Четыре часа, а мир уже погрузился в сумерки. Обычно Ким нравились последние минуты перед дождем: в воздухе словно разлито электричество, все вокруг полно ожидания… Какой резкий контраст с ярким тропическим солнцем, сиявшим в небе полчаса назад!..

Совсем скоро небеса разверзнутся и на землю низринется поток воды — настоящий разгул стихии. Начнется он так же внезапно, как и кончится, снова выйдет солнце, быстро подсохнут лужи и листья, воздух наполнится свежестью…

Но сейчас Ким испытывала какое-то незнакомое ранее чувство мрачного ожидания. Голова трещит, на сердце тяжело. Выйти бы из дома и поскорее вернуться в отель, прежде чем мир омоется под этим гигантским душем! Она едва успела вбежать в гостиницу. В номере нашла записку от Сэма: стряслось нечто неожиданное, он не сможет прийти поужинать с ней, вернется, скорее всего, поздно.

Вздохнула — это и облегчение и разочарование. Единственное, чего ей сейчас хочется, — принять ванну и заказать что-нибудь поесть. Может быть, посмотрит по телевизору хороший фильм или просто полежит в постели с книгой. Господи, да что это с ней такое? Она и не помнит, когда последний раз пребывала в таком подавленном состоянии, — не в ее характере мрачность, да еще без видимой причины.

Уже далеко за полночь Ким услышала, что пришел Сэм. Она стремительно выскользнула из постели, накинула кимоно и появилась в гостиной.

Сэм стоял у окна, глядя в темноту, пиджак брошен в кресло, тело напряжено, плечи опущены… В сердце закралось нехорошее предчувствие.

— Сэм? — позвала она мягко.

Он повернулся, взглянул на нее и произнес бесстрастно:

— Я думал, ты спишь.

Резким движением руки ослабил галстук, расстегнул ворот рубашки; вид измотанный, под глазами темные тени.

— Ты устал, Сэм. — Ким подошла ближе. — Что-нибудь не так?

— Да, но я справлюсь, — по-прежнему бесцветно ответил он.

В тоне, в выражении лица сквозит нечто странное, появились холодность, злость, сдерживаемые лишь видимым усилием воли. Ужасное предчувствие охватило Ким, она обняла его.

— Что произошло?

Он обнял ее одной рукой, но тут же отпустил.

— Ничего такого, с чем я не смог бы справиться.

Она с болью ощутила — Сэм отдаляется от нее, между ними словно выросла стена. У него в глазах какое-то затравленное выражение… У Ким болезненно сжалось горло.

— Сэм, пожалуйста! — прошептала она.

— Лучше иди спать, Ким, — предложил он устало. — Я еще немного поработаю.

Инстинктивно она поняла, что не стоит больше расспрашивать, но так тяжело просто уйти и оставить его одного, наедине с его мыслями и проблемами.

С тяжелым сердцем Ким лежала в постели, слушала, как он ходит по номеру. Потом защелкала клавиатура ноутбука. Он действительно работал. Тихим голосом что-то говорит по телефону. Через закрытую дверь не разобрать ни слова. Прошло несколько минут, прежде чем до нее дошло, что это не английский — должно быть, арабский. С кем же он разговаривает? С дядей, который живет в Нью-Йорке? С кем-то из Иордании? Она закрыла глаза и вздохнула — надо заснуть и прекратить безнадежные гадания.

Наконец — ей показалось, что прошло много часов, — Ким услышала, как открылась дверь в спальню Сэма, потом все стихло. У нее сжалось сердце — не пришел к ней, чтобы спать в одной постели, как последние две недели, ей стало страшно. Глупости, он просто думает, что она спит, не хочет будить, вот и все…

Но нет, она знает, что это не так, прочла в его глазах. Сэм отдалился от нее, что-то неладно…


Ни о каких неприятностях он не обмолвился — ни на следующий день, ни потом. Ким чувствовала в нем ужасную, черную злость, и это пугало ее. Когда она пыталась поговорить с ним, спросить, в чем дело, Сэм становился замкнутым и далеким, говорил, что не хочет задеть ее чувства, но возникшая проблема поглощает все его силы и время. Не может ли она помочь? Нет, но он благодарен за предложение. Ким раздирали эмоции: злость, беспомощность, отчаяние. Временами она чувствовала дикое желание накричать на него, схватить и трясти, пока он не расскажет ей, что случилось. Прямо признаться ему, что хочет вернуть прежнего Сэма, которого знала и любила, а сейчас потеряла. Но холодный взгляд его глаз, отстраненное выражение лица каждый раз ее останавливали. Нет, этим дела не поправишь. Сэм погрузился в собственное внутреннее пространство и не оставил ей возможности войти туда.

Прошла неделя, потом другая. Сэм приходил домой поздно, спал в своей спальне. Однажды он упаковал чемодан и уехал в Нью-Йорк по делам.

За одну ночь Сэм стал чужим.


Сидя на краешке кровати в нью-йоркской квартире компании «Рашидс электроникс», Сэм смотрел на телефон, борясь с желанием позвонить Ким.

Последние две недели, будучи в шоковом состоянии, он сделал единственное, что мог, — отгородился от всего и сосредоточился на работе, просто чтобы не рассыпаться на части. Нельзя расслабляться ни на минуту, нельзя позволять никому быть рядом. Даже Ким.

Довериться ей, сказать, зачем он здесь? Но он не вынесет сомнения, подозрения в ее глазах или, еще хуже, презрения. Он не хочет потерять ее. И вот сидит, уставившись на телефон, все тело болит и ноет. Услышать бы сейчас ее голос, ее смех…

Одним резким движением Сэм смахнул телефон со стола — тот ударился об пол и разлетелся на множество осколков.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ


— Ты отталкиваешь меня! — заявила Ким двери пустой спальни Сэма. Пустой, тихий номер отеля действует ей на нервы — она снова ловит себя на том, что разговаривает с пустотой. — Хочешь знать, что я чувствую? Так позволь мне высказаться. Чувствую себя однодневкой, которую ты использовал и выбросил за ненадобностью, будто обжегся. Чувствую себя брошенной и преданной. И сейчас, пока я вошла в раж, позволь мне сказать, что ты — напыщенная свинья и я ненавижу тебя за то, что ты обошелся со мной как с дешевой потаскушкой.

Но от таких выступлений не становилось легче. Ким присела на диван и всхлипнула. Потом пустилась в самобичевание, пеняя себе в резких выражениях: следовало быть умнее. Скорее всего, у нее недостает именно ума, раз позволила себе впутаться в такую историю. В конце концов, она сама все видела и понимала, на что шла. Просто снова поплыла по течению и влюбилась в совершенно неподходящего мужчину. Позволила себе мечтать, и чувствовать себя счастливой, и надеяться… Какой романтичной дурой надо быть, чтобы влюбиться в такого, как Сэм! Не желает он, чтобы она входила в его жизнь, не хочет делиться своими проблемами. Разве можно жить с таким человеком? Раньше бы ей задуматься…

Поупражнявшись в жалости к себе, Ким решила: не позволит она какому-то мужчине приводить ее в столь жалкое состояние, брать над ней столько власти! Она сделала серьезную ошибку, но Сэм не узнает, как ей больно. У нее, в конце концов, есть гордость, и она постарается сохранить достоинство. Закончит работу, ради которой ее наняли, и сделает все хорошо. Покажет себя профессиональной, вежливой, квалифицированной, попытается — ради себя самой — казаться веселой…

Следующие несколько дней Ким вела сама с собой долгие беседы, в перерывах заливаясь слезами. Но мало-помалу сила духа возвращалась к ней.

А потом Сэм вернулся из Нью-Йорка, и в тот же момент, как она увидела его, что-то внутри воспламенилось, колени ослабели… Ким смотрела на него, стараясь запечатлеть в памяти эти мгновения. Сильное, с тяжелым подбородком лицо, широкие плечи и грудь — так уютно прислоняться к ней щекой… Уже просыпается сладкий, мучительный голод — броситься к нему, обнять, прижать к себе, сказать, как она его любит… Нет, она этого не сделает!

— Привет! — И Ким улыбнулась, надеясь, что он не заметит ее дрожащих коленей и трепета в голосе.

В душе клокотали противоречивые чувства — тут и паника, и желание бежать от него, от себя…

— Здравствуй, Ким.

В темной глубине его глаз нельзя ничего прочесть, лицо бесстрастно.

— Как раз собиралась уходить. Я нужна тебе сейчас?

От облегчения, что нашелся предлог ускользнуть, последнюю фразу она произнесла спокойно.

— Нет, спасибо.

— Тогда я пошла. — Взяла сумочку и направилась к двери.

— Подожди… — Сэм устало потер висок. — Ты вернешься к ужину?

— Я ужинаю с друзьями — не знала, что ты сегодня приедешь.

Договорилась она с Харрисонами — Ником и его родителями.

— Прости, надо было сказать тебе.

— Ладно, это неважно, — легко отозвалась Ким. — Знаешь, нам с тобой надо поговорить. У меня есть к тебе вопросы насчет слуг, которых самое время нанять. И еще кое-какие вещи, связанные с домом.

— Да, конечно, — кивнул он.

— Тогда до встречи! — бросила Ким, захлопывая за собой дверь.


Вернулась она в отель уже поздно. Несмотря на мысли о Сэме, вечер прошел хорошо: еда замечательная, собеседники интересные. Вставляя ключ в замок, она словно ныряла в ледяную воду.

Сэм сидел на диване, в джинсах и черной футболке, с босыми ногами, — воплощенная мужская привлекательность; на коленях стопка бумаг.

— Привет! — молвила она радостно. — Я думала, ты уже спишь.

— Я проснулся.

— Смена часовых поясов такая морока, — сочувственно покачала головой Ким и бросила сумочку в кресло.

Она изо всех сил старалась быть веселой и приятной в общении с Сэмом.

— Как прошел ужин? — спросил он.

— Мило, очень мило. — Ким заправила непослушный локон за ухо. — А твоя поездка?

— Ад. Работа над домом продвигается?

— Да, все замечательно. — И Ким сделала щедрый жест рукой. — Заходи, когда захочешь. — Сверкнула легкой улыбкой. — Скоро можешь въезжать.

Сэм указал на кресло:

— Садись.

— Хорошая идея. — Она устроилась в кресле и скрестила ноги. — Так расскажи мне о своей поездке. Ад — это звучит страшновато.