— Для завершения дебатов мы настаиваем, чтобы королева была подвергнута телесному осмотру, в результате которого будет установлено, является ли она девственницей, как это утверждает король. Для этого осмотра мы назначим матрон и экспертов.

На этот раз Жанна не смогла сдержать своего возмущения. Она выразила решительный протест и заявила, что никогда не отдаст себя на подобное поругание;

Обернувшись к Людовику XII, которого считала не способным на клятвопреступление, Жанна улыбнулась и сказала голосом, в котором чувствовались одновременно вызов и нежность:

— Да этот осмотр и не нужен, и я не желаю иного судьи, кроме короля, моего господина. Если он клятвенно заверит, что все обвинения истинны, я заранее принимаю его осуждение…

Король не колебался ни секунды: с выступившими на лбу каплями пота — видно, какое-то подобие стыда в нем оставалось, он, возложив руку на Евангелие, поклялся, что Жанна никогда не была в действительности его женой. Несчастная королева не ожидала от него подобной низости и опустилась на скамью без сознания. Что же касается судей, то они не скрывали своего полного удовлетворения.

Через неделю, 17 октября 1498 года, в церкви Сен-Дени д'Амбуаз было публично оповещено о расторжении брака. Убитая горем королева поначалу пролила много слез, но потом разразилась проклятиями в адрес трех судей, и ее пришлось увести в замок <Позже она удалилась в Бурж, где стала владелицей герцогства, и где отныне ее уделом стало спасение души и «пред лицом Господа нашего достижение совершенства добрыми Деяниями». Она собрала вокруг себя около сотню девиц благородного сословия, которые приняли постриг и образовали новый орден Пресвятой Девы. Она умерла сорокалетней в 1505 году. Причислена к лику святых в 1743 году, канонизирована в 1950 году.>.

Ее злобные крики были не единственными, которые довелось в тот день услышать трем церковникам. По выходе из церкви на них обрушился град оскорблений из толпы, которая следовала за ними с факелами из-за сильного в тот день тумана, окрестив этих троих Иродом, Кайафой и Пилатом.

* * *

Не дожидаясь публичного объявления решения суда, Людовик XII написал Анне Бретонской, что отныне он свободен и что вскоре они смогут пожениться.

Однако с них не был снят еще один, последний запрет на брак: они были кузенами.

И снова все зависело от Рима. Александр Борджиа, к которому было отправлено прошение, сообщил свои условия, и Людовик XII понял, почему в первой папской булле не содержалось никакой ответной просьбы. Ее припасли к финалу.

Еще до рукоположения папы у него был незаконнорожденный сын, архиепископ Валанский, который давно уже мечтал освободиться от положенных его сану обетов и обзавестись хорошенькой женой. Кровосмесительные ночные оргии с собственной сестрой ему наскучили, да и сутана сильно стесняла…

Вот почему Его Святейшество требовал в обмен на снятие запрета на брак Людовика XII герцогство Валанское и руку одной из французских принцесс для своего горячо любимого сына Цезаря.

Король согласился на это, и Цезарь Борджиа с огромной помпой прибыл в Шинон, привезя Людовику долгожданную буллу с разрешением на брак. Король, срочно превратив Жанну Французскую в герцогиню Беррийскую, поспешил заключить брак со своей «дорогой Бретонкой».

Венчание состоялось в часовне Нантского замка, в присутствии очень узкого круга приглашенных. После этого новобрачные вернулись в Амбуаз, и король занялся поисками невесты для Цезаря Борджиа. Сначала он подумал о Шарлотте Неаполитанской, дочери Фредерика Арагонского, которая с десятилетнего возраста воспитывалась при французском дворе. Папскому сыну такой выбор пришелся по вкусу, тем более что вместе с женой он приобретал и Неаполитанское королевство. Но, к сожалению, юная принцесса с отвращением отвергла Борджиа. Тогда Людовик XII предложил Шарлотту д'Альбре, дочь герцога Гиенского и фрейлину королевы Анны. Красивая и грациозная, она сразу же получила одобрение претендента. Но и она отказалась от предложенной чести, узнав, что король прочит ее за человека, обвиняемого в убийстве собственного брата. Александру VI пришлось предложить брату девушки кардинальскую шапку, чтобы семейство д'Альбре дало согласие на брак.

Однако народ, узнавший об этих сделках, толпами собирался под окнами замка, где остановился Цезарь Борджиа, и яростными криками выражал свое возмущение. Озлобление толпы все возрастало и так подействовало на папского наследника, что он, из опасения произвести на невесту плохое впечатление в день свадьбы, потребовал у аптекаря пилюль, способных «вернуть ему силу» и «позволить оказать должное внимание своей даме». Увы? Как рассказывает хронист, «вместо требуемого, аптекарь принес ему по ошибке слабительные пилюли, отчего Цезарю всю ночь пришлось провести в укромном месте…».

На следующий день, покрытый позором, он покинул и Шннон, и жену, которая никогда больше его не видела.

ЛЮБОВЬ К ЖЕНЕ ПОМОГЛА ЛЮДОВИКУ XII ИЗБЕЖАТЬ СЕТЕЙ, РАССТАВЛЕННЫХ ДЛЯ НЕГО ГЕНУЭЗЦАМИ

Преимущество человека, любящего одну-единственную женщину, в том, что она оберегает его от всех остальных.

Хейем

С тех пор как Людовик XII залучил к себе в спальню свою дорогую маленькую Бретонку, он выглядел вполне довольным человеком. Он, когда-то не пропускавший ни одной юбки, теперь оставался совершенно равнодушным к самым хорошеньким девушкам своего двора. Можно было думать, что он проводит с королевой столь утомительные ночи, что днем ему просто не хватает сил думать о подобных пустяках.

Теперь он выглядел спокойным и умиротворенным. По утрам, встав с постели, он любил прогуляться по рощам, окружавшим Блуа, напевая какую-нибудь фривольную песенку. А бывало, все так же напевая, появлялся у себя на Совете.

Короче, он был счастлив.

Но если в личном плане у Людовика были кое-какие основания для того, чтобы поздравить себя с этим браком, то как у короля их оказалось значительно меньше. Действительно, брачный контракт, подписанный в Нанте, выглядел куда менее выгодным для Франции, чем контракт, некогда подписанный в Ланже. Маленькая. Бретонка воспользовалась любовью Людовика, чтобы вернуть себе все то, что ей пришлось уступить Карлу VIII после того, как войска ее отца потерпели поражение.

В новом контракте оговаривались следующие условия:

1) Анна Бретонская сохраняет право на личное управление герцогством;

2) Если от настоящего брака, появятся дети, герцогство наследует второй ребенок, будь он мужского или женского пола, а если у супругов будет только один наследник, то герцогство перейдет ко второму ребенку этого наследника;

3) Если герцогиня умрет раньше короля, не оставив потомства, Людовик XII сохранит за собой Бретань до конца своей жизни, но после него герцогство будет возвращено прямым наследникам Мадам Анны.

Ослепленный любовью Людовик XII согласился на условия, продиктованные хитрой маленькой герцогиней в горностаевой мантии. Таким образом, Бретань сохраняла независимость, которую вновь обрела со смертью Карла VIII.

* * *

В июле 1499 года Людовик. XII, чьи намерения в отношении Италии полностью совпадали с теми, что вынашивал Карл VIII, отправился на завоевание Миланского герцогства. Прежде чем покинуть Блуа, он отвез в замок Роморантен королеву Анну, которая его стараниями ожидала в то время ребенка.

— Лучше, чем здесь. Мадам, вам не найти места, чтобы произвести на свет ожидаемого нами дофина, — сказал он ей.

По правде говоря, любопытная идея. Ведь в этом замке жила графиня Ангулемская, Луиза Савойская, мать Франциска, герцога Валуа, пухлого пятилетнего мальчугана, которого причудливый калейдоскоп преждевременных смертей сделал законным наследником французского трона. Легко вообразить, какие чувства обуревали эту женщину при виде Анны Бретонской, надеявшейся произвести на свет дофина. В то время как весь двор неустанно молился о рождении мальчика, Луиза втайне мечтала, чтоб у королевы родилась дочь, и чтобы Франциск унаследовал трон Людовика XII.

Уже пять лет молодая графиня Ангулемская жила с надеждой на то, что ее сын станет королем. Достижение этой цели было бы воспринято ею как некий реванш. До сих пор судьба и вправду была к ней не слишком милостива. После безрадостного детства, как только ей исполнилось двенадцать лет, отец, Филипп де Бресс, выдал Луизу за графа Карла Ангулемского, которому в то время было тридцать лет.

Граф увез жену в Коньяк, где жил в свое удовольствие с двумя любовницами: Антуанеттой де Полиньяк, дочерью ангулемского губернатора, и Жанной Конт, девицей из числа придворных дам. Луиза так обрадовалась своему замужеству, что не высказала по поводу увлечений мужа ни малейшего недовольства и очень быстро свыклась со странной семейной жизнью вчетвером. Впрочем, первое время Карл Ангулемский был весьма увлечен своей двенадцатилетней женой. На некоторое время он даже покинул своих фавориток, которые, ничуть не мучаясь ревностью, воспользовались паузой, чтобы перевести дух. Надо признать, редкостной неутомимостью отличался граф Ангулемский, но при этом, кажется, так и не нашлось никого, кто бы объяснил ему, что кровать, между прочим, предназначена еще и для сна.

После нескольких месяцев крайне изнурительной жизни Луиза вдруг сильно загрустила.

— Я совсем не похожа на других женщин, — с огорчением сказала она однажды.

На настойчивые расспросы одной из дам ее свиты она, расплакавшись, ответила, что разве это нормально — не забеременеть, когда тебе уже тринадцать лет.

И то сказать, в Коньяке, где все придворные дамы обзавелись бастардами, ее случай был странным. И потому Луиза Савойская отправилась в Плесси-ле-Тур получить благословение у Франсуа де Поля, о котором шла молва, что он молитвами может вернуть женщине способность родить. Святой человек был взволнован ее преждевременной тревогой и предсказал юной графине, что ей предстоит стать матерью короля…