А разве нет?

Поразмыслив, я поняла, что с самого начала, как только увидела его на краю поляны, у меня действительно было страстное желание и даже намерение. Если бы он не вернул меня в реальность, назвав меня по имени, то… кто знает, до чего я могла бы дойти. От этой мысли у меня и сейчас затуманилась голова.

Мистер Ллевелин остановился. Лес кончился, и мы стояли на опушке. Тем не менее, мой проводник, как мне показалось, не спешил выходить из-под укрытия деревьев. Я с трудом сдерживала желание поскорее избавиться от его хватки и пуститься бегом по широким газонам.

Мистер Ллевелин внимательно посмотрел на меня. Казалось, он сравнивал меня, спокойную и послушную, с тем вакхическим существом, которое буйствовало на поляне. Сейчас только мои распущенные волосы напоминали странную и дикую незнакомку, которая там предстала пред ним.

Свободной рукой он убрал одну длинную прядь с моего лица и посмотрел мне в глаза.

— Вы думаете ваши родители одобрили бы вашу связь с миссис Мэдкрофт? — спросил он неожиданным для меня заботливым тоном.

— Отец — нет, — ответила я. — Что касается матери… Но, если бы не доброта миссис Мэдкрофт, мне было бы некуда пойти.

Я не отвела взгляд во время своего ответа, а лишь несколько раз передернула плечами.

— Это так? — с искренним участием спросил он. — Тогда позвольте вам посоветовать… Нет, позвольте мне предложить вам то, что вы, пожалуйста, примите к сердцу.

Я обнаружила, что рассматриваю его глаза и гладко выбритый подбородок.

— А именно?

— Найдите себе какое-нибудь место и уйдите подальше от миссис Мэдкрофт и таких, как она.

— Это нечестно с моей стороны. Она мой друг, и я поклялась, что мы всегда с ней будем поддерживать связь. Но я не думаю, что подхожу ей в ассистентки. В этом я уже убедилась. А что касается места, то Фанни уже обещала рекомендовать меня своим друзьям, которым нужна гувернантка.

— Неужели она в самом деле предложила? Тогда у нее больше здравого ума, чем я предполагал. Я полагаю, вы согласились?

— Да.

— Хорошо. Более умного решения не могло и быть. Я обратила внимание, что мы разговариваем с мистером Ллевелином так, как никогда прежде не разговаривали: спокойно, без колкостей и желания покрепче зацепить другого. Странно, что он оставил свою надменную позу в такой момент, когда она давала ему наибольший выигрыш. Что это с ним? Или что это со мной? И как наши отношения сложатся дальше? Снова при первой возможности схватимся в словесной дуэли или временное перемирие перейдет в настоящий мир? Посмотрим.

Мистер Ллевелин коротко кивнул, из чего я поняла, что он скорее отпускает меня, чем прощается со мной.

— А теперь я хочу сказать вам до свидания, — произнес он. — Отсюда вы сами найдете дорогу без труда. Я думаю, что благоразумнее нам с вами вместе не возвращаться.

Мои распущенные волосы не требовали каких-либо пояснений. Я кивнула головой, и он отпустил мою руку. Но что-то занимало мой ум и побуждало меня спросить о чем-то таком, что я не могла выбросить из головы при всем своем желании.

— Вы не будете возражать, если я спрошу вас о личном? — спросила я с пересохшим от волнения горлом.

Я почувствовала, как он отстранился от меня. — Это будет зависеть полностью от вашего вопроса, — суховато ответил он.

— Вопрос совсем не обидный, — успокоила я. — Мне только хотелось узнать имя вашего отца.

— Моего отца? — переспросил он, не сумев скрыть своего изумления. — Его звали Эдмонд Ллевелин. Так же, как и меня. Почему вы спрашиваете? — Просто из любопытства, — солгала я. Озноб охватил меня от кончиков пальцев до глубине души.

Глава 10

В этот вечер, во время обеда мистер Ллевелин все время наблюдал за мной. Я заметила это, хотя он старался наблюдать незаметно. Он наблюдал, когда я поворачивала голову в сторону миссис Мэдкрофт или мистера Квомби. Или тогда, когда все увлеченно беседовали. Я чувствовала на себе его теплый взгляд, и от него у меня по затылку пробегали приятные мурашки. И каждый раз вспоминался тот или иной момент нашей короткой встречи на поляне. То я ощущала, как мои руки обвились вокруг его шеи, то как мои пальцы запутались в его волосах. Эти воспоминания и эти ощущения наполняли меня непередаваемым чувством блаженства и наполняли мою жизнь в Эбби Хаус новым, неведомым мне прежде радостным содержанием.

Но, оказалось, не только я заметила тайные взгляды Эдмонда. Урсула дважды посмотрела в ту сторону, куда были направлены взоры ее брата и надменно поджала губы. Она не могла разобраться, кому именно Эдмонд адресовал свои теплые взгляды, потому что рядом со мной сидела Салли Причард. Она вертелась на стуле и, как всегда, отчаянно болтала. Урсула могла предположить, что это Салли заинтересовала Эдмонда, в то время, как он посматривал на меня.

Его необычные взоры не укрылись и от внимательных глаз миссис Мэдкрофт, но ей сегодня было не до мистера Ллевелина. Ее интересовал прежде всего мистер Квомби, и она, нахмурив брови, то и дело посматривала в его сторону.

Но какие бы мысли ни появлялись у мистера Ллевелина, он их не высказал. А сразу после ужина он пригласил всех джентльменов последовать за собой. Все они вежливо раскланялись и удалились в игорную комнату. Там заперлись, судя по всему, надолго. Когда уходили вслед за хозяином, доктор Родес беспомощно пожал плечами, извиняясь таким образом перед своей невестой. У мистера Квомби опустились уголки усов. Винни на прощанье подарил остававшимся дамам грустный взгляд, который лучше всяких слов говорил о том настроении, с которым Винни покидал наше общество. Но что бы ни думали джентльмены, никто из них не осмелился отклонить предложение хозяина имения.

Когда дверь со стуком закрылась за ними, Урсула осмотрела нашу пеструю компанию.

— Как насчет партии в бридж? — спросила она.

Эглантина сразу согласилась, но Фанни и Салли поспешно отказались. Урсула с сомнением посмотрела на меня и миссис Мэдкрофт. Мы, немного поразмыслив, из вежливости согласились. Все же не хотелось лишать хозяйку удовольствия провести вечер за любимой ею игрой.

Не спеша встав, мы вслед за Урсулой степенно направились в одну из многих гостиных комнат.

Это было уютное помещение с мебелью из орехового дерева, обтянутого голубой пестрой тканью. Оно не навевал о каких-либо неприятных или неудобных воспоминаний.

Салли подошла к клавесину и стала нехотя просматривать лежавшие стопкой ноты. Выбрав то, что ей приглянулось, она не спеша села за клавесин и аккуратно расправила юбку со всех сторон. Перед тем, как начать играть, Салли сняла множество бряцающих браслетов, которые украшали ее пухленькие руки. Ее предусмотрительность меня даже удивила. Но как только ее пальцы коснулись клавишей, я поняла, что она прекрасный музыкант. Причем, мне показалось, что у нее достаточно здравого смысла, чтобы не сходить с ума от самолюбования.

Между тем, Фанни, не дожидаясь чьих-либо просьб, медленно проплыла по комнате и стала у клавесина. Как только Салли слегка кивнула головой, Фанни запела. Мы тут же забыли о картах. Вспомнили о них лишь после того, как Фанни спела не менее десяти песен. Оказалось, в наследство от своей матери она получила прекрасный голос. Красивое сопрано, которое нельзя было бы не заметить и не оценить даже искушенному слушателю. Надо ли говорить о переполнившем вас чувстве восторга. У меня сложилось такое впечатление, будто каждое слово песни в исполнении Фанни висело и звенело в воздухе наподобие ледяного кристалла, созданного по высшим законам совершенства.

Слушая игру Салли и пение Фанни, я поняла, какие узы связывали их. Дополняя друг друга, они создали гармоничное целое, которое жило в течение всего того времени, пока звучал клавесин. Фанни и Салли выглядели у клавесина в более выгодном свете, чем каждая в отдельности, предоставленная сама себе. Эта мысль пришла мне в голову внезапно, и я стала корить себя за то, что прежде не проявляла к ним достаточного великодушия. Конечно, их объединила любовь к музыке, а не тщеславие.

Однако противоположное впечатление никогда не оставляло меня полностью.

Очарование, навеянное прекрасной игрой и замечательным пением постепенно прошло, и мы приступили к игре в карты. Урсула и Эглантина обычно выступали партнерами, но так как обе они отличные игроки, а мы с миссис Мэдкрофт по существу новички, то им пришлось в этот раз играть порознь.

— Я возьму себе в партнеры Хилари, — предложила Урсула прежде, чем кто-либо успел что-нибудь сказать.

Миссис Мэдкрофт слегка рассердилась, поняв, что теперь ее мнение, скорее всего, не будет учтено. Я понимала, что Эглантина, помня о знаках внимания, которые настойчиво оказывал мне Винни, ни за что не станет играть со мной в паре. Следовательно, сообразительность Урсулы выручила и Эглантину, и меня.

Игра началась. Но Урсула, кажется, использовала ее всего лишь как маскировку для беседы со мной о событиях моей жизни. Она достаточно подробно расспросила меня о моем отце и моей матери. К счастью, миссис Мэдкрофт была очень занята ставками и не очень внимательно следила за моими ответами. Это позволило мне умолчать о том, что моя мать работала ассистенткой у миссис Мэдкрофт. А миссис Мэдкрофт не заметила этого пробела в моей биографии.

Спустя несколько часов после начала игры решение Урсулы взять меня в партнеры оправдалось. Мы с ней выиграли большую часть партий. Правда, главным образом, за счет того, что миссис Мэдкрофт оказалась совершенно не в состоянии разобраться в картах Эглантины.

— У меня никогда не хватало ума разобраться в этих злосчастных картах, — призналась она после того, как допустила очень грубую ошибку. — Я думаю, что духи не любят азартные игры и уводят меня в сторону.

Вечер закончился рано. Поскольку никто из нас не был в хорошем расположении духа, то все быстро почувствовали усталость от игры и от общения. Урсула выглядела чем-то недовольной, хотя теперь это не имело отношения к Фанни. Эглантина и миссис Мэдкрофт выражали недовольство исходом игры. Я все еще находилась под впечатлением событий уходящего дня. Только Фанни выглядела веселой и довольной. Она радовалась тому, что ей удалось развлечь нас. Но Салли, кажется, не разделяла ее радость.