– Уже время… Вы пришли, благодарю вас за это. А сейчас вам пора… Пора уходить! Прощайте!

Она подняла голову и взглянула на него, не понимая, о чем он говорит. Он повторил:

– Уходите!.. Уже время: семь часов. Вам пора домой. Она зарыдала и снова прильнула губами к руке умирающего, старавшегося оттолкнуть ее.

– Уйти? Уйти сейчас?..

С отчаянием и гневом она продолжила:

– Уйти теперь, когда я знаю, как ты любил, как ты любишь меня?.. Уйти и дать тебе умереть одному? Ведь я не любила тебя, а теперь люблю и должна в эти последние, оставшиеся нам мгновения воздать тебе за всю твою любовь. Разве я могу уйти, не выразив тебе всей своей нежности, не бросив в свою очередь сердце к твоим ногам, чтобы ты растоптал его? Нет, нет! Я не уйду!..

Но он со страшным усилием приподнялся на своем ложе:

– Ты должна уйти! – заговорил он, и голос его, точно чудом, снова зазвучал твердо. – Ты должна уйти! Семь часов, и тебя уже ждут дома, а нехорошо, чтобы тебя ждали. Не нужно, чтобы там забеспокоились и чтобы это вызвало разговоры. Ведь завтра жизнь для тебя должна стать снова спокойной и радостной, и ничто не должно напоминать о том, что было между нами. В глазах света тебя не должна коснуться и тень подозрения и ни одна капля грязи не должна запачкать твое белое платье. Да, ты уйдешь. Ты должна вернуться домой, где тебя ждут муж и ребенок, должна улыбаться им и забыть обо мне. Не говори «нет»! Я так хочу! И если ты сегодня вечером поняла наконец то, чего не понимала до сих пор, если ты хочешь заплатить мне долг, о котором ты до сегодняшнего дня и не подозревала, что ж – плати! Я выбираю сам, я требую такого способа расплаты: твоей покорности! Итак, слушайся меня и уходи! Я могу умереть один. Я так хочу. И не плачь, а то твой сын заметит, что твои глаза покраснели. И не надо больше огорчаться… Ты даешь мне мою долю радости, ты дашь мне ее, исполнив мое требование.

Она покорилась и ушла.

И Фредерик де Гибр спустя полчаса умер в одиночестве.