– Сядь, пожалуйста.

Себастьян послушался. Она скинула штанишки. Себастьян проводил их взглядом и снова поднял глаза.

– Как ты прекрасна! – Он протянул руки, и Клер, широко расставив ноги, встала коленями на диван. Себастьян поцеловал ее в живот. – Вся, с головы до ног. – Пальцы проникли в развилку. – А особенно здесь.

Придерживая клинок одной рукой, второй он слегка подтолкнул ее вперед и вниз. Клер ощутила пенис – гладкий, твердый, горячий – и застонала. Он начал продвигаться внутрь. Тело ее едва заметно сопротивлялось. Она так хотела близости, так ждала ее, что единственным ощущением оказалось острое наслаждение. Клер крепко обхватила руками шею Себастьяна и начала постепенно опускаться, пока не добралась до основания. Горячая волна захлестнула ее целиком, с макушки до кончиков пальцев на ногах. Закрыв глаза. Клер напрягла мышцы и изо всех сил сжала проникший в сердцевину ее существа источник наслаждения. Орудие оказалось таким длинным, таким мощным, что дарило неизведанные, потрясающе острые ощущения. Она была бы согласна ограничиться уже этим обретенным удовольствием.

Впрочем, судя по всему, Себастьяну подобная скромность была чужда. Клер недолго наслаждалась собственной силой в позе наездницы. Уже в следующую секунду она лежала на диване, на спине, и смотрела в склоненное лицо. Себастьян стоял одной ногой на полу, продолжая оставаться в недрах ее тела.

– Ну вот, наступает то самое время, когда тебе достаточно лишь дышать. – Он на мгновение покинул ее, но тут же вонзился с новой энергией, еще глубже. – Достаточно? – не то спросил, не то простонал он. – Или хочешь большего?

Она закинула ногу ему на спину и прошептала:

– Хочу еще, больше, сильнее. – Себастьян начал двигаться, задавая безупречный ритм и неумолимый темп наслаждения. – Так хорошо… – Она облизнула сухие губы. – А что случится, если я вдруг перестану дышать и забудусь?

С улыбкой, глядя ей в глаза, он пообещал:

– Как только забрезжит рассвет, я тебя разбужу.

Клер тихо засмеялась. Однако смех тут же перешел в стон: движение стремительно ускорялось, и каждая клеточка ее тела сосредоточилась на неуклонно внедряющемся снаряде. Быстрее, настойчивее, тверже. Снова и снова. Щеку согревало горячее, почти лихорадочное дыхание, лаская и в то же время все больше возбуждая. Себастьян был везде: внутри, сверху, вокруг. Она двигалась вместе с ним, в такт ровной, ритмичной пульсации. Все дальше и дальше, все выше и выше. Увлеченная горячим ветром наслаждения, она не хотела остановки, боялась конца. Полностью утратив ощущение времени, Клер улетала в космическую даль. И вдруг услышала над ухом знакомый и в то же время изменившийся хрипловатый толос:

– Клер.

Кажется, он зовет ее. Ведь Клер – это ее собственное имя.

– Милая, ты уже близко?

Она не успела ответить. Вместо слов из груди вырвался не то громкий стон, не то крик. Оргазм настиг ее, захлестнув огненным потоком и увлекая в неведомое. Вокруг ничего, кроме властного, ритма, восторженно бьющегося в груди и в мозгу. Ни звуков, ни образов. Мышцы отчаянно напряглись, стремясь втянуть возлюбленного как можно глубже, желая утопить его в горячей чувственной влаге. Но он все еще продолжал неумолимо двигаться, подталкивая се вдоль огромного прабабушкиного дивана, пока сам не добрался до вершины. Торжествующий возглас перерос в рокот мужского обладания, звук одновременно дикий и нежный.

– Клер, – прошептал он срывающимся от неровного дыхания голосом, – если бы я только мог представить, как ты чудесна, то еще в сентябре опрокинул бы тебя прямо в кустах, а не ограничился смешным детским поцелуем.

– А если бы я знала, что ты так великолепен… – она с трудом сглотнула и облизнула сухие губы, – то, наверное, позволила бы тебе это сделать.

Себастьян поцеловал ее в висок, наслаждаясь нежной истомой.

– Клер?

– Мм-м…

– Кондом порвался.

Нежная истома лопнула как мыльный пузырь. Кровь мгновенно заледенела, а ладони сами собой уперлись в стальные плечи.

– Когда?

Он заглянул ей в глаза:

– Секунд за пять до того, как я кончил.

– И ты не остановился?

Он усмехнулся и убрал с ее влажного лба темную прядку.

– Видишь ли, я, конечно, владею собой, но не до такой степени. И не в тот самый момент, когда ты в оргазме чуть ли не до боли сжимаешь орудие любви. – Он с улыбкой поцеловал ее в кончик носа. – Клянусь Богом, такого со мной не случалось ни разу в жизни.

– И ты еще способен улыбаться? – Она попыталась отпихнуть обманщика, но объятие стало лишь жарче, требовательнее.

– Конечно. Ведь на тебе та волшебная заплатка, которая предохраняет на целых девяносто девять процентов. – Улыбка стала светлее и ярче. – Ты так хороша, так чиста. Я полностью доверяю и тебе, и себе.

– Но почему я должна тебе верить?

– Потому что никогда и ни при каких обстоятельствах я не стал бы обманывать в жизненно важном вопросе. Поверь, милая, я не причиню тебе зла.

Поверить уговорам, его честному слову? Клер посмотрела в зеленые глаза. Ни насмешки, ни иронии, ни хитрости. Серьезный, искренний, правдивый взгляд. Себастьян слегка отстранился, а потом снова медленно продвинулся в сокровенную глубину.

– Если бы существовала, хоть отдаленная возможность чего-то нехорошего или опасного, я непременно предупредил бы. Не сомневайся.

Ну, разве можно было не поверить и сомневаться, когда он так уютно и прочно обосновался в ней?

– Если выяснится, что врешь, убью собственными руками. Клянусь.

Себастьян снова начал медленно раскачиваться, и Клер против воли подчинилась магии любовного ритма.

Он широко и безмятежно улыбнулся, словно только что узнал о выигрыше в лотерее.

– В устах автора романа «Своеволие любви» заучит не слишком романтично.

– Любовь и романтика – понятия переоцененные и неоправданно раздутые. – Ладони Клер скользнули по влажным от пота плечам и устроились на сильной шее Себастьяна. – Безумный сладострастный секс несравнимо ближе к реальной жизни.

Глава 16

– Поздравляю с Рождеством!

Клер крепко обняла Леонарда и через плечо старого друга посмотрела на Себастьяна. Тот стоял в нескольких футах от отца в черных шерстяных брюках и свитере карамельного цвета – почти таком же светлом, как его коротко остриженные волосы. В зеленых глазах таился лишь намек на улыбку. Но и этого намека оказалось вполне достаточно, чтобы в памяти Клер с кристальной ясностью всплыли события прошедшей ночи. Чтобы скрыть румянец, ей пришлось немедленно отвернуться.

– Меня очень порадовала литография, – признался Леонард, как только Клер выпустила его из объятий. – Себастьян сказал, что это ты помогла ее выбрать.

Клер постаралась сосредоточиться на разговоре и не обращать внимания на собственные ощущения. Но в животе снова разверзлась опасная пропасть.

– Рада, что тебе понравилось.

Несколько месяцев назад они втроем – Леонард, Джойс и Клер – заключили договор об отказе от подарков. А сэкономленные деньги решили жертвовать Армии спасения.

– А еще он подарил мне твою книгу. Но об этом тебе, конечно, известно.

– Известно. Как и о том, что ты непременно поставишь ее на камин рядом с остальными.

Клер повернулась к Себастьяну и протянула руку, умело, прячась за маской невозмутимой любезности, которая так часто выручала ее в трудную минуту.

– С Рождеством.

Вон-младший сжал ее ладонь и улыбнулся тепло и открыто. Всю ночь и немалую часть утра он ласкал ее вот этими сильными теплыми руками. После первого раунда на диване последовал небольшой перерыв, во время которого была с жадностью поглощена доставленная на дом пицца. А затем участники событий проследовали в спальню, где и продолжили церемонию. Закончилось все около половины третьего ночи совместным принятием водных процедур.

– Счастливого и веселого тебе Рождества, Клер. – Большой палец слегка погладил руку, а голос дал понять, что ее тайные мысли разгаданы.

Клер с трудом удержалась, чтобы не поправить волосы или не коснуться выреза черной атласной блузки. В этом году она не приготовила к празднику нового наряда. Надела длинную, до середины икры, красную бархатную юбку и пояс с бахромой, который всегда надевала на Рождество в комплекте с высокими кожаными сапогами. Ничего способного привлечь особое внимание. Во всяком случае, так она сама себе сказала, хотя прекрасно сознавала собственный шарм.

– Что будут пить джентльмены? – решался голос Джойс. Себастьян выпустил руку Клер и повернулся к хозяйке дома. Они с Лео выбрали «Гленливет» со льдом. Джойс, заметив, что виски – лучший выбор решила составить им компанию. Клер предпочла вино.

Поговорив с полчасика о погоде и последних событиях в мире, общество перешло в парадную столовую. Традиционный праздничный обед в доме Уингейтов происходил, а украшенным веточками падуба и конусообразными свечами столом. Ветчина, заливная рыба, картофель «айдахо», сладкий печеный картофель, зеленая фасоль с орешками кешью и эстрагоном – Рождество действительно обещало быть веселым. Рядом с каждой тарелкой стоял прапрабабушкин хрустальный бокал, наполненный римским пуншем.

Как старший из мужчин, Леонард занял место во главе стола. Себастьян сел справа от отца, а Джойс – слева. Строго соблюдая этикет, миссис Уингейт настояла, чтобы Клер устроилась рядом с Себастьяном. Она считала, что две дамы ни в коем случае не должны сидеть бок о бок. В обычной жизни никаких проблем бы не возникло. Больше того, Клер постаралась бы затеять оживленную беседу. Однако сегодня она никак не могла придумать, что сказать человеку, который ночью подарил ей три оргазма. Терялась она и перед Лео: в ее глазах садовник воплощал образ отца. Клер почему-то казалось, что на ее лбу огромными неоновыми буквами начертано: «Ночь безумного сладострастного секса» – и если вдруг она сделает или скажет что-нибудь небезупречное, все сразу обратят внимание на вывеску.