— Вставай, — сказала Беатрис дочери, заботливо поднимая оружие. — Где он?

— Я оставила его на дороге. Я не осмелилась к нему подойти, но он не шевелился и не стонал, значит, умер!

Женщина взяла прислоненную к стене лопату.

— Идем.

Беатрис молча шла по каменистой тропе, где под ногами шныряли юркие песочно-желтые ящерицы. За ней плелась бледная, как труп, Орнелла, на лице которой не читалось ни одного чувства, ни единой мысли, кроме безграничного ужаса, ужаса, который, казалось, лишил ее способности и переживать, и размышлять.

Наконец она выдавила:

— Зачем ты взяла с собой лопату?

Беатрис посмотрела на дочь черными, глубокими, враждебными глазами.

— Если он мертв, его надо похоронить.

Орнелла остановилась, словно споткнувшись, о камень.

— Похоронить?! Ты хочешь сделать это сама?! Не на кладбище?! Разве мы не отнесем Дино к его родителям? Они должны знать, что произошло с их сыном!

Безжизненная, не выражавшая никаких эмоций маска внезапно слетела с лица Беатрис, и она гневно произнесла:

— Разве я знаю, что случилось с моим сыном, с Андреа? Леон всегда ставил себя выше всех, никогда не думал о том, каково приходится другим людям! Пусть он наконец поймет, что есть боль человеческого сердца!

Орнелла подумала о том, что отец Дино славился обещанием держать слово. В Лонтано Леона Гальяни уважали именно за это, а не за его богатство. Недаром он был избран старостой деревни.

Потому Дино сразу сказал ей всю правду: он привык отвечать за свои слова и надеялся, что поток обещаний поможет ей преодолеть неуверенность и страх.

Подумать только: целый мир, неизведанный, нежный, прекрасный был готов лечь к ее ногам, а она собственными руками расстреляла свое будущее!

Присыпанная белым пеплом земля была похожа на саван. Дино лежал на спине, глядя в бездонное небо. Орнелла подумала о том, какой цвет имеют его глаза теперь, когда их навек затуманила смерть, а после задала себе вопрос: способен ли Бог изменить неизбежное, совершив невозможное? Например, повернуть время вспять или оживить Дино?

Она остановилась поодаль, а Беатрис подошла к телу и небрежно тронула его ногой, после чего повернулась к дочери и с досадой промолвила:

— Он жив. Он дышит.

Охваченная безумной надеждой, Орнелла в три прыжка преодолела расстояние, отделявшее ее от лежащего на дороге Дино, и склонилась над ним. Ей показалось, что его ресницы слегка трепещут, а уголки губ чуть заметно вздрагивают, как у человека, погруженного в глубокий сон. Как и прежде, его лицо было красивым и спокойным, только слишком бледным. Левый рукав куртки набух от крови, но грудь вздымалась от прерывистого дыхания.

Орнелла ощутила невероятный прилив надежды и сил. Вероятно, ее рука дрогнула, а быть может, ее отвел Господь!

— Надо ему помочь, — сказала Беатрис.

Орнелла кивнула. Безудержная радость, которую она испытала, узнав, что промахнулась, что Дино жив, не сразу позволила ей понять, что именно имела в виду мать, когда сказала, что хочет помочь раненому. Между тем Беатрис хладнокровно приставила дуло к груди Дино и собиралась нажать на курок, но потом деловито произнесла:

— Нет. Так его разнесет на части. Пожалуй, стоит отойти.

Орнелла выпрямилась. Ее глаза казались огромными, руки были вымазаны в крови, а губы беззвучно шевелились. В эти минуты она поняла, что желает разделить с Дино жизнь, любовь, а если нужно, то и смерть.

— Если хочешь выстрелить в него, для начала убей меня! — воскликнула она и припала к неподвижному телу.

— Отойди. Это Гальяни, — в голосе Беатрис звучал металл.

— Это человек, беспомощный и беззащитный человек, а не бешеная собака!

— В этом случае для меня нет никакой разницы.

— Зато для меня есть.

Беатрис опустила ружье.

— Почему же ты выстрелила в него?

— Потому что ты всю жизнь внушала нам не то, что нужно, учила нас ненавидеть. Из-за тебя пострадал Андреа! Ты просто вынудила его нажать на курок этого злосчастного ружья!

Отмеченное печатью несчастья лицо Беатрис исказилось от противоречивых чувств, но она ответила:

— Вендетта священна. Она может быть запоздалой, но она всегда неизбежна. Ты знаешь, как люди относятся к тем, кто не смыл обиды кровью врага!

Собравшись с духом, Орнелла призналась:

— Я не верю в то, что отец Дино убил моего отца.

Беатрис покачнулась и, чтобы не упасть, оперлась на ружье.

— Вот как? Значит, Гальяни обратили тебя в свою веру?!

— У нас одна вера, мама, вера в Бога, который учит людей милосердию!

Воцарилась мучительная пауза, после чего женщина сказала дочери:

— Выбирай: или они, или я. Если ты останешься с ними, можешь не возвращаться обратно, ибо я тебя прокляну!

Орнелла не двинулась с места и не произнесла ни слова. Выждав несколько секунд, Беатрис повернулась и побрела по дороге.

Когда мать скрылась из виду, Орнелла поднялась на ноги. Они затекли и подламывались; руки дрожали от напряжения и растерянности. Орнелла знала, что нельзя медлить ни секунды, и в то же время боялась бежать в маки за помощью, оставив Дино одного.

Между тем он очнулся и пытался вспомнить, что произошло. Кажется, его ранили, и возможно, он пребывал между жизнью и смертью. Дино знал, что будет мучиться, если покинет землю, только не мог сообразить, почему, а потом понял. Приоткрыв глаза, он увидел девушку в темной одежде и золотой короне солнечного света на черных волосах. Она смотрела на него, улыбаясь и плача.

— Дино! Я тебе помогу! Приведу твоего отца. Ты можешь сказать, где его найти?

Она поднесла к его губам плоскую тыквенную фляжку и помогла напиться. После этого он сумел заговорить.

Орнелла обрадовалась. Судя по всему, Леон находился совсем рядом. Дино встал на ноги и добрел до обочины, где опустился на землю в тени кустов.

Орнелла перевязала рану, после чего бросилась бежать по дороге. Она не думала о том, что может чувствовать Дино после того, как она столь подло обманула его доверие, сейчас ее одолевали лишь заботы о том, как ему помочь.

Орнелла нашла Леона и других вооруженных до зубов мужчин на широкой площадке, огороженной гигантским частоколом гранитных глыб. Чтобы попасть в это место, ей пришлось долго взбираться по крутой и узкой тропинке.

Леон Гальяни, красивый мужчина с открытым и умным лицом, заметно выделялся среди остальных своей суровостью и статью. Он смотрелся в роли вождя так естественно, словно она была дана ему от рождения самим Господом Богом.

— Леон! С Дино случилось несчастье! Он ранен! — воскликнула Орнелла и внезапно похолодела.

А если Леон спросит о том, как это произошло? Как сказать, что хотела и пыталась убить его сына?!

Он не спросил. Он подался вперед, и на его лице промелькнула тревога.

— Где он? Он жив?

— Да. Ему надо помочь. Идите за мной!

Девушка вела мужчин сквозь маки: она шла впереди, за ней двигался Леон, следом — остальные. Орнелла всей кожей ощущала взгляд отца Дино, и по ее спине пробегал холодок. Этот мужчина внушал ей робость, пожалуй, даже страх, и ей было трудно представить, какой смелостью, пожалуй, даже безрассудством должен обладать человек, чтобы открыто воспротивиться его воле. Из всех живущих на свете людей она знала лишь одного такого безумца: то была ее мать.

Леон не стал задавать сыну вопросов, а сразу занялся раной.

Орнелла ждала, сама не зная чего. Она глядела то на сухую, твердую, как железо, землю, то в вылинявшее небо. Помощи ждать было неоткуда: истина надвигалась неотвратимо, как шторм или буря.

Наконец Леон поднялся на ноги и произнес:

— Все в порядке. Рана чистая. Пуля прошла навылет. Просто он потерял много крови. Полежит с неделю, и все пройдет.

Мужчины облегченно закивали. Потеря любого бойца была существенной, но гибель сына их предводителя могла обернуться непредсказуемыми последствиями: даже такие твердые люди, как Леон Гальяни, далеко не всегда умеют держать сердце в кулаке.

— Орнелла! — позвал Дино, а потом обратился к отцу: — Я должен кое-что сказать.

Леон кивнул. Он не спешил благодарить Орнеллу за то, что она привела его к раненому сыну, он вообще не смотрел в ее сторону.

Она подошла, вся дрожа, и наклонилась к раненому.

Каштановые волосы, покрытое золотистым загаром лицо, глаза, несмотря на страдания, вновь казавшиеся синими, как небо. Орнелле чудилось, что в ней самой было что-то непримиримо-мрачное, тогда как в нем — ослепительно-солнечное.

— Отец! — промолвил Дино, переводя взгляд на Леона. — Орнелла Санто спасла мне жизнь. За оградой тело мужчины, который хотел меня убить. Орнелла заметила его первой и подстрелила.

Леон посмотрел на нее и снова кивнул. Этот кивок больше походил на поклон, и Орнелла поняла, что таким образом отец Дино выражает свою благодарность.

Она покраснела, увидев, что Дино улыбается ей глазами. От него веяло уверенностью, надежностью, а еще — любовью.

Орнеллу охватила такая радость, что ей стало трудно дышать. Он простил ее, он выздоровеет, и они смогут любить друг друга, смогут быть вместе, несмотря на все препятствия, потому что главное уже произошло: жизнь победила смерть.

Когда мужчины ушли, она долго бродила по округе, не зная, чем заняться. У Орнеллы не было подруг, и она не знала никого, кто мог бы приютить ее хотя бы на одну ночь. Разве что Летиция Биррони? Когда-то она была приятельницей Беатрис, и хотя те времена давно прошли, эта женщина хорошо относилась и к Орнелле, и к Андреа.

Она бродила в зарослях до темноты, а потом отправилась в деревню.

Орнелла быстро шла по узкой улице, и ей чудилось, будто черные небеса, свидетели обета ее матери, пристально следят за ней. Невдалеке расстилалось кладбище, но оно не внушало страха: оттуда веяло вековой тишиной и вселенской гармонией, тогда как мир живых тонул в хаосе вечных противоречий.