Он колебался, раздумывая стоит ли рассказывать матери дальше. В конце концов, он даже сам с трудом признавался самому себе, не говоря уже о том, чтобы сказать это вслух кому-то другому. Но продолжать закрывать глаза на явные факты было несправедливо по отношению к самому себе.

— Все сейчас... по-другому, — признался он. — Кэти совсем другая. Может она всегда была такой, а я был тогда слишком влюблен в нее, поэтому ничего не замечал. Но теперь замечаю… она умеет отлично манипулировать людьми, закатывает истерику, когда все идет не по ее. И хотя она уже несколько месяцев уверяет меня, что закончила со своей актерской карьерой, при этом очень внимательно следит за всем, что происходит в шоу-бизнесе, поддерживает связь со своим бывшим агентом. Кроме того, все разговоры, что она наконец поступит в колледж, получит диплом, сделает настоящую карьеру… — только остаются разговорами, ничего не меняется. Она работает неполный рабочий день, тратит деньги быстрее, чем зарабатывает, полностью зависит в финансовом плане от своих родителей, хотя говорит, что они угрожают лишить ее финансовой поддержки. И несмотря на то, что она всякий раз заявляет, что ее актерская карьера давно в прошлом, я не уверен, что она полностью отказалась от этой своей идеи.

— Хм. Мое предположение кажется верно. Она ведь не переехала к тебе, правда?

— Нет, но свои попытки не бросает, — сухо ответил Данте. — Она раз в два-три дня обязательно говорит об этом. И совсем не понимает, почему я до сих пор не готов взять на себя обязательства, почему сейчас наши отношения настолько отличаются от тех, что были тогда.

Джинни смотрела на сына неуверенно и задумчиво, словно никак не могла решиться спросить или выразить свою мысль, зная, что Данте может не понравиться ее заявление.

— Дорогой, ты никогда не задумывался, что Кэти возможно... ну, использует тебя что ли, если можно так мягко выразиться? В конце концов, если ее актерская карьера пришла к завершению, у нее нет других реальных перспектив на работу, ее родители устали давать ей деньги, вполне естественно, что она хочет найти другие средства для поддержания себя. Я не хочу ранить твои чувства, Данте, но возможно же, что главная причина, по которой Кэти вернулась к тебе, заключается в том, что у тебя имеется приличный капитал? Она прекрасно знает, что ты не только чертовски богат, но и самый щедрый человек, которого можно встретить. И если все ее перспективы зашли в тупик, то стать в один прекрасный день миссис Данте Сабаттини было бы для нее не плохо, как и для любой другой женщины.

Он с силой сжал кулаки, не желая признаваться матери, что на самом деле думал об этом. Но он не разрешал себе верить и подозревать, что в этом и заключается настоящая мотивация Кэти. Однако, услышав, как его собственная мать — человек, который всегда был с ним правдив и всегда его поддерживал, поощряя на протяжении всей его жизни, пришла к тому же выводу, у него появилась возможность пересмотреть свое решение.

— Это возможно, мама, — неохотно признался он. — На самом деле, слишком возможно, даже верно. Отчего я чувствую себя самым большим, самым наивным дураком во Вселенной.

— Ты не знаешь этого наверняка, — утешала его Джинни, беря за руку. — Я уверена, что у Кэти есть к тебе чувства, ты ей не безразличен, Данте. Но, к сожалению, мне кажется, что она относится к тем женщинам, которые всегда будут любить себя больше, ставить себя выше всех — даже того мужчины, за которого она когда-нибудь выйдет замуж. А ты слишком хороший человек, милый, чтобы довольствоваться тем, кто тебя не любит так, как ты того заслуживаешь. Тебе нужна хорошая женщина, которая будет любить тебя больше собственной жизни. Та, которая готова пойти на многое. Та, — добавила она с усмешкой, — которая способна произвести на тебя такое впечатление своей стряпней, что у тебя хватило смелости сравнить ее с бабушкой.

Данте усмехнулся.

— Ты хочешь узнать о ней побольше, мама? В квартире у Кары даже нет настоящей плиты, только варочная панель, микроволновая печь и кастрюля. Но каким-то образом она готовила невероятные блюда, лучшие блюда, которые я пробовал. Хотя прошу ни за что не говори об этом нонне.

Джинни перекрестилась.

— Ни за что на свете, — пообещала она. — Даже зная ее почти сорок лет, я до сих пор побаиваюсь Валентины. Можно тебя кое о чем спросить, дорогой?

— Ты же знаешь, что всегда можешь спросить меня, о чем угодно, — заверил он. — Тем более что я не умею врать. И уже говорил тебе, что ни разу не смог тебя обмануть?

— Да, говорил. Ответь мне честно, Данте. Это является одной из причин, почему в этот раз у тебя с Кэти все не так, как раньше, потому что та девушка засела тебе в душу, а ты похоже не готов в этом сам себе признаться? И что именно произошло между вами на свадьбе Ника?

Он слегка вздрогнул, вспомнив, каким мудаком оказался в прошлые выходные, про себя поклявшись, что ни за что не расскажет матери всю правду.

— Мне не нужно было ей кое-что предлагать, я вел себя как ревнивый придурок, когда увидел ее на свадьбе с другим парнем. Она разозлилась… правильно сделала… и велела мне пойти.., — он махнул рукой. Я писал ей всю неделю, извиняясь, она наконец ответила прямо перед моим приездом сюда, сказав, что прощает, но, чтобы я оставил ее в покое.

— И это тебя расстраивает, — заметила Джинни.

— Да. — Он разочарованно выдохнул. — Пожалуй, можно, и так сказать. Но я понимаю ее реакцию, учитывая, каким придурком я был с ней. Мне вообще не следовало связываться с ней, мама. Кара слишком милая, слишком милая для такого как я. Она хотела быть со мной, наслаждаться временем, которое мы проводили вместе. Никогда ни о чем меня не просила. Она разорвала чек, который я дал ей перед уходом, и обрывки смыла в раковину.

— Ты дал ей чек? — нахмурившись спросила Джинни. — За что?

Он подавил желание поежиться, как в шестнадцать лет, когда мать нашла на заднем сиденье его машины пустую упаковку из-под пива.

— Просто чтобы... ну, немного ей помочь. Я уже говорил тебе, что у нее никого нет, что ее отец-неудачник не помогает ей. Я чувствовал себя виноватым, порвав с ней отношения, ей больше не на кого было рассчитывать. И я подумал, что было бы неплохо предложить ей немного денег, чтобы помочь оплатой за ее обучение и другими расходами.

— Господи. — Джинни недоверчиво покачала головой. — О какой сумме идет речь?

Данте сглотнул.

— Двадцать пять тысяч. Но она отказалась не то чтобы их взять, но даже задумываться об этих деньгах.

— Конечно, отказалась. Потому что она хорошая девочка, хорошая женщина. Я знаю, что ты сделал это от всего сердца, Данте, но боюсь, что тем самым ты оскорбил ее, выписав ей чек на такую большую сумму. Глупо. — Она дала ему подзатыльник.

— Ой. — Он потер макушку. — Эй, я понял. Наверное, это была не самая лучшая идея в моей жизни. Но мои намерения были благими.

— Не сомневаюсь, — согласилась Джинни. — Но не таким образом. Позволь мне задать тебе вопрос, дорогой. Если бы ты сейчас вручил бы Кэти чек на двадцать пять тысяч долларов, как ты думаешь, что бы она с ним сделала?

Он издал горький смешок.

— Она схватила бы его еще до того, как чернила бы успели высохнуть. А затем потратила бы каждый пенни с такой скоростью, на какую способна только Кэти. Я понял тебя, мама. Но я и так знаю, что Кэти и Кара — разные, как день и ночь. В этом у меня никогда не было сомнений.

— Понятно. Но тебе все же придется сделать выбор, что для тебя важнее — ночь или день.

Данте взглянул на кухонное окно, солнце уже клонилось к закату, опускались сумерки шел дождь.

— Теперь я уже не знаю, что правильно, а что нет, мама. Ты не можешь просто сказать мне, что мне делать?

Джинни встала, взяла пустые кофейные кружки и поцеловала его в макушку.

— Нет, милый. В конце концов, тебе ведь уже не пять лет? Но я могу тебе повторить то, что всегда говорила твоему брату и сестрам, когда вы стали совершеннолетними. Когда ты сомневаешься, следуй за своим сердцем, оно приведет тебя в нужное место. К сожалению, именно тебе придется выяснить, где находится это место.

— О, боже мой. Я не верю своим ушам, услышав твои слова. Я имею в виду, это какая-то дурацкая шутка, Дэнни? До Дня дурака еще два с половиной месяца. И это совсем не смешно, ни капельки.

Данте смотрел с каким-то спокойным, почти отстраненным чувством на возмущавшуюся, явно расстроенную женщину, сидевшую напротив него за столом.

— Я не шучу, Кэти, — протянул он. — И я хотел сказать именно то, что сказал на все сто процентов. Между нами ничего не получилось, это была огромная ошибка, что мы решили попробовать еще раз, на этот раз все закончилось, действительно закончилось. Другими словами, я расстаюсь с тобой.

Кэти издала то ли визг, то ли вздох, достаточно громкий, отчего Данте похвалил себя, что попросил уединенный столик в самой глубине ресторана. Обычно Кэти не устраивала сцен на публике, но с другой стороны, мужчины обычно не расставались с такой красивой и в высшей степени уверенной в себе женщиной, как она.

— Ты бросаешь меня? — недоверчиво взвизгнула она, голос звучал достаточно громко, чтобы ее услышали за несколькими соседними столиками, судя по любопытным взглядам, которые стали бросать в их сторону. — Как ты смеешь! Как... как ты мог! Никто никогда не бросал меня раньше, никогда! Ты должен меня благодарить, что я вообще стала с тобой встречаться, и за то, что я согласилась дать тебе второй шанс.

Он ошеломленно уставился на нее.

— Ох, прости, Кэти, но думаю, ты неправильно толкуешь последнюю часть. Именно я согласился дать нашим отношениям второй шанс, и только после того, как ты по дюжине раз в день звонила и писала мне, извиняясь, что совершила такую ужасную, убийственную ошибку. А что касается благодарности, знаешь, что? В какой-то момент я, наверное, благодарен тебе за то, что ты заметила меня и согласилась пойти со мной на свидание. Я был без ума от тебя, Кэти, отдал бы все, что у меня было. Но когда ты предпочла свою карьеру мне, у меня внутри что-то надломилось. Мне казалось, что я смогу простить и забыть. Я пытался, действительно, пытался, но не смог этого забыть. Тем более что я до конца не верю, что ты по-настоящему отказалась продолжить свою актерскую карьеру.