Скарлетт Эдвардс - Освобождение

Роза прочищает горло.

- Мисс Райдер, - говорит она, словно школьница отчитывается перед классом. - Я хочу выразить свои искренние извинения за то, как я вчера вела себя с вами. Неподобающее поведение. Я прошу прощения. Я прошу вас не держать на меня зла и надеюсь вы примите мои извинения.

Она отворачивается.

- Роза, - начинаю я. - Подожди...

- Я сожалею, Мисс Райдер, - говорит она, не оборачиваясь. - Но мистер Стоунхарт считает, что лучше свести наше общение к минимуму. Я должна уважать его желания.

С этими словами она оставляет меня одну еще больше в замешательстве.

День тянется медленно, как мигрень. Я волнуюсь. Смесь плохого сна, тревога по поводу возвращения Джереми, сомнения и путаница в отношении поведения Розы, а также миллион других небольших забот, которые способствуют этому. Пол, моя мать, Фей...

Кофеин не дает мне заснуть. Но и это не помогает мне расслабиться. Чтобы развеяться, я прогуливаюсь по скалам с видом на воду. День мрачный и тоскливый. С моря доносится ветер и пробирается мне под куртку. Снаружи также противно, как и внутри.

Слова Фей, сказанные вчера ночью, повлияли на меня. Я никогда не знала её истинного мнения обо мне. Я никогда не думала, что кто-то будет уважать меня.

Думаю, каждый из нас не уверен в себе. Каждый недостаток, который мы видим в себе, увеличивается в десять раз во внешнем мире.

 Может быть, верно и обратное. Все мои недостатки заставили меня быть лучше.

Думаю, это и увидели во мне Фей, Соня, а также те, кто находился рядом: девушка, которая добилась успеха.

Всё это было иллюзией. Моя жизнь в Йеле не была совершенной - даже если это было то, что я думала я хотела. Это было тем, что я думала я хотела, потому что это был единственный способ, чтобы не закончить как моя мать.

Действительно ли создаётся впечатление, будто я не прикладываю никаких усилий? Так думает Фей. Но это не так. Все часы работы, бешеный график, бесконечные ночи, проведенные за подготовкой к экзаменам, тестам или написанию статей... все это повлияло на меня.

И всё же до Джереми, до...этого...эта академическая жизнь была всем, что я знала.

Я была свободна. Но в тоже время нет. Я была вольна делать всё, что хочу. Однако, все мои цели были настолько узкими, что с таким же успехом я могла бы сидеть в тюрьме. Обучение в Йеле было иллюзией. Это дало мне иллюзию выбора. Иллюзию свободы.

Реально, какие варианты у меня были? Тяжелые студенческие кредиты обременяли бы меня в течение многих лет после окончания.

Забавно, я всегда завидовала Фей. Она всегда была такой беззаботной и счастливой. Родители оплачивали её обучение. Ей не о чем было беспокоиться, кроме как хорошо учиться и закончить с дипломом. Затем она могла делать всё, что захочет. Она говорила о волонтерстве в Teach for America (американская некоммерческая организация, привлекающая выпускников-педагогов для преподавания в районах США с низким уровнем доходов населения). Ей не приходилось беспокоиться о том, что банк будет требовать ее очередного платежа по кредиту.

Стоило просрочить платеж, и банк начинал звонить. Общая сумма долга составляла двести тысяч долларов: умопомрачительная сумма для тех, кто вырос с родителями, зарабатывавших меньше десятой части этого каждый год. Это был единственный путь, который в конечном итоге даст мне контроль и ту жизнь, которую я хотела.

Жизнь, которую я хотела. Или жизнь, как я думала я хотела.

Может быть я была слишком наивной. Может быть мои цели были слишком узкими. Несмотря на мой интеллект, я вела себя как ребенок.

Если моей целью было не закончить как моя мать, я действительно должна была сделать то, что я сделала? Стоили того жертвы, которые я принесла в средней школе и колледже, а также те, которые я планировала принести после окончания?

Вот как я себе это представляла: я упорно работаю в Йеле. Пашу как проклятая и всё это дерьмо. Окончиваю университет с отличием, надеюсь, и в теории этого будет достаточно, чтобы получить приличную работу. Я бы сражалась как женщина, пытаясь войти в мужской деловой мир. Тем не менее, я бы продолжала упорно трудиться, посвящая по крайней мере половину каждой зарплаты на кредиты. Шесть, восемь, десять лет и я, наконец, свободна от долгов с Йельским дипломом, надеясь на восходящую карьеру. Только тогда я бы остановилась и подумала о том, чего я действительно хотела от жизни.

Хах! Оглядываясь назад, я чуть не смеюсь. Думая об этом сейчас, я понимаю, какой бы жалкой и скучной была бы моя жизнь. Я бы превратилась в бездушного зомби, тратя свою молодость впустую, пытаясь таким образом избежать судьбы матери.

Сделало бы это меня счастливой? Не думаю. Я была бы удовлетворена тем, что достигла своей цели. Но куда бы это меня привело?

Девушка средних лет, одинокая, нелюбимая. Вот куда!

У меня никогда не было желания  освободить время для мужчины. Я видела, что все эти лузеры сделали с моей матерью...как они пользовались её великодушием снова и снова, пока она не сломалась, и её жизнь не превратилась в беспорядок. Так что это никогда не входило в мои планы. Брак, дети, семейная жизнь? Этого никогда не было на радаре.

Но затем пришел Джереми и отбросил все мои предположения в сторону. Сначала я ненавидела его за это. Я ненавидела его за то, что лишил меня самостоятельности. За то, что забрал мою свободу. За то, что лишил меня способности делать выбор.

Между нами была психологическая война. Он требовал мое тело, физического насилия... Я могла и сделала это - противостояла ему. Это был психический аспект, который заставил меня мстить.

Но...посмотрев на вещи сейчас...обдумав всё то, что произошло с тех пор, и поняв, что все это привело к этому моменту...может быть я ошиблась. Может то, что сделал Джереми - украв меня из прошлой жизни, вовсе не похищение? Возможно, это было...спасение?

Я вздыхаю и опускаюсь на стул. Я схожу с ума в этом большом, бездушном доме, раз начинаю думать, что то, что сделал со мной Джереми - спасение.

Теперь я вижу в нем что-то человеческое. Отчасти благодаря Чарльзу. Отчасти благодаря его глупому признанию в "любви". Я до сих пор отказываюсь признавать, что это чувство настоящее. Но я не в силах остановить его влияние на себя.

К тому же разве Джереми показал, что он изменился? Или что он...меняется?

Он не стал бурно реагировать на то, что я сказала ему не трогать меня. Он повлиял на то, чтобы Роза извинилась. Даже если извинение было вынужденным и совершенно бессмысленным, это все-таки то, чего никогда не произошло бы, если бы это было не для него. Роза не сделала бы это по своей воле.

Он снял с меня ошейник. Да, конечно, договор все еще маячит на заднем плане. Но он не упоминал об этом раньше. Он предоставил мне доступ ко всему, что у него есть - богатству, имуществу. К своему сердцу?

Стук в окно заставляет меня дернуться. Я смотрю...и мое сердце замирает.

На земле лежит маленькая, хрупкая птичка. В месте столкновения стекло испачкано. Птица не двигается. Думаю, она уже мертва.

Я сглатываю и отворачиваюсь. Я тут же вспоминаю о том голубе.

Голубь, которого Джереми заставил меня съесть.

Я вздрагиваю и потираю руки. До этого я сказала, что это было не физическое насилие, а оскорбление.

Может ли мужчина, заставивший съесть женщину своего домашнего питомца, действительно способен любить? Может ли он искупиться в глазах женщины?

Я качаю головой. Нет. Нет! Не может.

Мне пора перестать верить ему. Что если он ведет себя по-другому? Он по-прежнему тот же человек, который был способен на такие вещи. Просто потому, что я знаю о нем сейчас, потому что я увидела другую сторону Джереми Стоунхарта, не говорит о том, что он не способен сделать со мной вещи и похуже в будущем.

А тут еще Пол. Мой отец, Пол. Я практически не думаю о нем. Он все еще там, заперт в той маленькой комнате с ошейником на шее. Все из-за Джереми.

Нет ничего, что позволило бы мне простить его.

Будет лучше, если я буду думать об этом, когда он вернется домой.

Снаружи совсем темно, когда я вижу свет фар приближающегося автомобиля.

Я напрягаюсь. Джереми дома. Что же теперь будет?

Я напрягаю слух, ожидая услышать знакомый звук открывающейся входной двери. Я считаю до десяти. Потом до двенадцати. Когда он не появляется на тридцати, сорока и даже пятидесяти, мне становится любопытно. Я встаю, чтобы выяснить, что его задержало.

Я смотрю в окно. Машина уехала. Но Джереми не видно.

Я хмурюсь. Он не использовал входную дверь? Почему?

Я задерживаю дыхание. Меня окружает тишина. Это настолько удушающе, как и сама темнота. Ни кондиционер, ни вентилятор не работают. Никаких обычных бытовых шумов, которые придают жизнь месту. Только подавляющая, всепоглощающая тишина.

Такое ощущение, будто я попала в фильм ужасов.

Роза? Она где-то в другом месте. Вероятно, в своем доме. Чарльз? Он, несомненно, там с ней. Он обычно ведет себя тихо, как мышка. Даже если он где-то рядом, я об этом не узнаю.

Но где Джереми, и что его задержало?

Вдруг начинает играть музыка, отчего я подпрыгиваю, и сердце бешено колотится.

Похоже на вальс.

Я поворачиваюсь на пятках.

- Эй? Джереми? Это ты?

Музыка настолько громкая, что мои слова еле слышны.

- Что происходит? Эй?

И тогда я вижу его. Он выходит откуда-то из-за угла. Как он там оказался я не знаю.

В одной руке он держит букет цветов, каких я никогда не видела. Похоже на розы, вот только листья нежного, почти нереального голубого цвета. Присутствуют небольшие шишки, белые как снег. Вместе всё это представляет красивую смесь, которая выглядит экстравагантно, но очень тонко.