Я думал, что сейчас женщина выйдет из машины. Но она оставалась сидеть за рулем. Сквозь затененное заднее стекло машины Германа я еле различал смутный силуэт. Я опять включился в режим ожидания. С кем же надеется встретиться здесь эта элегантная дама в чужом автомобиле? Ведь кого-то она поджидает. Все же вряд ли она сама была с Германом в момент трагедии. Когда я появился на лестничной площадке перед квартирой Панкиных, она оттуда выходила. Теоретически ей вполне могло хватить времени вернуться с места аварии, пока я давал показания в отделении, но тогда, если б она была свидетельницей происшествия, она бы узнала меня, когда мы столкнулись у дверей квартиры. А я запомнил ее абсолютно безразличный взгляд, которым она меня удостоила. Она смотрела сквозь меня. У красотки, безусловно, есть сообщник, или, скорее, она сама была сообщницей некоего господина Х, который старался испортить жизнь семейству Панкиных. Вот он-то и был рядом с несчастным. Затем он потихоньку смылся и… Нет, хватит придумывать новые версии. Я убедился, что они ни к черту не годятся. Мне остается только ждать и наблюдать. Что-то обязательно должно произойти.

Поскольку я выключил мотор, стекла моей натрудившейся за безумный день и вечер «Волги» начали запотевать. Время от времени я протирал ветровое стекло тыльной стороной ладони. Недалеко от того места, где я стоял, показалась развеселая компания. Пьяный смех и крики долетели до меня. Одна из девиц выбежала на хорошо освещенную дорогу и принялась выделывать замысловатые па, хлопая в ладоши, отбивая ритм. Странно, но это была единственная компания, проплывшая по улице. Спокойствие и тишина вокруг как-то не сочетались с празднично-новогодней атмосферой. Даже петарды не взрывали. Может, еще не настало время, еще не закончилась застольная пора?

«Вольво», казалось, дремал. Насколько я мог видеть через стекло его заднего окна, женщина в салоне не шевелилась. В силуэте, склонившемся к дверце, в его нечеловеческой неподвижности, было что-то от призрака. Подобно инфернальному персонажу из рождественской фантасмагории, он материализовывался в женском обличье то у дверей квартиры, то на бульваре под окнами дома, то из позднего пустого автобуса и исчезал, словно ночная виллиса. Не заснула ли сидящая за рулем? У меня не было в том уверенности. Зато я чувствовал, что вот-вот засну сам, вымотанный изнурительными гонками. Чтобы избежать предательской дремы, я бесшумно опустил боковое стекло и выглянул наружу. Опять пошел дождь, льдистые капли короткими очередями били мне в лицо через открытое окно, но этот душ слегка взбадривал. Может, в окруженном деревьями здании проходит какой-то прием – на махоньком пятачке перед входом я заметил несколько автомобилей. И, может, дамочка приглашена на него. Она ждет кого-то, чтобы вместе отправиться туда. Этот кто-то – сообщник? Внутренний голос подсказывал мне, что ключ от всех загадок был в руках у пресловутой Евиной родственницы. Она должна знать о причине телефонных звонков, о сообщении, а возможно, и о том, что означает найденная мной ампула в контейнере для льда. Стоило, конечно, сейчас задать ей парочку вопросов. Но она возьмет да и пошлет меня подальше. И в участок тащить ее пока не с чем. Нет, без неопровержимых доказательств ее причастности к преступлению мне думать о таком не следует.

Вдруг я увидел, как открылась дверца «Вольво», и женщина ступила на тротуар. Она вглядывалась в здание, словно не решалась войти туда. Но все-таки сделала несколько неуверенных шагов по направлению к дому, постояла перед дверью, посмотрела на часы и зашла внутрь. Радуясь, что тягостное ожидание закончилось, я вылез из машины и двинулся за красоткой. Когда я подошел ближе, моему взору предстал широкий портик перед входом в здание, ярко освещенный фонарем оригинальной ручной работы.

Потоптавшись у крыльца, я собрался с духом, чтобы проникнуть на прием. В этот момент дверь распахнулась, из нее буквально вылетела все та же женщина в расстегнутом манто. Я едва успел отскочить в сторону. На долю секунды ее лицо оказалось в световом фокусе, и я заметил искаженные страхом черты. Она кинулась к черному автомобилю, села за руль, и «Вольво» вихрем сорвался с места. Все произошло молниеносно! Опомнившись, я сломя голову бросился к «Волге». Но пока усаживался, пока возился с зажиганием, машина Германа скрылась из виду.

На всех парах я помчался на поиски «Вольво», притормаживая у каждого перекрестка, чтобы оглядеться вокруг, но нигде не видел знакомых огней. Я рыскал вокруг этого квартала, как сумасшедший. Тщетно! Я потерял женщину, которая могла бы помочь раскрыть загадку дела о наезде. Чтобы найти ее, мне оставалось лишь одно: вернуться в дом, из которого она только что выбежала, и расспросить его обитателей о недавней посетительнице. Это мне совершенно не улыбалось, но другого выхода я не видел.

Особняк производил впечатление пустого, несмотря на свет и автомобили во дворе. Промелькнула мысль: войду внутрь, а дом окажется пуст, как гнилой орех, и я найду там лишь обломки рухнувших перекрытий. Я нажал на металлическую кнопку, но звонка не услышал. Тогда я толкнул тяжелую дверь и вошел. Мне открылся вестибюль, выложенный бело-розовой плиткой, уставленный зелеными растениями. В глубине его возвышалась небольшая елка, увешанная электрическими лампочками и странными ангелочками на крылатых лошадях, что придавало ей ярмарочный вид. Запах здесь был какой-то подозрительный – так пахнет в больницах. Справа от входа стоял вытянутый в длину полукруглый стол, на котором светился включенный компьютер; слева – пухлый кожаный диван, рядом журнальный столик с креслом. Из кресла поднялся высоченный охранник, который до моего вторжения просто пялился в экран плазменного телевизора.

– Я… э-э-э… прошу прощения… э-э-э, – затянул я, посматривая то на самого охранника, то на внушительных размеров кобуру, пристегнутую к его поясу. – С Новым годом. Мне нужно… э-э-э… кое-что узнать.

Колоритный страж был первым человеком, с кем я говорил в новом году. Хотелось бы надеяться, что последующие триста шестьдесят пять дней мне не придется так заикаться.

– Что узнать? – грозно спросил он.

– Можете вы сказать мне, что это за дом?

Колючие глазки с подозрением ощупывали меня. Уже третий человек за последние сутки сомневался, наверное, в моей вменяемости. Я заторопился объясниться:

– Понимаете, недавно отсюда вышла девушка в черной шубке. Мы собирались вместе встретить Новый год, но поссорились. Я ревновал ее и… следил за ней. Она так поспешно уехала, что я не успел и… Что это за дом? – беспомощно закончил я.

– Ну, частная клиника. И что?

Меньше всего я готов был услышать это. Чувствуя, что хмурый охранник сейчас выдворит меня, я понесся на волне вдохновения и отчаяния:

– Умоляю вас, скажите, что хотела эта девушка? Я так ее люблю! И она меня тоже. Я боюсь, как бы она не выкинула какую-нибудь глупость.

Охранник усмехнулся:

– Она искала не тебя, приятель.

– А кого?

– Вот скажешь такому, а потом неприятностей не оберешься.

– Умоляю вас… – Мне так нужно было это узнать, что, видимо, выглядел я очень достоверно.

– Одна-а-ко! – со злорадством протянул долговязый тип. – Нервишки надо лечить!

Достав бумажник, я протянул ему купюру. Похоже, вся моя зарплата, которую я утром снял с карточки, пойдет отнюдь не на новогодние развлечения жены и сына.

– Вообще-то не положено, – буркнул охранник и торопливым движением засунул бумажку в карман. – Я слышал, она справлялась о каком-то Германе.

– Не может быть!

– Я так слышал. Она спросила у медсестры, не привезли ли вечером человека по имени Герман… фамилию забыл. Вроде он пострадал во время какого-то несчастного случая.

– А дальше?

– А дальше – ничего! Она убежала. Эй, приятель, а с тобой-то все в порядке?

– В порядке, – обнадежил я охранника, но он все же крикнул мне вслед:

– Гляди не грохнись в обморок!

В обморок я, разумеется, не грохнулся, но прийти в себя никак не мог. Что же получается? Родственница Евы возвращается на место происшествия за машиной Германа, следовательно, она в курсе его гибели. Далее она чего-то ждет – сначала на перекрестке, затем в нескольких метрах от клиники. Но, отправившись туда… она просто справляется о Германе. Или против меня в эту ночь был составлен хитроумный заговор с непредставимыми целями, или я сошел с ума и уже много часов просто брежу…

Вопреки собственному зароку не строить больше новых предположений, я принялся именно за это. Итак, после того, как произошел несчастный случай, неизвестный мне господин X спросил, куда отвезут тело. Его могли ввести в заблуждение, сказав, что пострадавшего отвезут в частную клинику. Допустим, в карманах Панкина находилось нечто, что господин X хотел заполучить любой ценой. Эту задачу он поручил родственнице жены Германа. Вполне логично: закон позволяет предъявлять родственникам тело и вещи покойного. Но в такую схему не укладывается простой запрос о поступлении человека в клинику. И непонятно ожидание в «Вольво». Я, конечно, выяснил массу вещей, но по-прежнему не понимал, как все полученные мной удивительные факты согласуются между собой. Ладно, пусть уж в этом разбираются полицейские! Хватит строить из себя Шерлока Холмса, мне давно следовало отправиться в отделение.

Но избавиться от неотвязных мыслей я никак не мог. Из тысячи вопросов особо занимала меня загадка «Вольво». Я не понимал, зачем женщина отправилась за машиной своего… скажем так… любовника. Этот поступок казался мне нелогичным и неосторожным. Или же он как раз соответствовал некоему четкому плану? Чертова машина играла какую-то существенную роль во всей истории.

Словно во сне, где причины, побудившие действовать, меняются вне всякой логики, я уже плохо понимал, зачем опять мчусь в ночи по бесконечной дороге. Так бывает: ты делаешь всего один шаг, самый обыкновенный, такой же, как и все твои шаги в жизни, и вдруг, незаметно для себя, переступаешь границу действительности. Ты остаешься самим собой, живым, бодрствующим, но в то же время оказываешься в чьем-то сне – ну, предположим, своего соседа по спальне в общежитии. И ты все идешь и идешь, уверенный, что ты пленник этого совершенно нелепого мира, хотя и точной копии настоящего, но ужасного тем, что в любую минуту он может улетучиться из головы твоего приятеля, и ты исчезнешь вместе с ним.