энтон обратил внимание на форму хвоста — как у кенгуру — и горбатую холку. Морда муравьеда походила на свиное рыло. Зверь высунул блестящий от липкого мускуса язык. Повернувшись к своим мучителям, он сел на задние лапы, выпрямил спину и замахал лапами с огромными прямыми когтями. Люди отшатнулись. Зверь что было сил вцепился в одну из веревок.

Кто-то выстрелил из ружья. Муравьед дернулся. Дробинки попали ему в шею, однако без особого эффекта.

Сразу несколько человек ухватились за длинную веревку. Африканец саданул муравьеда по лбу увесистой мотыгой. Зверь заревел и, поднявшись на задние лапы, оборвал веревку, сделал сальто и сиганул через все поле; люди пустились в погоню.

Муравьед добежал до следующей норы и нырнул в нее. Снова принялись копать. Одни землекопы сменяли других, выплевывающих песок и глину. Принесли прочные веревки и во второй раз вытащили муравьеда из норы за ноги. Он брыкался и царапался.

— Можно, капитан?

Джос кивнул. Энтон спустил курок.

— Даже мои парни не станут есть эту гадость, — сказал Джос, — но хоть выскоблят шкуру: сгодится на ремни.

— Здесь все на что-нибудь годится, — Энтон вспомнил, как Кариоки лечил его в Абердарах. — Доктор Фицгиббонс, жир муравьеда отлично заживляет раны.

— Опять пытаетесь меня учить, молодой человек? — со вздохом упрекнул врач. — Да я орудовал ножом еще до того, как ты надел свои первые ботинки. Если, конечно, они у тебя были.

— Под нож его! — заверещал попугай. — Под нож его!

— А что, Кайзеру пришла в голову здравая мысль, — прошептал Фицгиббонс и подгреб рассыпавшиеся ветви в огонь.

— Что ты делаешь, Тони? — спросил Энтон, наблюдая, как Бевис вытаскивает из разных мешков семена льна и сыплет на большую, стоящую на раскаленных углях сковороду. — Этого даже мулы не едят.

— Если семена трещат и подпрыгивают на сковороде, значит, они живые и годятся для сева. Как вот в этом мешке. У них нет запаха, и они скачут, как безумные. Они-то и помогут нам разбогатеть. А вот эти сморщились — мертвые, от них никакого толку. Чувствуешь — несет затхлостью?

— Мы тоже — как эти семена, — пробормотал Фицгиббонс. — Только одному из десяти удается выстоять.

— Здоровые семена или больные — со льном все равно одна морока, — проворчал Джос. — Нужно расчищать участок, сеять, ухаживать, выдергивать из земли, трепать, мочить, сушить, сортировать, убирать в мешки. И так без конца. Да еще требуются склады и фургоны для доставки на железную дорогу. А откуда нам знать, какой в будущем году ожидается спрос на лен в Глазго или Одессе? Может, лучше ограничиться табаком и пшеницей? Если бы мы тут все не были калеками, отправились бы, как этот парень, на озеро Вик добывать золото.

Энтон метнул тревожный взгляд в сторону Гвенн. Ее глаза затуманила грусть.

* * *

Утром двое ветеранов отремонтировали мотоцикл. Гвенн и Энтон позавтракали вместе с капитаном Джосом и Бевисами. Наконец они собрались уезжать. Их снабдили провизией в дорогу и пообещали прислать помощников.

— Ты умеешь водить? — спросил Энтон, освобождая для Гвенн место за рулем.

— Да, Энтон. Умею.

Перед ее мысленным взором встала школа «скорой помощи» под Дувром. Поначалу это казалось увлекательным приключением — пока из Франции не стали возвращаться первые водители. Постаревшие на несколько лет женщины с запавшими глазами рассказывали о битве на Марне, о поле боя, сплошь усеянном ранеными и убитыми. Стоны и вопли сливались в шум, похожий на рокот прибоя — рассказывала одна женщина, стараясь подготовить подруг к тому, что их ожидает, и предупредить тех, кто не уверен в своих силах.

Гвенн стряхнула с себя воспоминания и села за баранку.

Она вела осторожно и медленно, щадя мотоцикл. Проезжая по знакомой равнине, они не встретили ни одной дикой собаки.

Подкатив к ступенчатому каменному холму, Гвенн затормозила. Энтон спрыгнул вниз с провизией. Они молча, взявшись за руки, вскарабкались на его вершину. Там они отыскали прежнее углубление с песчаным дном и желтыми цветами на коротких стеблях. И с минуту сидели неподвижно, привыкая к месту.

— Где я был раньше? — прошептал Энтон, беря в ладони лицо Гвенн. Она зажмурилась и ответила на поцелуй. Потом легла на бок и долгим взглядом посмотрела на Энтона. Он опустился рядом. Они целовались до тех пор, пока их тела не слились воедино.