Рэйчел Гибсон - От любви не спрячешься

– А как обстоят дела у тебя? – Себастьян поднял бокал.

– Никак. В моей жизни мужчин не существует.

Он удивленно поднял брови:

– Разве мы говорим не о работе? Я, во всяком случае, имел в виду именно профессию.

– О!

Пытаясь скрыть смущение, Клер улыбнулась:

– Что именно тебя интересует?

– Когда выходит твоя следующая книга? – Себастьян поставил бокал на стол и снова взялся за вилку.

– Уже вышла. В следующую субботу презентация в «Уолденз».

– И о чем же она?

– Любовный роман.

– Это ясно. Но все-таки о чем? – Упрямец откинулся на спинку стула с явным намерением дождаться ответа.

И какая ему разница?

– Вторая книга из серии о гувернантках. Так что героиня, само собой, гувернантка. Работает у герцога-отшельника, воспитывает трех его маленьких дочек. Что-то среднее между «Джейн Эйр» и «Мэри Поппинс».

– Интересно. Значит, пиратов в замке не будет?

– Пиратов? – Вместо ответа Клер покачала головой.

– А новая книга – та, над которой ты работаешь сейчас, о пиратах?

– Нет. Это третий и последний роман из серии о гувернантках.

– А гувернантки симпатичные?

– Конечно.

Зачем он спрашивает?

Подошел официант. Поинтересовался, все ли в порядке. А как только он отошел, Клер получила ответ на невысказанный вопрос:

– Я видел твои книги в доме отца.

А, тогда все понятно.

– Да, спасибо ему. Он покупает каждую, как только начинают продавать, правда, не читает. Говорит, что мои романы заставляют его краснеть.

– Должно быть, там есть слишком откровенные сцены.

– Думаю, впечатление зависит оттого, к каким описаниям читатель привык.

Себастьян слегка улыбнулся:

– С трудом верится, что маленькая Клер Уингейт выросла и начала сочинять эротические романы.

– А мне с трудом верится, что Себастьян Вон вырос и начал есть обезьян. Больше того, не могу поверить, что позволила целовать себя в губы тому; кто способен на такую отвратительную жестокость.

Себастьян наклонился и накрыл руку Клер большой теплой ладонью.

– Золотко, – тихо проговорил он, проникновенно глядя ей в глаза, – А ведь я целовал тебя не только в губы.

Двадцать четвертого декабря торговый центр города Бойсе до отказа заполнили покупатели. Оказалось, что многие оставили покупку подарков родным и друзьям на последний день. Рождественские мелодии звучали в такт электронным голосам кассовых аппаратов. На перилах второго этажа висели подростки, весело окликая слоняющихся внизу приятелей. Матери семейств привычно ловко маневрировали в толпе с детскими колясками.

Клер сидела у входа в книжный магазин «Уолденз» в окружении стопок своего последнего романа с манящим названием «Своеволие любви». Рядом, на стенде, красовался огромный постер с изображением полногрудой героини и героя с обнаженным торсом. Ради торжественного акта авторской подписи Клер надела черный двубортный костюм и шелковую блузку изумрудного цвета. На ногах – черные колготки и туфли на каблуках высотой в четыре дюйма. Волосы завиты и распущены по плечам. В руке – золотая ручка от Тиффани. Короче говоря, Клер постаралась выглядеть сегодня, так как, и положено выглядеть успешной многоопытной писательнице. До конца двухчасовой вахты оставалось десять минут. Продано пятнадцать книг. Не так уж и плохо для конца декабря. Ситуация вполне позволяла откинуться на спинку стула и расслабиться. С легкой улыбкой на ярко-красных губах Клер смотрела на собственные колени. Смотрела не просто так:

На коленях лежала скрытая от постороннего взгляда книга «Поэзия хокку. Полное издание».

– Привет, Золушка!

Клер подняла глаза от хокку о свадьбе Буббы, и ее взгляд уперся в потертую ширинку поношенных голубых «ливайсов». Она мгновенно узнала и джинсы, и голос. Узнала раньше, чем посмотрела на расстегнутую шерстяную куртку и голубую рубашку. Раньше, чем увидела знакомую дразнящую улыбку и насмешливые темно-зеленые глаза.

– Что ты здесь делаешь?

До Клер уже дошел слух, что Себастьян приехал на Рождество в город. Больше того, завтра вечером ему предстояло вместе с отцом присутствовать на праздничном ужине в доме Джойс. Но появление здесь, возле маленького стола в книжном магазине, выглядело полной неожиданностью. А ответ окончательно сразил ее:

– Покупаю твою книгу, чтобы подарить отцу на Рождество.

В животе образовалась уже знакомая горячая пустота. Клер, разумеется, не любила Себастьяна. Но он ей нравился. Разве может не нравиться человек, способный бесстрашно броситься в пучину предпраздничной торговли лишь для того, чтобы купить отцу любовный роман?

– Ты мог просто позвонить, и я сама привезла бы тебе книгу.

Себастьян пожал плечами:

– Зачем? Приехать в магазин не проблема. Скорее удовольствие.

Абсолютная ложь. Ни один нормальный человек не пришел бы сегодня в торговый центр, не толкни его на столь безумный поступок самая отчаянная необходимость.

– Я забрала литографию для Лео. Сегодня утром.

Себастьян не только ей нравился, он привлекал ее физически. Почти так же, как трюфели «Годива». Крошечные шоколадные конусы приносили вред и в то же врем и обладали очевидными наркотическими свойствами. Стоило потянуться за одной конфеткой, как вскоре коробка пустела. Потом неизбежно следовали запоздалые сожаления, и все же через некоторое время искушение вновь одерживало верх.

Себастьян улыбнулся.

– Опять какое-нибудь безумство с бантиками?

Клер рассмеялась и откинулась на спинку стула.

– Нет. Пока ничего не успела привязать.

Именно такое вот искушение возникало у нее при виде Себастьяна.

– Просто еще не было времени упаковать.

Искушение начать с золотистой головы и целенаправленно двигаться на юг, не пропуская по дороге ни дюйма пространства.

– Ну, так что?

– Ты о чем?

– Разве ты не собираешься пригласить меня к себе, чтобы показать подарок? Или снова придется проявить инициативу и самому себя пригласить?

Клер закрыла лежащую на коленях книгу и посмотрела на часы. Почти шесть.

– У тебя еще нет определенных планов на сочельник?

– Пока нет.

Она взяла из стопки экземпляр нового романа и открыла титульную страницу.

– Я уже свободна. Так что можешь заехать ко мне. Еще раз посмотришь на литографию, пока она не завернута. – Клер написала Лео теплое поздравление, пожелала здоровья и подписалась. – А если захочешь, сможешь завернуть ее сам.

Она протянула книгу Себастьяну. Пальцы их на мгновение соприкоснулись – как раз на пышной груди изображенной на обложке героини.

– Если честно, ненавижу заворачивать и завязывать. Так что, будь добра, упакуй сама.

Клер положила сборник хокку на стол и встала.

– Так и знала, что ты это скажешь.

Себастьян усмехнулся и, с некоторым удивлением подняв брови, кивнул в сторону яркой желто-красной книги:

– Японская поэзия?

– Вернее сказать, японский поэтический фольклор. – Клер засунула ручку в маленькую черную сумочку. – Видишь ли, одинокой девушке лишнее образование никогда не помешает.

– Понятно. – Себастьян взял книгу и быстро пролистал. – Где-то слышал, что для умственного здоровья необходимо постоянное интеллектуальное и творческое напряжение.

– К тому же творчество – еще и признак просвещенного общества.

Они вошли в магазин.

Клер быстро попрощалась с менеджером и направилась к выходу, оставив Себастьяна в длинной очереди возле кассы. В одной руке он держал подписанный автором роман, а другой листал сборник хокку.

Выбраться со стоянки торгового центра оказалось равносильно подвигу. А поездка по городу, которая в обычное время занимала около двадцати минут, растянулась почти на час. Так что когда Клер наконец-то добралась до родного порога, то вздохнула с облегчением. Она сбросила туфли, с наслаждением стянула нейлоновые колготки, повесила в шкаф пиджак. Начала расстегивать пуговицы на рукавах блузки… и вдруг услышала дверной звонок. Клер вышла из спальни, босиком прошлепала в прихожую и открыла дверь.

За порогом стоял Себастьян. Высокая широкоплечая фигура в темноте превратилась в массивный силуэт. Однако пристальный взгляд Себастьяна Клер ощутила раньше, чем успела включить на крыльце свет. Зеленые глаза смотрели на нее в упор.

– Как тебе удалось приехать так быстро? – удивилась она, шире распахивая дверь.

Вместо ответа Себастьян продолжал еще несколько мгновений смотреть ей в глаза. Потом взгляд спустили ниже: на губы, блузку, юбку – до кончиков пальцев на босых ногах. В холодном воздухе дыхание вылетало белыми облачками, которые тут же таяли.

Клер вздрогнула и невольно сжала руки на груди.

– Может быть, войдешь? – предложила она, слегка удивленная внезапной неподвижностью гостя: тот продолжал стоять, как будто его подошвы примерзли к крыльцу.

Себастьян снова посмотрел ей в лицо, словно не в силах решиться, и, наконец, переступил через порог. Закрыв дверь, он прислонился к ней спиной. Свет люстры падал на волосы и плечи золотым потоком.

– Ты не голоден? Может быть, заказать пиццу?

– Голоден, – кивнул он. – Но пицца мне не нужна. – Наклонился, обнял ее за талию и прижал к груди. – Ты сама знаешь, что мне нужно.

Руки Клер скользнули по мягкой шерсти его куртки. Взгляд Себастьяна не оставлял сомнений в том, что именно он имел в виду. Но Себастьян все же объяснил:

– С той самой ночи, когда ты предстала передо мной обнаженной – в крошечных розовых трусиках, – я не перестаю мечтать о той минуте, когда смогу тебя любить. По-разному, дюжиной самых восхитительных способов. Сегодня, направляясь в магазин, я твердо решил, что еду только за книгой для отца. Но оказалось, что в моем решении лишь тридцать процентов правды, а остальные семьдесят – ложь. По дороге сюда я обдумывал десятки возможных приемов, которыми можно было бы выманить тебя из одежды. Но вот дверь открылась, и сразу стало ясно, что все это ерунда. Мы уже не дети. Вполне можем обойтись без игр. А потому прошу твоего добровольного полноправного участия.