Они говорили почти три часа, а иногда подолгу молчали, зная, что скоро им придется попрощаться навсегда. А обоим так хотелось, чтобы их нежность осталась навсегда с ними, грела и поддерживала. Несколько раз в темноте комнаты Дайаны даже звучал тихий смех с нотками удивления, потому что она так давно не радовалась. В ответ ей смеялся и Сэм, тоже подзабывший, как звучит его смех.

А потом, когда оба поняли, что пора прощаться, Сэм решился задать Дайане вопрос, который с самого начала вертелся у него на языке:

– А ты будешь слушать мои песни, Дайана? – внешне спокойно спросил он, хотя его сердце болезненно сжалось. Нужно было заставить Дайану поверить в его любовь. Если она будет слушать его песни, которые всегда были и будут посвящены только ей, то непременно поймет всю глубину его чувства.

– Да, Сэм, конечно. Ты же знаешь. Я всегда буду слушать твои песни…

Через двадцать минут они попрощались. Тепло его голоса исчезло. Дайана осталась одна в холодной темноте своего жилища. Ее сердце стонало и плакало от боли, от жестокой, горькой правды…

Сэм любил ее. Но недостаточно – и она осталась одна.

Незадолго до рассвета Дайана вынула из магнитофона кассету с его песнями и собрала все остальные его записи. Она не стала уничтожать пленки, потому что испытывала грусть, а не ярость. Она просто бросила их в ящик для мусора, стоявший у ее дома. А потом наступил рассвет и словно опустил занавес, скрыв за ним все события прошедшей ночи. Взяв себя в руки, Дайана вновь заковала свое сердце в непроницаемую броню.


– Какая трагедия! В этом году Хантер должен был выиграть национальный кубок!

– Что случилось с тренером Хантером?

– Да разве вы не слышали? Его вчера убили.

– Убили?

Двое медиков, обсуждавших ошеломляющую новость об убийстве одного из ведущих тренеров страны, разом повернулись на мелодичный женский голос, эхом повторивший: «Убили?..»

Дайана уже четвертый год работала в хирургическом отделении массачусетской больницы. Был конец ноября – прошло шесть лет с момента отъезда Сэма. И четыре года после его последнего звонка.

– Убили, – подтвердил один из медиков.

– А известно, кто это сделал? – спокойно поинтересовалась Дайана. Смерть отца Сэма не станет для нее трагедией, если только Сэм к этому не причастен.

– Конечно. Один из его помощников. Я видел интервью с беднягой по телевизору. Он ужасно себя чувствует, но это был несчастный случай.

– Несчастный случай? – переспросила Дайана.

– Да. На охоте.

– Понятно, – с облегчением прошептала она, гуманный человек, врач. Она на этот раз почти с радостью приняла известие о смерти человека-чудовища.

«Теперь наша любовь в безопасности, Сэм. Если ты любишь меня, то вернешься».

* * *

Но Сэм так и не вернулся. Он бы с легкостью смог разыскать ее, потому что Дайана по-прежнему жила в своей старой квартирке. Почему она оставалась там, где так много потеряла? Ждала ли Сэма? Или настолько устала от жизни, что даже хлопоты, связанные с переездом из одного дома в другой, были ей не по силам?

Дайана не думала об этом. Она просто выживала. Бросила педиатрию и всю силу своего блестящего ума обратила на изучение кардиологии, в частности на изобретение искусственного сердца.

Конечно, она будет слушать его песни, заверила Сэма Дайана в ту памятную ночь, когда его голос заворожил ее. Но это обещание не смогло пережить дневного света. Когда-то сердце Дайаны наполнялось радостью при звуках музыки. А теперь мелодии, напоминавшие ей о любимых и обо всем, что она потеряла, мучили ее. Дайана больше не хотела слушать его музыку.

Всему миру стали известны прекрасные любовные баллады Сэма Хантера, но Дайана не слышала их. Если бы она послушала его песни, то поняла бы, что Сэм любил и любит ее и всегда желал для нее большего, чем могла ей дать его любовь. После смерти его отца Дайана смогла бы услышать новые песни Сэма, в которых он прямо называл ее по имени и молил прийти к нему, если она по-прежнему любит его.

«Если она по-прежнему любит его…». Сэм убеждал себя в том, что после их разрыва Дайана нашла новую любовь. Он всегда желал ей счастливой любви и все же на что-то надеялся… Поэтому и пытался обратиться к Дайане через музыку. Слишком много лет прошло, чтобы он просто так появился у нее на пороге. Если Дайана все еще любит его, она приедет. Но она не приезжала, и песни Сэма Хантера становились все печальнее и печальнее. В них он прощался со своей большой любовью, которой больше нет.


Долгое время сердце Дайаны молчало, постепенно покрываясь коркой льда. Но через некоторое время оно потихоньку начало оттаивать. Дайана стала пускать в свое сердце гостей, но не позволяла им оставаться надолго.

Так было до тех пор, пока она не встретилась с Чейзом. Его Дайана пустила в свое сердце надолго. Она даже готова была поверить, что сможет полюбить Чейза. И вдруг он обмолвился, что хочет детей, и Дайана поняла, что эту часть своего сердца не сможет отдать ему. Она навсегда принадлежит только Сэму и Дженни. И когда Чейз ступил на запретную территорию, их любви пришел конец.

Личная жизнь Дайаны была полна неудач, но ее профессиональная карьера всегда находилась на высоте. Она изобрела искусственное сердце, с помощью которого стало возможным спасать маленькие жизни, такие, как жизнь ее Дженни, которая угасла, – тогда медицина оказалась бессильной. За гениальное изобретение весь мир превозносил Дайану, присвоив ей титул Королевы Сердец.

Королева Сердец. Как же Дайана ненавидела этот пышный титул! Он настолько не отражал действительность, так не подходил ей…

Потому что Дайана потеряла любовь – сердца дорогих ей Сэма и Чейза.

А еще потому, что не смогла спасти жизнь своей драгоценной Дженни. И это самое главное.

Часть третья

Глава 16

Международный аэропорт Джона Ф. Кеннеди Сентябрь 1989 года

Что-то оторвало Дайану от воспоминаний о Сэме и Дженни как раз в тот момент, когда объявили посадку на ее рейс. Поспешив к самолету, который перенесет ее в края, где она целых три недели будет отдыхать в роскоши и неге, Дайана вдруг задалась вопросом – зачем она вообще туда летит? Какова цель этой поездки? Места, которые она хотела бы увидеть, всегда в ее сердце. Она знала, что даже не заметит великолепного окружения.

У Дайаны было кресло «2Б» в первом классе, в салоне для некурящих. Джеффри Лоуренс занял место «2А».

– Доктор…

Приветствие Джеффри было вежливым и сдержанным, без намека на враждебность. Дайана замерла, вспомнив их последнюю встречу и свое непозволительное поведение. Но его красивое лицо было непроницаемо вежливым. И еще что-то таилось в его синих глазах.

Без сомнения, знаменитый телеведущий повидал на своем веку немало съемок, которые даже не рисковали показать зрителям. Возможно, воспоминания об ужасах, невольным свидетелем которых он стал, так омрачили его взгляд.

Нет, решила Дайана. Что-то другое послужило причиной бури в темно-синем океане его глаз, и это душевная, личная боль.

И у Дайаны тут же появилось инстинктивное желание помочь.

Приветливо улыбнувшись, она проговорила:

– Здравствуйте, ведущий.

Она бы сказала гораздо больше и непременно извинилась перед Джеффри, но не успела: к тому времени когда она устроила под сиденьем свой багаж и уселась сама, на табло загорелась просьба пристегнуть ремни. Джеффри отвернулся в сторону и стал смотреть в окно. А когда самолет взлетел и Джеффри оторвался от созерцания залитого солнцем неба, Дайана уже была погружена в свои мысли.

Они не разговаривали, но на коленях у каждого лежала раскрытая книжка. Впрочем, ни один из них не видел ни строчки и даже не переворачивал страницы. Джеффри тянул неразбавленное виски, причем выпил не один бокал, а Дайана дегустировала шампанское. Оба отказались от изысканного ленча.


«Ты должна извиниться перед ним до того, как выйдешь из самолета», – твердо сказала себе Дайана.

Как только кончится кино, решила она. В салоне еще будет темно, а когда самолет приземлится в Хитроу, они расстанутся, и она больше никогда его не увидит.

– Мистер Лоуренс, – наконец обратилась Дайана к Джеффри. – Я должна извиниться перед вами за то, что наговорила в вашем кабинете. С моей стороны было непростительно обвинять вас в том, что вы нарушили свое слово. Мне очень жаль.

– Не стоит извиняться. – И через мгновение Джеффри спокойно добавил: – У вас было полное право поступить так.

– Да что вы? – удивилась Дайана.

– Да, все дело в вашем сердце… – Джеффри не договорил фразу, его внимание переключилось на стюардессу, внезапно остановившуюся в проходе у кресла Дайаны.

– Я вас слушаю.

– Простите, что перебиваю вас, но мне необходимо поговорить с доктором Шеферд.

– О! – Отвернувшись от Джеффри, Дайана вопросительно взглянула на стюардессу. – Что случилось?

– Нам срочно нужен врач. В хвосте самолета есть больной. Я, конечно, могу объявить по радио, если вы не захотите помочь, в салоне наверняка найдутся другие доктора. Просто я просмотрела список пассажиров, заметила ваше имя и подумала…

– Нет проблем, – тут же отозвалась Дайана.

* * *

Пациенткой оказалась пятилетняя девочка с испуганными карими глазами и сильной болью в животе. Ее звали Бекки, и она путешествовала одна, без сопровождающих. Возвращалась домой к маме в Лондон после месяца, проведенного у папы в Штатах.

– Привет, Бекки. – Дайана с ласковой улыбкой опустилась на колени у кресла девочки и заглянула в ее испуганные глаза. – Меня зовут доктор Шеферд, и я пришла, чтобы помочь тебе. О’кей?

– О’кей, – пролепетала девочка.

– Вот и хорошо. У тебя болит животик?

Бекки кивнула.

– А ты можешь показать мне где?

Всего за несколько минут осмотрев малышку и задав ей кое-какие вопросы, Дайана поставила наиболее вероятный диагноз.