Разумеется, Ирина тоже знала правила игры: приглашение на бокал шампанского не стоит понимать буквально. И другие тонкости она тоже отлично знала, просто на удивление: она не стала выходить из ванной, а пригласила туда Павла под надуманным предлогом отсутствия полотенца. Там Павел был немедленно втянут в водную феерию и последующие отнюдь не только водные процедуры прямо в джакузи. До сих пор это чудо сантехнической мысли стояло невостребованным, а гостья так мило напомнила хозяину о его возможностях и преимуществах.

Признаться, Павел, считавший себя многоопытным в амурных делах, был приятно удивлен. И без сожаления отказался от роли всезнающего режиссера их маленького спектакля на двоих, которому не нужен был зритель. «Нет, положительно в этих актрисах что-то есть, – успел еще подумать Павел, прежде чем окончательно потерял желание анализировать происходящее. – Этакая концентрированная женственность». Пусть даже они в нее просто играют – он готов верить и аплодировать.

Затащить незнакомую женщину в постель при первом свидании – это, конечно, наука. Хотя и не бог весть какая хитрая, особенно если дама сама склонна к научной работе в данной отрасли. Но вот красиво и без неловкости встретить вместе с ней новый день – о, это куда сложнее. И Павел, разумеется, постарался быть радушным хозяином, тем более в воскресное утро ему никуда не надо было спешить. Ирине, как выяснилось, тоже.

– Муж уехал к матери, в Первоуральск, – спокойно пояснила она за завтраком, не дожидаясь вопросов. – Завтра только вернется. Да он и так не ревнивый.

– Если бы у меня была такая красавица-жена, как ты, то я бы на его месте… – уцепился за предложенную тему Павел.

Разумеется, он не имел ни малейшего желания оказаться на таком хлопотном месте, которое занимал временно отсутствующий супруг Ирины Лавровой. Но это был отличный повод начинать разговор, женщины обычно любят говорить хорошее о себе и разное о своих знакомых. Ирина не была исключением из правил.

– О-о, нет, это мы уже проходили, – мелодично рассмеялась она и красиво закинула ногу на ногу. Пола махрового халата, в который она завернулась, при этом упала, открыв восхитительно длинную и стройную ногу, но Ирина этого как бы не заметила. – У меня это третий брак…

Павел мимикой выразил ожидаемое восхищение.

– … и оба первых мужа были страшно ревнивы. А с нашей профессией, сам знаешь, обязательно будешь виноватой, хотя ты, может быть, ни сном ни духом. Так что третьего я специально подбирала – неревнивого. А вот у Сашки нашей…

Павел выдержал быстрый внимательный взгляд и даже состроил невинную гримасу.

– Сашка – это кто?

– Саша, Королева. Ну мы с ней играли, я – Бобчинскую, она – Добчинскую.

– Мне очень понравилось, – вставил Павел. – Вы замечательно играли. А что, у нее ревнивый муж?

– Жуть! Недавно вломился на репетицию, устроил скандал, саблю бутафорскую стащил, хотел тебя идти убивать… – поняв, что проговорилась, Ирина прикусила язык.

Но Павел сделал вид, что не все расслышал, занятый приготовлением новой порции тостов.

– Идиот, короче говоря, – быстро свернула со скользкой темы Ирина. – А тебе правда спектакль понравился?

– Правда, – кивнул Павел и опять прикинулся дурачком. – А кто его ставил?

– Так Юля, Юля Ваганова, которая Хлопову играла, смотрительницу училищ! Вообще-то она актриса, и режиссерского образования у нее нет. Но у нас такая история случилась! Прошлым летом, как раз перед началом сезона, главный режиссер уехал, можно сказать, сбежал. Главное, сам свалил, а жену оставил – это Татьяну, которая Марью Антоновну играла. Обещал забрать, да черта с два! Там таких и без нее полно. А мужиков с собой увез. Всех! Вот гад! У нас весь репертуар полетел, раз мы без штанов остались.

– Без чего остались? – переспросил Павел.

– Без штанов, ну мы так мужиков зовем, – пояснила Ирина. – Двое всего остались: Петька Королев, потому что он по уши в Татьяну влюблен, ну, которую режиссер бросил, и Юра Батраков, этот от Юльки потому что ни на шаг, хотя они и в разводе. Еще Василий Ильич есть, но он заболел. Ему уж восьмой десяток.

– Ничего себе! – искренне удивился Павел. – А я думал, что вы просто так Гоголя переделали, чтобы соригинальничать.

– Какое там! Просто выкручиваться приходится. Вот наша директриса, Светлана, которая Городничиху играла, и решила, что теперь Юлька будет ставить. Третий спектакль уже, вроде неплохо получается.

– Да… – задумчиво согласился Павел; в свете новых обстоятельств вся история выглядела несколько в другом ракурсе. – Трудно вам приходится.

– Так мало того! – обрадованно зачастила Ирина, которой нравилось, как внимательно слушает ее Павел: они не просто переспали и разбежались, но и сидят вместе, завтракают, разговаривают – и, похоже, ему с ней интересно, этого не было даже в ее программе-максимум! – Нам еще и финансирование в октябре срезали. Оставили только зарплату, а на спектакли – шиш. Светлана покрутилась, потыкалась туда-сюда, а никто не дает. Понятное дело, нету ни у кого, у нас тут не Москва. Они и на завод ходили просить, только ты, наверное, не знаешь об этом…

Павел промычал что-то невнятное, увлеченно намазывая тост джемом.

– Да понятно, до тебя разве допустят! – по-своему истолковала его мычание Ирина. – Ты ж у нас царь и бог! Короче, денег не дал никто, и пришлось Юльке браслет продавать. И еще кредит брать. Ой, а с браслетом вообще такая история! Юрка его где-то взял и молчит, не колется. Юльке подарил. Она тоже молчит, ни в какую не говорит. А денег-то у Юрки точно нет! Ну, допустим, пить бросил, так все равно на браслет не насобирать. А тут серебро, гранаты – представляешь? Когда он Юльке его подарил, то королева наша, ну, Марианна Королева, Сашкина мать, она Анну Андреевну играла, чуть от зависти не сдохла, вот смех! Мне, говорит, тоже муж такое в Праге предлагал купить. Предлагал, ха! А не купил ведь! И второй раз чуть не сдохла, когда за этот браслет Юльке в ломбарде больше полста тыщ дали! Вот Юрка мужик, да?

В голосе послышалось неподдельное восхищение, и Павел про себя отметил, что при случае вполне сможет – не расплатиться, нет! – но подарить Ирине какую-нибудь безделушку, и что она не будет ломаться.

– Ну вот, еще по пятьдесят тыщ Юлька со Светланой кредиты взяли. Под четырнадцать процентов годовых – это сколько возвращать?

– Пятьдесят семь, – автоматически подсчитал Павел. Именно столько он оставил в прошлый раз в ресторане, куда водил свою питерскую знакомую.

– Бли-ин! – изумилась Ирка. – Это сколько в месяц?

– По четыре семьсот пятьдесят, – подсчитал Павел.

– У Светланы восемнадцать, она одна живет, муж умер, он на заводе начальником цеха был. А у Юльки зарплата четырнадцать, так у нее еще сын в одиннадцатом, – покрутила головой Ирина. – Во дает Юлька… Зря она.

Ирина помолчала, явно что-то соображая. А потом, решившись, осторожно прикоснулась кончиками пальцев к рукаву его рубашки.

– Слушай, Павел…

– Да? – хмуро отозвался он. Настроение у него стало препаршивое.

– Ты меня прости… и не обижайся. Ты мне очень понравился, честное слово, – с трудом подбирая слова, начала Ирина. – Ты у нас первый парень на деревне. Вне конкуренции.

Павел криво улыбнулся и кивнул, ожидая продолжения.

– Мы тут один раз с девчонками… Давно, еще когда ты только приехал. Мы смеялись тогда, что надо тебя… ну, в общем…

– Что?

– Соблазнить и денег на театр попросить! – выпалила Ирка и замолчала, ожидая реакции.

– То есть ты что, как Жанна д’Арк?! Или как Пышка у Мопассана? – изумился Павел, до которого начал доходить смысл сказанного. – Ты пожертвовала собой ради театра? А теперь хочешь выставить мне счет? И у тебя хватает совести говорить мне это прямо в глаза?!

От обиды и возмущения он едва сдерживался. А Ирка, ничуть не испугавшись, вдруг сказала строго и даже как-то обиженно:

– Ничем я не жертвовала. И вовсе не для театра. Ты мне понравился. Я вообще люблю таких мужчин, как ты. Не с деньгами, не в этом смысл. Хотя с деньгами, конечно, лучше, чем без них, не согласен?

– Согласен, – нехотя выдавил из себя Павел, и то только потому, что отрицать было бы глупо. И с удивлением отметил, как вдруг изменилась вертихвостка и болтушка Ирка, стала серьезной и будто отчитывала его за что-то.

– Я не привыкла себе отказывать, если мне нравится мужчина. Что в этом такого? Мы взрослые люди. Так, нет?

– Так, – чувствуя себя полным идиотом, кивнул Павел.

– В любовницы я к тебе не собираюсь, – деловито продолжала Ирка, как будто говорила о чем-то само собой разумеющемся. – Шила в мешке не утаишь, все равно весь город узнает. Тебе наплевать, ты уедешь к своим… в Куршавель или куда там еще. А я останусь. Мне это без надобности. Просто интересно было.

– Ты мне зачем все это говоришь?! – опять не выдержал Павел. – Я тебя чем-то обидел?

– Нет, что ты! Ты мне правда очень понравился, – казалось, искренне сказала Ирина (впрочем, Павел теперь ни в чем не был уверен). – Я подумала, что если бы Светлана или Юля у тебя напрямую попросили денег, то ты бы дал. Так ведь?

Павел хотел что-то сказать, но Ирина его перебила:

– Нет-нет, я понимаю! Во-первых, до тебя не достучишься. И потом, нас, попрошаек, много, а ты один. А я вот тут сижу, разговариваю с тобой… Никто не поверит! Павел, тебе же спектакль понравился? Тогда дай Юльке денег, чтоб она хотя бы браслет выкупила. Юркин подарок, а ей еще кредит возвращать. Я не для себя прошу, поэтому мне не стыдно. А?

Теперь Ирина смотрела на него совершенно по-детски, снизу вверх, как девочка в «Детском мире» смотрит на взрослого дядю, который вполне может устроить небольшое чудо и купить куклу с витрины.

Павел растерялся. Еще никогда он не оказывался в такой идиотской ситуации: женщина, с которой он переспал, просила у него денег – причем не в оплату услуг, это еще куда ни шло, это он бы понял, а на восстановление справедливости. Оказывается, эти смешные уездные барышни, над которыми он так потешался в душе, составили циничный и хладнокровный заговор, цель которого – раскрутить его на деньги, причем не для себя, а на благо искусства. И сам он, получается, их вовсе не интересовал – заезжий самоуверенный придурок, Гулливер с манией величия, обведенный вокруг пальца лилипутами. Выходит, и Александра тоже?.. Нет, такого пинка ниже пояса его мужское самолюбие давно не испытывало. Да что же это такое?! Сговорились они тут все, что ли, над ним насмехаться?