Сара Ларк - Остров надежды

— Нора, моя Нора...

Аквази шептал ласковые слова, но вряд ли был удивлен тем, что молодая женщина уже не реагировала на них. Теперь, наконец, в нее вселился дуппи, и только после того, как он удовлетворит его желание любви, женщина снова придет в себя. А ему придется сделать это хорошо. Не только потому, что нельзя было рассердить дуппи, чтобы он раньше времени не покинул ее тело. Нет, он должен был поставить свою печать на теле Норы, должен был возбудить желание там, внизу, глубоко в ней, куда войдет только он. Аквази гладил и целовал ее, причем тратил на это больше времени, чем обычно, когда забавлялся с девушками-рабынями.

В конце концов Аквази нежно, но сильно вошел в Нору — ему, конечно, хотелось бы сделать это быстрее и грубее, и чтобы она не была такой влажной. Мужчины в Африке говорили, что чем суше девушка, тем она добродетельнее. Однако Аквази знал, что девушки ценят длительную подготовку. Хотя поведение Норы в данном случае говорило не о ее добродетели, а о качествах вселившегося в нее дуппи. Аквази старался изо всех сил, чтобы удовлетворить и духа, и женщину. На следующий день Нора должна снова жаждать его.

Маану вошла в стойла в тот момент, когда Нора приподнялась под Аквази. Не обороняясь, нет, — от наслаждения. Огни в сарае уже давно погасли, и девушка проникла из темноты в освещенное лунным светом помещение, так что ее глазам не требовалось много времени, чтобы привыкнуть. Но разуму Маану понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что здесь происходит. Не узнать мощное черное тело Аквази было невозможно. Но кто извивается под ним? С кем он изменяет ей? Какая девушка опередила ее, Маану?

Рабыня почувствовала, как в ней закипает ярость. На плантации было не много молодых женщин, и большинство из них знали, что планирует Маану. Значит, если одна из них подкараулила Аквази и пошла за ним, опередив Маану, то лишь потому, что поддалась на его колдовство — или хотела соблазнить его! Не украв курицу, при этом рискуя всем! Маану уже собиралась схватить своего избранника и стянуть его с девушки, но вдруг увидела стройные белоснежные ноги и осознала, с кем сношается Аквази! Ладонью она закрыла себе рот.

Значит, таки миссис — миссис опутала Аквази колдовскими чарами! Это было хуже, чем Маану когда-либо могла себе представить. Это было... Это было гнусно, подло до омерзения! Ведь знала же Маану, что белым людям доверять нельзя! Она ведь знала, что черные нужны им исключительно для их игр, — и не только баккра, но и его супруге, как оказалось. Не только проклятому баккра, но и его жене, Норе, которую она считала своей подругой!

Маану почувствовала глубочайшее отвращение. Она отступила назад, не дожидаясь, когда эта парочка увидит ее, и убежала в сарай, в котором больше никого не было. Это к лучшему. Нельзя, чтобы кто-нибудь по ее виду понял, что она чувствует. Никто не должен знать, как глубоко Аквази унизил ее... Хотя он, без сомнения, был всего лишь невинной жертвой. Маану успокоила свое колотящееся сердце. Она сама показала дуппи дорогу к нему, именно она, Маану, неотрывно смотрела на него во время церемонии. А теперь дуппи, вызванный Маану, был в теле Аквази, и Нора бессовестно использовала это.

Девушка никогда бы не подумала, что хозяйка так много знает об их обычаях. Но, вероятно, она была не единственной, кого выспрашивала Нора. Может быть, миссис шепталась об этом и с больными, может быть, с женщинами с других плантаций, которые не желали Маану ничего хорошего. Мозг девушки лихорадочно работал, отбрасывая одну версию за другой. Однако теперь уже было все равно, как Нора узнала о церемонии, и как ей удалось захватить Аквази в свою власть. Это было самое подлое злоупотребление доверием и самое мрачное предательство!

Нора зашевелилась, когда Аквази слез с нее. Кровь в ней пульсировала, сердце билось учащенно. Она медленно отходила от полусна, в котором находилась. Молодая женщина открыла глаза и увидела Аквази.

— Ты? — не веря сама себе, спросила она. И вдруг острым кинжалом промелькнула мысль о том, что она совершила, вернее, допустила.

Аквази гордо кивнул.

— Тебе понравилось? — спросил он. — О да, тебе понравилось, я вижу, что дух уже покинул тебя. Ты теперь будешь любить меня, Нора? Мы теперь... будем вместе?

Нора потерла лоб. У нее начинала болеть голова. То, что произошло здесь, не могло быть правдой. Этот мужчина говорил какие-то глупости. Но в то же время она знала, что это было реальностью. Его пот на ее коже, примятое сено и торжествующее лицо, склоненное над нею. Аквази, казалось, не чувствовал себя виноватым. Однако он, наверное, выпил столько же, сколько и она, и, кроме того, танцевал в середине круга, вдыхал все эти пары...

Нора выпрямилась. Ей нужно было, во что бы то ни стало сохранить ясность мышления. Нельзя было придавать слишком большое значение этому... случаю? Несчастный случай? Ошибка? Сон? Можно называть это как угодно, но, если она не хочет погубить Аквази, они должны вдвоем все это забыть. Она не знала, какие наказания полагаются за осквернение белой женщины, но было вполне возможно, что рабов за это вешают. А смерти это не стоило. Тем более что Аквази даже не пришлось ее принуждать.

Нора почувствовала растущий в ней стыд и слабое чувство вины. Она практически поощрила молодого человека тем, что не сопротивлялась. А сейчас можно только сделать вид, что ничего особенного не случилось. Никто не должен узнать об этом, и, главное, никто не должен умереть из-за...

— Послушай, Аквази, я не знаю, что на меня нашло, — начала она.

Тот ухмыльнулся.

— Зато я знаю, миссис... Нора. Это был дух — дуппи. Он завладел твоим телом после того, как я попросил его. Но теперь он улетел. Если ты хочешь, мы сейчас можем повторить это еще раз. Или завтра ночью. Или...

— Аквази, замолчи, ты сошел с ума! — воскликнула Нора. — Это может стоить тебе головы, а мне — хорошей репутации! Ты даже не представляешь, что баккра может сделать с нами! Так что иди сейчас же в свою хижину. Я останусь здесь еще немного, но не вздумай подстерегать меня! Никто не увидит нас вместе, и, разумеется, то, что произошло здесь, больше никогда не повторится! Дуппи! В будущем мы больше не будем говорить ни о духах, ни об украденных курах. Мы больше вообще не будем говорить, Аквази! И не попадайся мне на глаза!

Аквази хотел что-то ответить, но Нора строго посмотрела на него.

— Я не хочу угрожать тебе, Аквази, — твердо сказала она, — но только одно слово баккра, что ты похотливо посмотрел на меня...

— Я люблю вас, миссис.

Нора облегченно вздохнула: он, по крайней мере, перешел на привычное обращение к ней.

— Это тоже изменится, — спокойно поставила она его на место. — Это не любовь, Аквази, это грезы. — Нора на какое-то мгновение запнулась, когда до нее дошло, что она сейчас повторила слова своего отца. Затем она все же продолжила:

— Итак, забудь меня, Аквази. Влюбись в Маану, она уже давно сохнет по тебе!

С этими словами она встала и, поскольку Аквази не делал никаких попыток покинуть хлев, ушла первой. Нора чувствовала смутный страх, оставляя его в таком состоянии у себя за спиной. Жены плантаторов потихоньку шушукались между собой о девушках и женщинах, которых насиловали и даже убивали вышедшие из-под контроля рабы. Однако Нора не думала, что Аквази зайдет гак далеко. Он цивилизованный, умеет писать и читать и вряд ли настолько зависит от своих инстинктов, что не сумеет справиться с разочарованием.

Аквази остался в сарае, буквально убитый тем, что услышал. Все бесполезно. Все не так, как он надеялся. Аквази никогда не был для нее мужчиной. Нора видела в нем только то, что и все остальные, — собственность, раба, чья любовь не может быть чем-то большим, нежели детские мечты. А теперь и того хуже: она угрожала ему, она впервые повела себя так же, как и другие миссис. Аквази не думал о том, чтобы отомстить Норе. Пока нет. Он даже не почувствовал настоящей злости — лишь безбрежное, глубочайшее и самое мрачное отчаяние. Молодой раб снова лег на сено.

Он сейчас не мог вернуться в свою хижину. Нельзя было допустить, чтобы другие парни видели, как его тело содрогается от рыданий. Аквази плакал. Впервые с тех пор, как Дуг предал его.

Нора, дрожа, вернулась назад в свой дом, в таких смятенных чувствах, как никогда в жизни. В саду возле кухни она нашла ведро, наполнила его водой у ручья и сняла платье, чтобы смыть с тела запах Аквази. Она не воспринимала его как отвратительный, каким был запах Элиаса, но хотела убрать любое воспоминание об этом происшествии — этого просто не должно было быть. Она даже выбросит это платье.

Нора успокоилась лишь тогда, когда, наконец, надев на себя чистую ночную рубашку, улеглась на прохладную шелковую простыню в свою кровать. Она больше не хотела думать о том, как это все могло случиться. Действительно ли в нее вселился дух, или же, отдаваясь Аквази, она хотела стряхнуть с себя одержимость Дугом Фортнэмом? Изгнание одного духа с помощью другого... Нора чуть не рассмеялась. Но что бы там ни было — дуппи, транс из-за барабанов или действие рома — она это забудет. И Нора возблагодарила Бога за то, что, по крайней мере, там не было свидетелей.

Дуг Фортнэм вот уже почти две недели ездил верхом по горам Блу-Маунтинс, и ему все это порядком надоело. Хотя он мог бы наслаждаться прогулкой в центральную часть своего любимого острова. Еще ребенком он мечтал исследовать эту горную гряду, на которой почти каждое утро лежал синий туман, рассеивавшийся на протяжении дня. Постоянно меняющаяся растительность, надземные и подводные реки и ручьи, ущелья и горные хребты, пещеры и водопады очаровывали его, и он неоднократно жалел о том, что не умеет рисовать. Нора обрадовалась бы, если бы он смог сделать для нее рисунки диких пышных цветов, которые по мере подъема наверх, в горы, уступали место более выносливым и жестким растениям, таким, как лианы и мхи. Иногда он даже представлял себе в мечтах ее серьезное лицо над книгой и ее сияющую улыбку, когда ей удавалось найти какое-то растение живьем и определить его. Он также любил воображать, что в эту прогулку верхом они могли бы отправиться вместе, — лучше бы при чудесной погоде, когда лучи солнца сквозь листву бросают тени на дороги.