Но, в отличие от герцогини Этампской, она не стремилась сразу же вмешаться в государственные дела. Ее честолюбие было значительно худшего свойства: она просто стремилась сконцентрировать в своих руках раздачу титулов, рент, земельных владений. Движимая безграничной жадностью, она мечтала об обладании самым большим состоянием во Франции, и на протяжении двенадцати лет правления Генриха II все свои интриги она плела только ради этого, что и вынудило ее в конце концов, к несчастью, заняться политикой.

Начала она с довольно успешной акции: при каждой смене монарха обладатели различных государственных постов должны были, если желали их сохранить, уплатить налог, называвшийся «право подтверждения». Из этого налога Диана требовала себе значительную сумму. В результате в ущерб государственной казне ей были выплачены триста тысяч золотых экю.

Помимо этого, ей удалось присвоить немалые суммы из налогов на колокола, по поводу чего Рабле сказал:

«Этот король повесил все колокольчики королевства на шею своей кобыле…»

Но она сумела еще и не такое в тот день, когда уговорила короля подарить ей самые красивые драгоценные камни из королевской короны.

Современные историки оценили этот подарок в сумму около трех миллиардов наших франков.

Зная невероятную алчность своей любовницы, король выдумывал всевозможные поводы, чтобы жаловать ей все новые и новые ренты. Однажды он преподнес ей «пять тысяч пятьсот ливров в награду за добросердечные, приятные и заслуживающие всяческого уважения услуги, которые она оказала королеве».

Что, конечно, превосходило всякие пределы.

* * *

Разумеется, экстравагантное поведение короля очень скоро стало вызывать критику со стороны некоторых независимых политических деятелей, иностранных послов, например. В частности, Альваротто, представитель герцога Феррарского в Париже, писал: «Относительно Его Высочества можно сказать, что все его мысли заняты игрой в мяч, изредка охотой и постоянно ухаживанием за вдовой сенешаля: все свободное время днем, после завтрака, и вечером, после обеда, а это в среднем не меньше восьми часов в день, он проводит с ней. Если ей случается находиться в комнате у королевы, он посылает за ней. Дело дошло до того, что все вокруг сетуют на это и отмечают, что он ведет себя еще хуже, чем покойный король… Все сходятся на том, что Его Величество даже не понимает, что его, как здесь говорят, водят за нос».

Но не только иностранные послы осмеливались критиковать слепоту короля. Когда по требованию своей покровительницы архиепископ Реймса Карл Лотарннгский сместил кардинала Турнонского, при дворе, а затем и в Париже по рукам стала ходить эпиграмма:


Если и дальше покорны вы будете воле

Дианы и Карла, что правят вами так ловко,

И мнут, и сжимают, и лепят с большою сноровкой,

Сир, значит вы в их руках лишь воск и не более…


Это безжалостное четверостишие нисколько не помешало Генриху II по-прежнему осыпать любовницу почестями и подарками.

Осенью 1547 года он подарил ей, «принимая во внимание огромные и достойные заслуги перед королевством ее покойного мужа Луи де Брезе», замок Шенонсо, принадлежавший французской короне.

Однако на этот раз король хватил чересчур, и королева, изменив своей привычной сдержанности, при всех напомнила ему, что Шенонсо является неотчуждаемым владением в силу королевского эдикта 1539 года и что он не имел права распоряжаться им.

Пришлось ли ему взять обратно свой подарок у вдовы сенешаля? Нет, потому что Диана воспротивилась этому и благодаря хитрой процедуре сумела сохранить за собой Шенонсо. Это был ее второй замок, потому что ей уже принадлежал замок Ане, и теперь она с полным основанием могла считать себя хорошо обеспеченной.

В 1548 году вдова Великого сенешаля получила, наконец, титул герцогини Валансийской (и герцогство, разумеется).

Эта новая милость короля привела в негодование двор.

Все герцоги королевской крови были возмущены — стоит ли говорить, что тщетно — тем, что дочь де Сен-Валье по своему достоинству была поднята, до уровня королевской династии.

Фаворитка, подписывавшаяся отныне «Диана де Пуатье, герцогиня Валенсийская, графиня д'Альбон, дама де Сен-Валье», стала более ненавистной окружающим и более алчной, чем когда бы то ни было. Вот почему Флорентино Рикаролли написал в одном письме: «Невозможно выразить, какого величия и всемогущества достигла герцогиня Валансийская. Вот когда все пожалели о м-м д'Этамп…»

Все эти милости делали вполне официальной любовную связь Генриха II. Об этом говорилось совершенно откровенно, и почести, положенные королеве, воздавались фаворитке, о чем можно было судить, когда король совершил торжественный въезд в Лион в сопровождении Екатерины, Дианы и двора.

Все гербы, украшавшие город, имели тот вензель, который вызвал скандал во время коронования. И когда представители знати явились воздать почести новому королю, они проходили сначала перед фавориткой. и только потом перед королевой, находившейся на втором плане.

И в довершение ко всем мукам этого дня, когда Екатерина Медичи пережила самое страшное в своей жизни унижение, одна юная и очаровательная девушка, в костюме Дианы-охотницы, с свободно развевающимися белокурыми волосами, с месяцем во лбу и колчаном за спиной, появилась, чтобы приветствовать короля.

На девушке была легкая туника из белого и черного газа (цвете фаворитки), позволявшая видеть ее прелестные ноги. Она вела на веревочке «механического льва, вырезанного из дерева и представлявшего символ города Лиона, отдававшего себя во власть короля». Но недоброжелатели увидели в этом иной символ. И вокруг перешептывались, что Диана, тянущая за веревочку льва на колесиках, очень точно воспроизводит герцогиню Валансийскую, которая своей надушенной ручкой ведет на поводке короля…

Если высшая знать королевства и иностранные послы демонстрировали безукоризненную предупредительность и уважение к любовнице короля, то простой народ не особенно стеснялся насмехаться над Дианой и сочинял про нее издевательские песенки и куплеты.

Эти пасквильные куплеты хоть в какой-то мере служили отмщением для бедной Екатерины Медичи, которая в собственном дворце не смела возвысить голос и страдала от того, что вся ее жизнь свелась к роли «наседки, высиживающей детей».

Действительно, после десяти лет бесплодия она теперь что ни год производила на свет очередного Маленького принца.

Слабовольный Генрих II воспользовался этим, чтобы вполне официально устранить супругу от всех церемоний. В течение двенадцати лет, когда Диана занимала первое место при короле, королева держалась в тени, отягощенная потомством, которое, впрочем, оказалось весьма подпорченным…

Так как Екатерина постоянно находилась «в ожидании счастливого прибавления», Генрих II жил в свое удовольствие, что никого и не удивляло.

По вечерам, после обеда, который он проводил в компании с королевой и фавориткой, суверен очень учтиво обращался к Екатерине Медичи:

— Вы, наверное, утомились, мадам. Поэтому не хочу принуждать вас оставаться с нами. Ступайте, отдохните…

Тогда королева, кипя негодованием, поднималась из-за стола и отправлялась в свои покои, не произнеся ни слова, но при этом, по словам мемуариста, «как бы невзначай, по неловкости ударяя то там, то сям ногой по. встречающейся на пути мебели».

После ее исчезновения вставал король, за ним Диана, и в компании с несколькими близкими друзьями, они отправлялись в комнату фаворитки.

Начиналось с того, что Генрих докладывал Диане о текущих государственных делах, интересовался ее мнением о проекте нового налога, о содержании готовящегося очередного договора или об ответе, который следует дать иностранному дипломату, и вся эта дискуссия длилась зачастую больше часа. Потом все немного отдыхали. Посол Сен-Мори, регулярно славший в Италию донесения о том, что делалось при французском дворе, и сообщавший множество пикантных подробностей; описывает, в частности, ту несколько развязную манеру, с какой король держался в апартаментах герцогини Валансийской: «Он усаживался, тесно прижавшись к ней, с цитрой в руках, на которой немного поигрывал, и без конца спрашивал у коннетабля и у Омаля, разве у лесной богини (Дианы) плохой страж, трогая при этом ее соски и внимательно всматриваясь в лицо как человек, который не перестает удивляться, что она одарила его своей дружбой».

В то время, как король ласкал ее грудь, Диана, польщенная и одновременно смущенная, смеясь, старалась оттолкнуть его руку, говоря при этом, «что она не хочет быть морщинистой», потому что из собственного опыта знала, что мужская рука вредна для нежной кожи тех, чья грудь красиво вздымается.

Эта развязная манера держаться друг с другом на людях, возможно, покоробит наше сегодняшнее представление о стыдливости. Однако в XVI веке все было иначе, особенно при дворе, где жизнь короля не была тайной ни для кого. Мемуарист тех лет сообщает очень пикантный анекдот. Как-то вечером, когда Генрих II по обыкновению находился в покоях Дианы де Пуатье, вместе с несколькими друзьями, «в нем внезапно вспыхнул огонь желания, который сжигал его и заставил увести герцогиню Валансийскую в постель».

Хорошо воспитанные друзья, притворившись, что ничего не замечают, продолжали сидеть у камина и беседовать. Время от времени из темного угла, где стояла кровать фаворитки, доносились разные шумы, но никто не позволил себе прислушиваться. Но вдруг раздался какой-то треск, потом стук. В пылу любовных сражений любовники сломали кровать, и герцогиня свалилась в пролом.

Все присутствующие бросились на шум. Диану едва отыскали на ощупь и вывели, красную от смущения, на свет. Что касается короля, то у него просто не было времени навести порядок в своей одежде, и весь его вид был далек от величественности.

К счастью, Диане хватило тонкого вкуса расхохотаться, разрядив тем самым атмосферу <Судя по всему, Генрих II и Диана не особенно жаловали кровати. Альваротто в письме, посланном из Компьеня 1 октября 1549 года, писал: «Мэзон мне рассказал, как однажды вечером, видя, что она (Диана) пошла лечь, Его Величество закрыл дверь на ключ, и оба они прошли за кровать, которая была отодвинута от стены, делая вид, что болтают; они с такой силой сотрясали кровать, что в конце концов чуть было не свалились на пол; в комнате находились только две женщины; герцогиня сказала громко: „Сир, не прыгайте так сильно на моей кровати, иначе вы ее сломаете“.>…