– Художник хороший нужен, – задумчиво глядя отчего-то на Петю, пробормотала Тарасова. – «Алые паруса» у нас никогда не шли. Нет худа без добра, называется…

Оскорбленная Марианна Королева громко фыркнула, но на нее никто и не оглянулся: всех занимала Таня, вдруг резко и неожиданно изменившаяся и даже будто ставшая выше ростом.

Последняя елка утром тридцать первого декабря прошла на ура: дети в предчувствии новогодних подарков особенно склонны верить в театральные чудеса, а взрослые, в свою очередь предвкушая десять дней сладкого ничегонеделания в обнимку с ведерком пивка и тазиком оливье, счастливы, как дети. Но и история, которую на скорую руку написала Юля, тоже получилась занятная и смешная: Дед Мороз и Снегурочка решили устроить елку в школе чертей, где добрые и хорошие праздники находились под строжайшим запретом. Директор школы и парочка чертей-отличников всячески сопротивлялась подготовке, но кончилось все, как водится, к всеобщему удовольствию, хороводом под елочкой. Маленьких чертенят играли дети из детской театральной студии Дома пионеров, которой руководил муж Лары Сергеевой, – на репетициях Юля разрешила юным артистам беситься от души, так что обстановка вседозволенности и проказ, царившая в школе чертей, образовалась почти сама собой, без особого участия режиссера. Взрослые в роли чертей-старшеклассников тоже веселились от души и несли всякую отсебятину, радуясь, что хотя бы в этом году они избавлены от опротивевших зайчиков и белочек.

Костюмы получились недорогими: черные трико, проволочные рожки и хвостики. Светлана Николаевна была счастлива, потому что прибыль от продажи билетов обещала в разы перекрыть расходы, тем более что Юля от положенного автору пьесы гонорара отказалась. Расчувствовавшаяся Тарасова пообещала ей выписать премию в размере тридцати тысяч, чтоб Ваганова могла хотя бы отчасти расплатиться по кредиту.

Юлин «Ревизор» наделал шума, приезжали даже журналисты из областной газеты, а после новогодних праздников грозилась прибыть выездная бригада театральных критиков по линии СТД. Впереди маячила вполне реальная перспектива участия в областном театральном фестивале весной или в начале лета. Сезон, начавшийся с катастрофы и едва не ставший для театра последним, к своему пику подошел вполне удачным и многообещающим.

После окончания последнего в году спектакля Тарасова вручила подарки детям из студии, поблагодарила родителей за помощь и терпение, а своих попросила собраться на несколько минут в зале. Все, конечно, торопились по домам, поэтому из угощения было только шампанское, конфеты да наскоро очищенные мандарины.

– Дорогие мои! Я вас всех очень люблю и поздравляю с тем, что мы достойно пережили все те напасти, которые выпали нам в начале сезона! – начала директор свою пламенную речь, но тут же осеклась. – Петя! Ты почему в гриме?

Петя, сидевший в первом ряду в полном облачении черта (сперва Юля хотела сделать его пионервожатым, но затем, из уважения к бабушкам и дедушкам, которые приведут на спектакль внуков, повязала ему на шею скаутский галстук), поигрывал кисточкой на хвосте и шептал на ухо что-то смешное сидевшей рядом Татьяне.

– Ой, мы вам сказать не успели, Светлана Николаевна! – округлил глаза Петя. – У нас сегодня корпоратив!

– Это еще что такое?! – изумилась Тарасова.

– Новогодний чес, как у всех порядочных артистов, – улыбаясь, подтвердил Батраков. – Только до него еще… часов восемь, не меньше. Просто Петька так сроднился с этим костюмом, что он для него вторая кожа. Не отдирается.

Петя кокетливо махнул на Батракова кисточкой от хвоста и состроил такую многозначительную гримаску, что все покатились со смеху – все, кроме Королевой.

– Нас пригласили в ресторан, там бизнесмены какие-то зал сняли на ночь, – объяснил Юра. – Им нужны Дед Мороз и Снегурочка. Саша отказалась, так что Снегурочкой у меня будет Татьяна. И спектакль наш всем так понравился, что дополнительно заказали Петьку. С кисточкой. Вот он и входит в образ.

– Ну ладно, молодцы, – кивнула Тарасова. – Денежки всем нужны. На всю ночь, что ли?

– С одиннадцати до часу договорились, – объяснил Батраков и, покосившись на Юлю, добавил: – А нам что, мы люди одинокие, так мы уж лучше в коллективе весело-весело встретим Новый год.

– Юр, ну что ты глупости говоришь? – обиделась Юля. – Приходи потом, я буду рада. Серега все равно в свою компанию уйдет, так что я одна буду. Или, может, девчонки мои из класса придут, мы не договорились еще.

– Про вас с Татьяной все понятно, – неприятным голосом произнесла Марианна Сергеевна. – Но у Петра, кажется, есть семья, в отличие от других участников дивертисмента. Мы собираемся своим кругом. Что я скажу отцу, Петр?

– Что я собрался своим кругом! – беззаботно ответил счастливый Петька, обведя рукой широкий круг, включавший Юру и Таню. – А потом к вам, Юлия Сергеевна, придем. Можно?

– Так, слушайте, давайте вы про свои дела потом поговорите, а? – не выдержала Оля Бодрук. – У меня муж пришел, вечером родня заявится, мне еще стол собирать. Светлана, говори, что хотела, и разбегаемся, ладно?

– Правильно! – поддержала ее Ирка. – Мне еще прическу делать. И вообще!

Она с вызовом осмотрелась по сторонам, но, к ее разочарованию, на многозначительное «вообще» никто не обратил особого внимания – все были заняты своими мыслями и планами.

– У меня еще буквально два слова, – заторопилась Тарасова. – К сожалению, вы понимаете, что я не могу на этот раз выразить вам свою симпатию в денежном эквиваленте, как это обычно бывало, – сборы от елок пойдут на февральский спектакль. Но зато я отпускаю вас, как и всех порядочных людей, на рождественские каникулы.

– Как? – изумилось сразу несколько человек. – А елки?

– Елки – само собой, – отрезала Тарасова. – В десять и в два – со второго по восьмое января, восьмого, девятого и десятого – только в десять. Все билеты проданы. Вечерних репетиций не будет, это мой вам подарок – цените!

– Аттракцион неслыханной щедрости, – ехидно заметила Ирка.

– Уж кому бы другому, а тебе, дорогая, с утра до ночи работать надо, чтоб не было времени заниматься… – начала было Долинина.

Но Юля, перебивая ее, чтоб не возникло ссоры, заторопилась:

– Это из-за меня, Галина Константиновна. Я же в елках не занята, поэтому за каникулы должна сделать инсценировку «Алых парусов», чтобы четырнадцатого сразу начали работать.

– Ну все, по домам! – распорядилась Тарасова. – Не объедаться и не злоупотреблять, а то вечно у нас с елками проблемы… Я вас по домам собирать не буду, сразу предупреждаю.

– Да кого теперь собирать-то? – вздохнула Ирка. – Как все уехали, а Юрка бросил, так и напиться некому. Все чинно-благородно… Светлана Николаевна, вы что?

Все остальные тоже заметили, что на лице директрисы, стоявшей спиной к сцене и видевшей зрительный зал, застыло странное выражение. Все, как по команде, обернулись. В дверях стоял Максим Рудаков. Местная знаменитость, красавец, переигравший всех принцев и всех любовников, по которому до сих пор проливали слезы городские старшеклассницы.

– Вау! Максик!!! – взвизгнула Ирка и первой полетела обниматься.

За ней, впрочем, никто не спешил. Ну, приехал и приехал. Может, забыл чего. Или трудовую хочет забрать, читалось на лицах актеров.

– Я насовсем приехал. Вернулся, – обезоруживающе улыбнулся Максим. – Я ваш спектакль смотрел с балкона, так смеялся – честное слово, здорово! Юлька молодец, и вы все тоже. Там так работать не умеют. Я по вас соскучился. Вы простите меня, дурака.

Молчание нарушил Батраков, который всегда стремился улаживать конфликты:

– Вот и отлично, что вернулся! До пятого я морозить буду, ты присмотришься, а потом давай, подключайся. Мне тоже отдохнуть хочется.

Тут все заговорили разом, обступив Максима со всех сторон и засыпая его кучей вопросов, на которые он не успевал отвечать. И в общем шуме и радостной суете никто не заметил, как к выходу из зала быстро пошла Татьяна, а за ней, естественно, Петя. И взгляд, который он бросил напоследок на счастливо улыбавшегося Макса, был полон возмущения и тревоги.

Конец первого действия

Зрителям кажется, что во время антракта ничего интересного в театре не происходит, если, конечно, не считать посещения буфета. Как правило, так оно и есть, потому что актерам надо перевести дух, собраться с силами перед новым выходом на сцену. Этот недлинный, уместившийся в рождественские каникулы антракт Юля Ваганова провела в небольшой приморской деревушке под названием Каперна.

Каперна находится в полутора часах ходьбы от Лисса, самого бестолкового и чудесного порта в мире, население которого состоит из авантюристов, контрабандистов и моряков, а женщины делятся на ангелов и мегер. Лисс наполнен ароматом цветов и зелени, смеющимися голосами, синими тенями от желтых камней. Но Каперна совершенно не похожа на Лисс. В деревне живут рыбаки, люди суровые и грубые. Даже за женщинами они ухаживают, хлопая их по спине ладонью и толкаясь, как на базаре. А их женщины покорны, молчаливы и неулыбчивы. Там не рассказывают сказок и не поют песен. А если рассказывают и поют, то, знаете, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом… И в этой самой Каперне однажды расцвела сказка, памятная надолго.

Второе действие

– На этих словах – «…сказка, памятная надолго» – занавес открывается. На сцене – рыбацкие сети и причал, как бы уходящий в море. Мне кажется, оформление должно быть очень лаконичным. На причале стоят люди, это матросы и провожающие их женщины. Там же Мэри и Лонгрен. И Меннерс. Смотрите, текст у всех есть?

Юля волновалась, хотя очень старалась этого не показать: хорош режиссер, который сам боится материала.

– Сегодня репетируем без Меннерса, я вообще так понимаю, что он будет вводиться срочно, да, Таня? Но текст он тоже получил, работать согласен.