Лицо Райдера было аккурат поверх переноски. Он жевал лямку, как собака грызет игрушку. Шнур был победно зажат в кулачке, и Райдер пару раз дернул за него. Келлан с улыбкой скосил глаза и чуть покачался на носках. Оба уже спелись. Райдер, конечно, любил меня, но был настоящим папенькиным сынком. И в точности как Келлан: густые каштановые волосы, которые не причесать, как ни старайся, и темно-синие глаза, похожие на вечернее небо. Может быть, я судила предвзято, но все в нем выглядело обалденным: щеки, нос, беззубая улыбка, крапинка на шее. Решительно все!

Этим летом ребятам предстояло турне со вторым успешным альбомом. Мы с Райдером тоже собирались поехать – на пробу. Если ему придется слишком тяжко, мы вернемся домой. Может, где-нибудь погостим. Но мы с Келланом были легки на подъем, а Райдер – паинька, и я не сомневалась, что все сложится удачно. Главное – держать его подальше от публики. Келлан думал о том же. Поэтому нас должен был сопровождать целый эскорт: мы наняли второго телохранителя и няню. Мне казалось, что няня нам ни к чему, я и сама отлично справлялась, но Келлан рассудил, что помощь не помешает.

– К тому же, – внушал он мне, – при няне мы сможем побыть пару ночей наедине… Устроим свидания.

Этим он меня купил.

Когда из динамиков полилась «Electric Youth», меня обняла Дженни. Ее помолвочное кольцо поблескивало на свету. Они с Эваном не спешили развивать отношения, однако на прошлой неделе тот все-таки сделал ей предложение. Остались Мэтт и Рейчел. Прошел слух, что Мэтт собрался сделать предложение в день общего отъезда. Я была уверена, что волноваться не о чем, Рейчел намеревалась согласиться.

– Кира, ау! Классный вечер.

Я со смехом прильнула к Дженни:

– Спасибо. Но старалась в основном Эбби.

Вздохнув, я снова посмотрела на Келлана. Он пел с Гриффином, но так хохотал, что получалось средне. Впрочем, выглядел он отлично.

– Что, проиграл Келлан спор? – фыркнула Дженни.

– Какой еще спор? – нахмурилась я.

Она усмехнулась и отвела длинные локоны с плеч.

– Видишь ли, Гриффин поспорил, что обрюхатит Анну по новой быстрее, чем Келлан тебя. – Дженни закатила глаза. – Келлан вряд ли принял пари, но ты же знаешь Гриффина… Ему только бы победить.

Я вытаращила глаза. Анна снова беременна? Та как раз выпрямилась и случайно взглянула в мою сторону. По моему лицу и присутствию рядом Дженни она мгновенно поняла, что я в курсе. Ее губы изогнулись в ухмылке, и она просто пожала плечами. Я так опешила, что не находила слов. Когда же наконец обрела дар речи, то недоверчиво спросила:

– Они что, хотят перенаселить Землю?

– Ага, – поджала губы Дженни. – Не иначе.

Келлан ко второму куплету перестал усмехаться. Затем он взялся за дело всерьез. Артист всегда артист! Он выложился до предела, исполняя примитивный подростковый гимн восьмидесятых. Никто в помещении не сумел сдержать слез. Ни Шайен с Мидоу и остальными участницами «Поэтик блисс». Ни Джастин с Кейт, приютившиеся на канапе. Ни Трой, ни Рита, ни Сэм.

Когда Келлан и Гриффин закончили петь, Келлан и Райдер отвесили легкий поклон. Затем Келлан передал микрофон Рэйн. Та, охочая до выступлений не меньше Гриффина, вскочила с дивана и устремилась к «сцене». У Райдера пришлось отобрать шнур, и тот заревел. Качая его на ходу, Келлан полез в задний карман и вручил ему погремушку в форме гитары. Тот сразу затряс ею, улыбаясь крошечным ртом.

Келлан направился ко мне, извлекая Райдера из переноски. Я вытянула руки, изобразив лицом: «Дай-дай-дай!» Келлан немедленно вручил мне его, предварительно чмокнув в макушку. Я прижала Райдера к груди, переполняясь теплом и нежностью. Он схватил меня за волосы, и я глубоко вздохнула. От него пахло, как от Келлана. Не знаю, было ли это делом наследственным или всего лишь результатом постоянного пребывания в тесной близости с ним. Невероятно, но факт.

Через несколько часов, когда праздник закончился, я слонялась по дому, замусоренному красными пластиковыми стаканчиками и недоеденными кусками торта. На душе воцарился полный покой. Здесь было мое убежище, мой храм, пусть даже в нем царил беспорядок. Дорога к нему оказалась тернистой, но он стоил всех ссор, сокрушений и слез. Благодаря им мы с Келланом стали такими, какие есть. Мы научились открываться, доверять друг другу и поворачиваться к миру лицом, держась за руки. Я твердо верила, что нет препятствия, которого мы не смогли бы преодолеть. Не было трудностей и невзгод, способных нас разлучить, и это знание даровало нам уверенное спокойствие.

Отпихивая воздушные шары, каким-то образом проникшие наверх – потом приберу в своей безопасной гавани, – я дошла до ванной. Из-за двери доносился плеск воды и голос Келлана: он купал Райдера. Странно, но он опять напевал «Electric Youth». Должно быть, прицепилась. Я прислонилась к косяку и стала наблюдать за ними.

Райдер лежал в голубой пластмассовой ванночке, которая стояла в большой. Так он был в полной безопасности. Келлан осторожно полил ему на голову из кружки, и Райдер разинул рот, высунул язык, как будто хотел еще и попить. Но вместо этого он сунул туда руку. Келлан ощутил мое присутствие и повернул голову:

– Ложись, если хочешь. Я справлюсь.

– Мне нравится за вами наблюдать, – улыбнулась я, помотав головой.

Келлан намылил руки и обратился к Райдеру:

– Слышал? Маме нравится наблюдать. Это называется вуайеризмом.

Он словно ждал, что Райдер повторит. Но тот сжал губы, а затем фыркнул и плюнул, забрызгав себя и все вокруг.

Я шагнула к Келлану и отвесила ему пинка. Придурок. Тот хохотнул и продолжил промывать Райдеру волосы, где еще осталась пена. Райдер малость побрызгался, и Келлан к концу купания слегка промок. Он вынул кроху из ванночки и завернул в полотенце в форме огромной желтой утки. Как будто мало было того, что мужчина держал младенца, – тот еще был в капюшоне в виде утиного клюва! Завораживающая картина.

Не знаю, нормально это было или нет, но один лишь вид того, как он заботится о сыне, приводил меня в приподнятое настроение. Может, мне все же следовало лечь и дожидаться его в постели, одетой лишь в трусики с инициалами «КК». Но я не могла отвести взгляд и последовала за ними в спальню Райдера.

Мы превратили эту комнату в сцену. Дженни помогла с росписью: у нее был явный художественный талант. Одна стена была закрашена в черный цвет, с боков красовались красные занавеси. По центру, на месте солиста, стояла колыбелька Райдера. Мама чуть не упала в обморок, когда я сказала, что покрасила детскую в черный. Но то была дань памяти бару «У Пита», где начались и карьера Келлана, и наш роман. Когда Райдер подрастет, мы даже собирались развесить на этой стене гитары. К тому же во всех журналах о воспитании детей я читала, что малышам нравится контраст между черным и белым. Именно белыми и были остальные стены – разве что на каждой по центру изображался черный нотный стан в пять полос. Дженни на славу потрудилась над ним. А ноты, порхавшие по безупречно прямым линиям, представляли собой подлинную песню «Чудил» – ту самую, печальную, которую пел Келлан, когда мы воссоединились. Его посвящение мне. И у меня сжималось сердце всякий раз, стоило мне войти в эту комнату.

Пробравшись сквозь россыпь игрушек и книжек, Келлан уложил Райдера на пеленальный столик и ловко надел ему подгузник. Это мы освоили быстро: если замешкаешься, то не успеешь оглянуться, как тебя уже окатили. Келлану однажды досталось в лицо. Я так смеялась, что чуть не лишилась чувств. Но вот дело сделано, и Келлан, нагнувшись, пофукал Райдеру в пузико. Помещение наполнилось моим любимым звуком – свободным смехом милого человечка, знать не знавшего о самосознании. Это было заразно, и мы с Келланом рассмеялись в унисон.

После многих поцелуев – в каждую пяточку, ручку, щечку – Келлан наконец переодел его ко сну. Райдер уже наелся и остервенело тер глаза – значит, через несколько секунд уснет. Но Келлан держал его и баюкал, пока тот не смежил веки. И пел. Это повторялось почти из вечера в вечер. И Келлан всегда говорил ему, что любит его, словно хотел, чтобы Райдер никогда, ни на миг в этом не сомневался.

Когда Келлан уложил наше спящее дитя в постельку, глаза у меня были на мокром месте. Он посмотрел на меня, криво улыбнулся и шепнул:

– Каждый раз.

– Что? – шмыгнула я носом.

Он взял меня за руку и тихонько потянул из комнаты. Притворил за собой дверь.

– Каждый раз, когда я его укладываю, ты плачешь. Почему?

«Потому что я люблю тебя сильнее, чем полагается любить человека».

– Мне просто нравится смотреть, как ты выражаешь свою любовь к нему.

Задыхаясь от счастья, я уронила слезу. Келлан шагнул ко мне, взял меня за руки, приткнулся лбом. Палец прошелся по имени на моем запястье.

– Ты же знаешь, что я и тебя люблю.

– Знаю, – кивнула я. – Ты мне это ежедневно доказываешь. – Отстранившись, я мотнула головой в сторону спальни. – Но почему бы не доказать еще раз, прямо сейчас?

Улыбка Келлана была настолько обворожительна, что желание затопило меня. Как здорово, что мое тело все так же сильно реагирует на него.

– С удовольствием – еще раз, и еще, и еще.

Он закусил губу и медленно провел по ней зубами, пожирая меня взглядом. Обалдеть, какой жест. Мне казалось, что я уже обнажена. И сексуальна, и любима, и желанна.

Я прижалась к нему и обняла за шею. Притиснувшись грудью, я встала на цыпочки, чтобы наши губы встретились.

– Отнеси меня в нашу комнату и люби красиво и медленно… пожалуйста, – попросила я без тени стыда.

Я могла просить его о чем угодно. И быть с ним кем угодно. Я могла быть с ним всем, чем угодно.

Келлан прижал меня к стене, вынудив задохнуться. Он впился в мои губы, его руки потянулись вниз, подхватили меня за ноги, и я оплела ими его талию. Он впился в меня жадным и страстным ртом.