Кара не смогла сдержать пару раздраженных смешков.

— О, папенькина дочка, ты же знаешь об этом, не так ли? — спросила она насмешливо. — Настоящая папина дочка. Ты можешь уговорить своего отца на что угодно, не так ли?

Мираи хихикнула в ответ.

— Я знаю, на какие «кнопки» нужно надавить, это точно, — призналась она. — И поскольку я решила остаться с ним, пока он окончательно не поправиться после операции на ноге, помогая и поддерживая его, он, испытывая благодарность, очень щедр в данный момент ко мне. Поэтому перестань причитать о подарочной карте и купи себе наконец, красивое платье для свидания. И ради Бога, Кара, купи также приличный комплект нижнего белья, на оставшиеся деньги, хорошо? Сексуальное, которое будет очень идти тебе. Не то, которое сейчас имеется у тебя. Мне иногда кажется, что у бездомных женщин лифчики и трусики лучше, чем ты носишь.

— Мои не так уж и плохи, — слабо запротестовала Кара. — Но я выполню твои указания, мэм, и куплю себе что-нибудь красивое. Хотя я не совсем понимаю, почему это так важно для тебя.

— Ну, конечно, это же важно, глупышка! — Произнесла Мираи. — В конце концов, у тебя есть только один шанс произвести хорошее первое впечатление на итальянского жеребца. И простые белые хлопковые трусики — не то, сто ты захочешь иметь в тот момент.

Кара была ошеломлена словами своей подруги.

— Эмммм, а ты не слишком торопишься с выводами? Он же пригласил меня на ужин, скорее потому, что ему стало меня просто жаль. Я не слышала от него приглашения еще и на секс.

5.

Портленд, штат Орегон, четыре с половиной года назад

— Спасибо, что подвез меня домой. Я позвоню тебе позже вечером, хорошо?

Кара потянулась через пассажирское сиденье, чтобы быстро чмокнуть в губы Джека Макмануса, своего парня за последние несколько месяцев. Они с Джеком знали друг друга со средней школы, но по-настоящему пригляделись только в начале выпускного года. Джек повзрослел за лето, превратившись из худощавого, эксцентричного парня в подтянутого, мускулистого, более уверенного в себе молодого человека, при этом сняв очки и подтяжки. Кара подросла всего лишь на один ничтожный дюйм, но, наконец-то у нее округлилась, выросла грудь и почему-то бедра, но больше ее никто из школьников не принимал за двенадцатилетнюю девочку.

Они с Джеком в первый день на уроке математике сидели рядом, потом завели разговор, и в тот же день начался их зарождающийся роман. Они оба были девственниками, по крайней мере, до тех пор, пока несколько недель назад впервые не занялись сексом — несколько неловко и неуклюже. К счастью, их последующие свидания были лучше, и Кара признавалась самой себе, что сексу нужно постоянно учиться, всею душой надеясь, что секс явно с каждой неделей будет становиться только лучше и лучше.

Она не слишком задумывалась, как сложатся ее отношения с Джеком после окончания школы и вообще этим летом. В конце концов, они могут разойтись в разные стороны в конце августа — она отправится на юг в Калифорнию, чтобы учиться в Калифорнийском университете в Беркли, а Джек двинется на восток в университет Дьюка. Кара была по жизни реалисткой, понимая, что роман на расстоянии редко может продлиться, сохранив отношения, особенно между двумя, которые не встречались достаточно долго.

Но тогда, четыре с половиной года назад, ей нравилось проводить время с Джеком, они даже начали строить планы на выпускной бал, который должен был состояться в апреле.

«Больше ничего и не нужно от жизни в данный момент», — думала Кара, входя в их маленький скромный домик, в котором она жила с родителями. Школа ей давалась легко — она была первой по всем предметам и была на пути к тому, чтобы получить медаль почетного выпускника в конце мая. Она также участвовала в жизни нескольких клубов и школьных групп, и в дискуссионном клубе, школьной газете, в итальянском клубе и «Джуниор Киванис», которая развивала лидерские навыки у молодежи и занималась благотворительностью. Кроме того, она посещала уроки танцев в студии, в которой начала заниматься, когда ей исполнилось пять лет, а также помогала с обучением младшим школьникам, зарабатывая деньги, чтобы смогла потом оплатить свое собственное высшее образование. Ее любили, и она была популярна среди широкого круга друзей, хотя она и предпочитала тусоваться с умными, прилежными детьми, а не со всеми в толпе, если можно так выразиться. Ей предложили досрочно поступить в Беркли, и она могла стать третьей женщиной в их семье, поступившей в престижный университет, последовав по стопам матери и бабушки. Жизнь определенно была хороша, и ее будущее казалось таким светлым.

Но как только она вошла в дом, то внезапно почувствовала дрожь по спине, бросив рюкзак и куртку в прихожей. В доме было почему-то жутко тихо, хотя она знала, что оба ее родителя находились дома, так как их машины стояли на подъездной дорожке. Обычно в это время дня мама готовила ужин, а отец (если он находился дома, а не в баре со своими приятелями) сидел на диване в гостиной, смотря спорт или новости, даже не задумываясь, чтобы пошевелить пальцем и помочь жене. Но в данный момент телевизор не работал, из кухни не доносилось никаких вкусных запахов, и стояла жуткая тишина, словно родителей не было дома.

Кара обнаружила их за кухонным столом с мрачными лицами. Шэрон выглядела более бледной и расстроенной, были заметны темные круги под глазами, и Кара удивилась про себя, почему она до сих пор не замечала, что ее мать похудела на несколько фунтов.

— Что случилось? — спросила она, и чутье подсказало ей, что случилось что-то очень серьезное. Она отодвинула стул и присела рядом с бледной матерью и угрюмым молчаливым отцом.

Шэрон взяла Кару за руку и крепко сжала, ее глаза наполнились слезами.

— О, детка. Мы с твоим отцом хотим тебе кое-что сообщить. Плохие новости, Кара. Очень плохие. Я всем сердцем хотела бы избавить тебя от этого, но не могу уже этого скрывать.

Изо всех сил стараясь не поддаваться панике, Кара с беспокойством смотрела на родителей.

— Боже. Вы разводитесь, да? Вы оба решили, что мне уже почти восемнадцать и я почти уже окончила школу, так что пора заканчивать играть в семью. Да?

Но развод, каким бы ужасным он ни был, был не той плохой новостью, которую мать решила ей сообщить. Новость оказалась, действительно, самой худшей, худшей из всех новостей. Шэрон диагностировали рак поджелудочной железы четвертой стадии, и ей оставалось жить всего лишь несколько месяцев. Эту форму рака было трудно диагностировать раньше, только тогда, когда метастазы не распространилась на другие органы, только тогда пациенту могли поставить диагноз, что он болен. И сейчас Кара как раз вспомнила, что ее мать, начиная со Дня благодарения, часто жаловалась на боли в животе и усталость, но как часто происходит, Шэрон все списывала на стресс и переутомление. В дополнение к своей основной работе — преподавание математики в средней школе, Шэрон вела уроки в местном колледже вечерами, а также подготовительные курсы по субботам. Дополнительные деньги помогали сводить концы с концами, пока Марк настолько безответственный отец, не работал, находясь в поисках.

И несколько дней назад, вернувшись на работу после рождественских каникул, у Шэрон диагностировали рак. Она упала в обморок в школе, и одна из ее коллег учителей (лучшая подруга Шэрон по жизни — Фрэнни) отвезла ее в больницу. Врачи сделали уйму анализов, которые только сегодня были готовы, о чем и сообщили Шэрон. До сегодняшнего дня она ничего не говорила Каре, не желая беспокоить ее понапрасну, если все было бы хорошо.

Кара крепко сжала руку матери, стараясь заглушить поток слез, которые готовы были пролиться, уговаривая себя быть сильной ради женщины, которая всегда была с ней рядом.

— Может врачи могут как-то помочь, — упрямо возразила Кара. — Хирургия, химиотерапия, радиация. Ты молода, сильна, здорова. Я знаю, что ты сможешь побороть подобное, мам.

Но Шэрон лишь грустно покачала головой.

— Нет, детка. Поверь мне, у меня была точно такая же реакция, когда доктор сообщил мне об этом, я была готова бороться с этой штуковиной зубами и ногтями. Но эта зараза слишком широко распространилась по моему организму, поразив лимфатические узлы, слизистую оболочку желудка. И врачи говорят, что следующее, что будет затронуто — это печень. Они не в состоянии остановить развитие этой болезни, Кара, врачи могут только мне помочь немного снизить болевые симптомы. Прости, детка. Извини, что я скорее всего не увижу, как ты поступишь в университет, переедешь в общежитие и осуществить все свои дальнейшие планы, которые мы строили.

На этот раз Кара не смогла сдержать слез, которые горячими струйками стекали по ее щекам.

— А как же мой выпускной? — прошептала она между всхлипыванием. — Ты ведь увидишь его, по крайней мере, не так ли?

Шэрон ободряюще обняла свою горячо любимую дочь.

— Надеюсь, что так, детка. Видит Бог, я готова бороться как черт, чтобы прийти к тебе на выпускной.

И Шэрон, действительно, стала бороться. Она уперлась, настаивая, доучить свой класс старшеклассников до января, хотя тут же отказалась от других дополнительных заработков. Поначалу жизнь текла почти, как обычно, хотя Кара замечала, что мама выглядела все более уставшей и изнуренной в конце трудового дня. Кара взвалила на себя почти все обязанности по дому, каждый вечер готовила ужин, несмотря на протесты Шэрон, которая не хотела, чтобы с ней нянчились, уверяя, что она чувствует себя хорошо. Но к концу месяца Шэрон еще больше похудела, изо всех сил стараясь изо дня в день справляться с нагрузками, но выглядела при этом все более больной.

Как только Шэрон перестала работать, то казалось слабела с каждым днем. В течение первых двух-трех недель февраля она заставляла себя оставаться позитивной и веселой. Даже настояла пойти с Карой в магазин, чтобы выбрать ей выпускное платье и аксессуары. Она также посетила обед по случаю Дня Рождения Фрэнни, пришла на беби шауэр одной учительницы, с которой работала, и отправилась в кино вместе с Карой. Она была полна оптимизма, что обязательно придет на вручение диплома Кары и, конечно же, будет присутствовать на ее выпускном балу и восемнадцатилетие — событиях, которые произойдут через несколько дней друг от друга.