Людмила Сурская - от любви до ненависти…

Я редко покупаю газеты. Чем больше их становится тем сложнее мне их перебарывая себя покупать и ох, как мерзко разворачивать углубляясь в чтение. Но тут случай принудил. Ехала в электричке. Народ точно с ума сошёл, кроме, как про политику ни о чём не говорил. По этим строкам сразу можно догадаться что это за страна. Так и есть — Украина. Сплошные выборы и политические дураки. Вот мне и надоело слушать ахинею, из двух зол выбрав меньшую, я купила газету. Надеялась заткнуть уши. Страницы с политическими дрязгами пропустила, заглянув сразу в самую серединку. Что там? Глаза застряли в статье, о привидении в парке старинного замка. Весы реального и сказки колебались постоянно. Уж очень много свидетелей. С другой стороны — причин для инсценировки больше чем достаточно. Народ наш стал расторопный и сообразительный. Заманивать туристов — это раз. Просто кто-то с кем-то поспорил, что поверят и вот стараются — два. Вообще чёрт его знает что это — три.

Как бы там не было, а я решила съездить и посмотреть всё сама и на месте. Черниговщина — это земля колдунов. Муж отговаривал, но я как баран на новые ворота упёрлась. Хочу! Сказано сделано. Подбив в пятницу мужа на поездку, мол, посмотрим старину, про привидение, чтоб не поднял на смех, молчок. Мы в субботу, с самого рассвета, полагая до большого потока машин успеть пройти не малую часть пути, завернув на бензоколонку заправиться, вышли на трассу. На место прибыли после полудня. Чернигов. Остановились в гостинице. Прошлись по городку. Действительно старины завались. Да и где ей ещё быть, если не в этих краях — здесь Русь крылом взмахнула. Одно жалко — мало сберегли. Гражданская секла. Отечественная туда, сюда прокатилась. Сами, от скудости ума постарались. Послушали гидов рассказывающих, что в городе и его окрестностях все ищут клады. Всё может быть — прятали! Мы погуляли по тому парку, где по описанию свидетелей видели привидение. Но тщетно. Оно, если и было не торопилось выпорхнуть ко мне. Правда, у меня наблюдалось такое ощущение, что за мной следят. Но это я отнесла к чисто эмоциональной стороне. Запросто могла сочинить и напридумывать. Вымотанный дорогой муж запросил пощады, предложив пройти в номер и отдохнуть, а уж вечером, если мне не терпится поглазеть, прогуляться ещё. Так сказать посмотреть место в вечернем ракусе. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться. Правда, заснуть я не могла. Лежала с открытыми глазами, сверля то стену, то потолок и всё. Но долго не получилось отдыхать и так. Словно неведомая сила подняла меня с кровати и вывела на улицу. Уже сталкиваясь с подобным и зная, что так управлять человеком может только судьба, я подчинилась. Ноги вывели на дорогу, ведущую в старинный парк. Под ноги метнулась чёрная тень бездомной собаки. Шарахнулась, но пошла дальше. Я шла и ждала встречи. Вот сейчас, вот-вот… Но та же сила развернула меня на тропинку. По взмокшей спине прошла дрожь. Чёрт! мало ли что… Одна. Трахнет кто по неугомонной башке и кувырк… Тропинка нырнула в небольшую лощинку и я чуть не вскрикнула. Вдалеке шевелилось облако, не облако, человек не человек. Оно повернулось ко мне и направилось в мою сторону. Я поморгала глазами, со всем старанием пытаясь разобраться. На встречу мне двигалось что-то прозрачное. Я встала соляным столбом. Да и куда, если ноги всё равно не шли. По спине побежал холодный пот. Ближе, ближе и передо мной появилась женщина. Скорее девочка. Лет пятнадцати, шестнадцати. Белая с синевой кожа казалось была прозрачна. Длинная из грубого полотна рубашка до пят спадала с плеч. Горящие огнём несчастья глаза смотрели с мольбой. Маленький ротик открылся и тихий холодный голосок в мольбе произнёс:

— Не бойся. Помоги. Я так устала. Долго ждала. Знаю, ты сможешь.

Я вся напряглась и сосредоточилась. Немного успокоившись, посмотрела на лицо девушки выражающее муку и просьбу и подумала, что оно было бы красивым, если б не было мертво. Синие прозрачные руки легли в мольбе на её полную грудь. И я решила, что отказать нельзя. Что-то очень важное и сильное подняло её из праха и водит тут. Да разве не за этим я приехала сюда. Подумав, я, с трудом разжав губы, сказала:

— Говори.

Она обрадовалась. Сквозь текущие по щекам как бриллианты слёзы скользнуло что-то подобие улыбки, и даже послышался вздох облегчения. И она быстро, быстро, словно боясь, что я передумаю, заговорила:

— Он обманул меня. Колдовскими приворотными чарами и хитрыми сладкими письмами, закрыл глаза, затуманил голову. Я виновата, но не тем и не настолько чем давит меня время. Слишком поздно я поняла, что это не его слова и речи в письмах не от сердца, всё хитрость. А я птаха горячая попалась. Лицо шляхтича молодого и красивого мелькало перед глазами. Того самого, за которого он сосватать меня обещался. Сам дьявол ему помогал. Всё же было на блюдечке, отцу отомстить хотел, на золото его позарился, конкурента в нём разглядел, боялся, что булаву заберёт, а я слепая ничего не видела и не слышала. Помощи в нём искала, поддержки. Крёстный же отец. Не виноватая я, как в хмелю была… К другому сердце моё тянулось, помощи у крёстного просила… Поверь, душой говорю… Он самим дьяволом оказался. Если б хоть то просто с его стороны являлось ошибкой, больно, но не смертельно. Только нет, то была коварная насмешка, план, месть. Когда чары сошли, я прозрела. Честным со мною он был лишь раз — это когда взял меня. Не врал — хотел. Ещё бы ему не хотеть, но ведь он хотел, так-то всех… Животное. Миг правды и перед этим, и дальше — ложь. Сплошная ложь. К тому же этот старый развратник и кусок дерьма всю жизнь хотел всё что движется. Брал, а потом выбрасывал. Там, где эта мразь появлялась, любая, на какую или какого указал его перст, становилась его жертвой. Кто её или его спрашивал — то. Со мной из-за отца ему пришлось пофантазировать, повозиться… Потешил душеньку, развлёкся. Там, на болотах, есть «чёртово урочище». Именно туда затягивали используемых и уже не нужных женщин, подростков и делали что хотели. Это не просто ад, а исчадье ада. Меня ждала та же участь. Не пожалел, кинул в ту грязь. На потеху всем. Народ после его смерти развалил то гнездо дьявола. Разгневанные мужья, женихи, отцы не оставили там камня на камне. Мне повезло, я выпрыгнула из окна этого гадюшника и утопилась.

Она замолчала. Я поняла, что это мне даётся время для вопроса. И вопрос, в наполненной страхом и любопытством моей голове, нашёлся:

— Что ты хочешь от меня?

— Они неправы делая из этой истории культ любви. Он не любил. Это животное не способно любить. Разве что власть… Вытащили письма… Они сон. А любовь — это святое. Он измывался над чувством. Он не рождён любить. А они говорят, что он любил… Не мог он, не мог… Не способен. Этот дьявол любил лишь власть и золото. За это он мог растоптать даже себя.

Её трясло от гнева и обиды, меня от непонимания. Да, уж если что могло поднять из небытия, то это оскорблённая любовь. Кто же она? О ком с таким негодованием говорит?

Я едва разжала свои сведённые страхом губы:

— Что я могу сделать для тебя?

— Расскажи, как это было на самом деле. Докажи, что этот дьявол всё врал. Убери все преклонения его любви. Это вгоняет моё поруганное тело в топь, а измученной душе не даёт покоя… Всё ложь, ложь, ложь!..

Я кивнула утвердительно.

— Обещаю, что смогу сделаю.

— Пожалей меня. Я кругом грешна. За непослушание — заплёвана и растерзана. За самосуд своей душе — покарана. За преждевременную смерть отца — проклята. Матушка, отмаливая мои грехи и батюшкину душу, заперла себя в монастырские стены. Не откажи, перекрести меня. На мне нет креста. Сняла, когда выбрасывалась из окна в топь. Прошу, три раза, перекрести.

Несмотря на постукивающие зубы, я всё же задала этот вопрос:

— Почему?

— Ты мать. Если каждая женщина пожалеет меня, то возможно я добьюсь прощение своей. Я стала виновницей их с отцом несчастий.

По моим щекам текли слёзы. Я перекрестила. Мне действительно было жаль её. Она улыбнулась и исчезла. А я, обессилив, привалилась спиной к дереву. Голову разрывало: «Кто эта несчастная девочка? Какое свинячье рыло так прошлось по ней?» На тропинку вышла целующаяся парочка. Наверное, я выглядела не лучшим образом, потому что они поинтересовались:

— Вам плохо?

Я покачала головой. «Мне в самый раз». Они с чувством выполненного долга отошли. Я, опомнившись, прокричала вслед:

— Ребята, кому принадлежал этот парк, и чей замок торчит, вон там?

Я имела в виду недалеко от цитадели старинное каменное строение. Но меня поняли.

— Мазепе, — донеслось до моих ушей. — Это так называемый дом Мазепы.

Вот теперь я поняла, чей призрак просил помощи — Мотря. Дочь Кочубея. О! Я её прекрасно понимала. Ох, как я корила себя за бестолковщину, ведь было всё так понятно. И то строение, что я приняла за замок — дом Мазепы. Гиды, литераторы и историки в унисон твердят, мол, романтическая история. Согласно ими выведенной легенде именно здесь Мазепа прятал Мотрю. И именно тут хранил сокровища. Как это сразу не пришло мне в голову? Подумала ж… Не верила. Хотела убедиться.

Первое, что я сделала, это направилась в музей. Там народу с чувством рассказывали сказку про то, как этот дом служил пристанищем невероятной любви гетмана Мазепы и Мотри. В подтверждении этой любви демонстрировали захлёбывающиеся любовью письма Мазепы к девочке. Показывали лавочку «любви» около дуба якобы служившего почтовым ящиком для влюблённых. Только вот мой вопрос: «Сколько продолжалась такая неземная любовь 70 летнего старика и 16 летней девочки?» поверг гида в замешательство. Она пожала плечами. Ответ смутил нас обоих — от нескольких месяцев, может быть, до года. «Может быть», а может и нет. Да маловато для неземной любви-то. Тем более, если учесть, что он и польскую княжну любил, графиню приголубил и ещё много мимо кого не прошёл и не обошёл вниманием… Гида это не смутило. «Какая разница, факт был, они раскрутили! Всё равно не рядовой случай». Вот-вот… Что уж у нас умеют, так это раскручивать из мыши слона. Особенно, если кому-то надо. Письма Мазепы безусловно были, только вот предназначались они не столько дочери, сколько семейству Кочубеев. «Нате злитесь! Перехватите же». Умел Мазепа плести интриги и дёргать за верёвочки всех. И тут меня осенило: