— А что будет, если сегодня ночью случится еще что-нибудь? — в конце концов, спросил Мак-Клауд. — Если кто-то из высокопоставленных чинов...

Дуг покачал головой.

— Я считаю, что это вряд ли возможно. У леди в голове будут совсем другие заботы, а лорду тем более будет не до подачи заявления. Красные мундиры прибудут сюда не раньше завтрашнего дня. Но если все же кто-то здесь появится — девушки здесь не было! Она могла спрятаться где угодно, но сюда она не возвращалась. Только не смотрите на меня с таким ужасом, Мак-Клауд! Нам поверят, я пользуюсь репутацией человека, достойного доверия. А если губернатор будет сомневаться, он всегда сможет отдать приказ обыскать поселение рабов.

Чуть позже Алима и ее семья исчезнут. Рабы стоимостью более пятисот фунтов каждый. Дуг и правда, не собирался сочувствовать лорду Холлистеру.

До следующего утра действительно ничего не случилось, однако Квадво уже оседлал Амиго, когда Дуг пораньше зашел на конюшню. Вид у него был очень озабоченный. Алима и Хадиджа проплакали всю ночь. Женщины не хотели убегать в горы, да и Маалик, собственно, тоже. Дуг схватился за голову. Еще один урок для него, о котором ему хотелось бы поговорить с Норой. «Тогда они, может быть, останутся тут добровольно...» В той беседе Нора высмеяла его, когда он упомянул о такой возможности.

А теперь Дуг мучил себя упреками, пока ехал эти две мили к Холлистерам. Ему следовало раньше подумать об этом. Нельзя было посылать к леди юную девушку, и уж тем более такую пугливую и чистую, как Алима. Девчонка посмелее сумела бы ловчее отклонить ухаживания лорда или даже добровольно отдалась бы ему. Все же он хотел наградить девочку за ее благосклонность, а новое платье было для молодой рабыни очень щедрым подарком. Тогда, в худшем случае, у Дуга появился бы еще один раб-мулат, который был бы похож на его соседа.

Когда Дуг остановил коня перед домом Холлистеров, там уже стояла карета врача из Кингстона. Плохой признак, тем более что доктор Уолтон не слыл лучшим представителем своей гильдии. Доктор любил выпить рому, и после обеда чаще всего был уже в таком состоянии, что с ним невозможно было разговаривать. Даже сейчас, казалось, он делал что-то не слишком облегчающее страдания раненому. Крики Холлистера разносились по всему дому.

На стук Дуга дверь открыл перепуганный домашний слуга. Сразу же за ним появилась леди.

— Мистер Фортнэм! И вы еще имеете наглость являться сюда! — Леди Холлистер набросилась на Дуга, словно фурия. Лицо у нее было бледным, хотя грима на нем не было. Ее волосы клоками свисали с головы, и было видно, что она не спала. — Что за монстра вы послали в наш дом! Девочка... Я добьюсь, чтобы ее повесили, будьте уверены. И это еще будет хорошо для нее! По мне, так ее нужно сжечь заживо! Что она сделала с моим мужем... Вы только послушайте, он кричал всю ночь! У него ужасные боли. Он... — И леди театрально всхлипнула.

— Я говорил вам, чтобы вы следили за девушкой. — Дуг был исполнен решимости защищать свою рабыню. — Она просто очень пуглива. А ваш муж испугал ее.

— Пуглива? Не смешите меня! Она строила ему глазки, совершенно точно! Иначе он никогда бы...

Дуг в который уже раз спросил себя — неужели леди Холлистер никогда не смотрела в лица своих домашних слуг?

— Он говорит, что она соблазнила его. А затем... О, мой бедный муж, мой бедный Роланд!

Последовал еще один судорожный всхлип.

Дуг не знал, что сказать. Прежде всего, его интересовало, как на самом деле обстоят дела у Холлистера. По крайней мере голос того звучал довольно мощно. Конечно, это была не лучшая идея — посетить его именно сейчас. Пока Дуг в нерешительности стоял под дверью, ожидая дальнейшей реакции леди, по лестнице вниз спустился врач. Он тоже был довольно бледным, хотя уже успел побороться с этим при помощи содержимого карманной фляжки, из которой на ходу сделал пару глотков.

— Как обстоят дела, доктор? — спросил Дуг. — Я услышал об этом деле, и мне, конечно, очень неприятно.

Доктор Уолтон кивнул с серьезным видом.

— Ужасная история, — сказал он. — Лорд Холлистер... Ну, если даже он выживет, то все равно никогда больше не будет тем, кем он был.

Леди громко всхлипнула.

— Есть ли угроза для жизни? — озабоченно спросил Дуг.

Врач неуверенно пожал плечами.

— При таком большом ожоге и, тем более, в таком... хм... чувствительном месте... можно ожидать чего угодно, мистер Фортнэм. Я сейчас наложил ему компрессы с мукой и маслом. Посмотрим, как будут обстоять дела дальше. Ситуация серьезная, очень серьезная, миледи, как мне ни жалко. Скажите мне, эту негритянскую шлюху уже поймали?

Дуг вскинул подбородок.

— Девушку, — поправил он.

— Уже сегодня об этом будет знать губернатор! — Губы леди превратились в узкие ядовитые полоски. — Хотя мистер Фортнэм не очень-то склонен помогать нам. Или вы уже посадили девушку под замок, Фортнэм?

Дуг покачал головой.

— Я только сегодня утром услышал об этом деле от своего конюха, — заявил он. — Вы же знаете, эти барабаны буша... Чернокожие всегда узнают обо всем раньше, чем мы. Но девушка так и не появилась. Ее родители встревожились. Поэтому они и обратились...


— Красные мундиры найдут ее, — успокаивающе сказал доктор Уолтон в направлении леди. — И предадут ее справедливому наказанию. За такие вещи полагается семьдесят ударов плетью, если я не ошибаюсь. После этого она не выживет.

Человеколюбивый лекарь взял свою треуголку, зажал ее под мышкой и кивнул леди и Дугу на прощание.

— Я завтра приеду опять. Ваш муж... Дайте ему рома и опия, это немного уменьшит боль.

Доктор Уолтон покинул дом, и Дуг хотел было последовать за ним. Однако крайне воинственно настроенная в этот день леди не спешила закончить разговор.

— Разумеется, вы обязаны будете выдать рабыню, если она сбежит к вам, — строго сказала леди Холлистер, прежде чем дать ему пройти к двери.

Дуг кивнул.

— Разумеется, — сухо сказал он.

Дуг пустил Амиго с места в карьер, стремясь как можно быстрее попасть назад, в Каскарилла Гардене. Квадво должен немедленно запрягать лошадей и ехать в Кингстон — а под брезентом в его фургоне найдется место, где можно спрятать трех человек. Семья Алимы должна скрыться как можно скорее.


Глава 3

— Нет, Джеф, ты сейчас должен идти домой. Твоя мама ждет тебя. А если ты хорошо попросишь Грэнни, она обязательно расскажет тебе еще одну африканскую историю.

Нора подняла на руки протестующего сводного брата Дэдэ и отдала его в руки своей подруге Марии.

— Пожалуйста, забери его с собой в село, Мария, иначе у меня будут неприятности с Маану. Она уже сейчас заявляет, что я слишком сильно привязываю мальчика к себе.

Трехлетняя Дэдэ обычно сопровождала свою мать на поле, как и другие маленькие дети из поселения. Джеф, который был почти такого же возраста, мог бы остаться в деревне вместе с Маану: Грэнни Нэнни не возражала, когда он играл в ее хижине, пока Маану работала. Официально она была кем-то вроде секретаря, и, действительно, королева привлекала ее к переговорам с торговцами и представителями своих братьев. Но женщины в Нэнни-Тауне, хихикая, называли ее домашней рабыней или служанкой. Маану готовила еду и прибирала в хижинах королевы и короля, приводила в порядок одежду Нэнни и помогала ей готовить лекарства. В принципе, она делала для королевы маронов то же самое, что раньше делала для Норы, — и снова без оплаты, если не считать повышенного авторитета в селении. Однако такой авторитет Маану имела только в качестве главной жены Аквази.

Умение Аквази читать и писать становилось все более важным для Грэнни и ее братьев. Иногда он ездил из Нэнни-Тауна в Ку-дойе-Таун и поселок Аккомпонга на юго-востоке. Его маленький сын Джеф также занимал привилегированное положение, и Грэнни Нэнни очень баловала его. Джеф преспокойно мог играть в одиночку в ее хижине. Однако вместо этого мальчик почти каждый день цеплялся за юбку какой-нибудь женщины, которая шла на работу в поле, а потом присоединялся к Норе и маленькой Дэдэ. Дети нежно любили друг друга, и Нора не могла насмотреться, как крупный и сильный Джеф играл со своей маленькой сестрой, похожей на изящную фею. Мальчик рвал для нее фрукты, приносил ей разноцветные цветочки и даже старался защищать Дэдэ от других детей, когда между ними возникал спор.

Маану была не в восторге от тесной дружбы между сводным братом и сестрой, но она прислушивалась к Нэнни, которая считала это вполне нормальным. В Африке было принято, чтобы дети называли всех жен отца мамами. И если Джефу больше нравилось ходить с Норой на поле, чем оставаться с Маану в селе, с ее стороны не было никаких возражений.

Норе мальчик также не мешал. Как любая акушерка, она гордилась каждым ребенком, рождению которого помогала. Когда родился Джеф — а то были очень тяжелые роды, — ее впервые в Нэнни-Тауне позвали на помощь. С тех пор как Нора спасла жизнь Маану при родах, ее признали во всем поселении в качестве знахарки и повитухи. Грэнни Нэнни поддерживала это, лишь бы Нора не занималась колдовством и не пыталась обратить маронов в христианскую веру. Королева настаивала на том, что духовным руководством своих людей должна заниматься только она одна, так же как их ориентацией на Африку. Нэнни-Таун должен был жить так, как живет село племени ашанти. Все, что носило английский отпечаток, королева отвергала — она даже пыталась свести к минимуму, необходимому для жизни, обмен товарами с белыми торговцами. Нора знала, что мароны, свободные от рождения, и даже некоторые освобожденные рабы жаловались на это. Прежде всего, мужчины не хотели заниматься ткачеством и изготовлять горшки, как их предки в Африке. Они видели себя только в роли охотников и воинов, хотя и признавали труд на полях. Однако последнее в Африке считалось исключительно женской работой, чем в свою очередь были недовольны жены маронов.