— Хм… Я знаю.

Абе задумался на минутку, а затем вытащил из кармана пачку банкнот и отсчитал двадцать долларов.

— Вот, — сказал он, — дай это руководителю оркестра.

— Зачем?

— О, Господи! Ну, что за недотепа! Просвети его, дурака!


Некоторые события, уходящие вглубь времени, оказывают влияние на всю вашу последующую жизнь. Так, 1 марта 1881 года император Александр II проезжал по улицам Санкт-Петербурга, и какой-то нигилист бросил в его карету бомбу.

Убийство Александра II отозвалось волной жестоких еврейских погромов, поскольку значительную часть нигилистов составляли евреи. Погромы заставили многих из них, поддавшись панике, эмигрировать и, главным образом, в Америку. Спасаясь от погрома, оказался в Америке в 1907 году и Джейк Рубин.

А еще в 1882 году мелкий торговец Давид Шеманский, также спасаясь от погрома, бежал из пограничного городка Шервинт царской Литвы. Он направился в Англию, а потом уже перебрался в Америку. Когда в Кастл Гарден спросили его фамилию, он не очень внятно назвал себя — Давид Шеманский из Шервинта — так что офицер иммиграционной службы понял ее и записал как «Давид Шуберт». Нареченный заново Давид Шуберт направился в штат Нью-Йорк, где какое-то время спустя сделался отцом трех сыновей — Сэма, Якова (или Джи-Джи) и Леви (или Ли). В 1900 году три брата — молодые, честолюбивые и влюбленные в театр — имея взятые в кредит пятнадцать тысяч долларов завоевали Нью-Йорк. К 1909 году «Братья Шуберт» владели четырнадцатью театрами в Нью-Йорке, за девять лет поставили более пятидесяти шоу и уверенно шли к тому, чтобы занять главенствующее положение в театральном бизнесе Нью-Йорка. В одном из их шоу популярная Нора Байес исполняла песенку «Свети мне, осенняя луна». Песенка стала невероятно популярной. И в этот вечер в клубе «Кавендиш» несравненная Нелли Байфилд, «Певчая птичка из Флашинга», вышла на сцену, чтобы также исполнить «Свети мне, осенняя луна».

Совершенно очевидно, что выступление Нелли и убийство Александра II никак не могли быть связаны между собой, однако, события не развернулись бы таким образом, если бы двадцать восемь лет тому назад в Санкт-Петербурге не была брошена бомба.

На Нелли было длинное красное бархатное платье, и вся она была усыпана бриллиантами, а волосы украшал плюмаж. Она было открыла рот, чтобы исполнить песню, когда к ее полному недоумению оркестр остановился и начал играть совершенно новую песню. Она глянула вниз на дирижера оркестра, когда кто-то с другой стороны запел «Ты моя милая, любимая девочка». И тут Нелли увидела подходившего к сцене и напевавшего своим никудышным голосом песенку Джейка Рубина.

Он вложил ей в руки ноты и указал на зал ресторана. Не зная, что ей делать, Нелли начала петь песню вместе с ним, нервно улыбаясь, будто это так было задумано и входило в шоу. Живая и приятная мелодия наполнила зал. Когда они с Джейком закончили первый припев, он низко поклонился ей и поспешил со сцены, предоставив Нелли возможность закончить песню одной. Члены клуба «Кавендиш» пришли в бурный восторг. Несравненная Нелли показала им что-то новенькое, и это им явно понравилось. Раскрасневшаяся от волнения певица делала реверансы, пока, наконец, не ушла со сцены. Джейк с торжествующей улыбкой стоял за кулисами.

— Видите? Что я вам говорил? — воскликнул он. — Им понравилось! Это — новинка и совсем не затасканная, как «Когда окончен бал…» Их это удивило, и им понравилось!

Она свернула ноты, а затем изо всех сил ударила его ими по лицу.

— Чтоб больше вы меня никогда так не удивляли, — сказала она, и, бросая ноты «Ты моя милая, любимая девочка» на пол, злобно добавила: — Ты, ничтожный, паршивый еврейчик!

Джейк, держась за щеку, молча наблюдал, как она уходила в свою уборную. Если бы она вонзила в него десять ножей, она не смогла бы причинить ему большую боль.

Антисемитизм в России Александра II был очень силен. Но не менее силен он был и в Нью-Йорке.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Несмотря на миллионы проповедей, которые читали во времена королевы Виктории и короля Эдуарда о греховности стяжательства и о зле богатства, в те времена мало у кого сохранились иллюзии о том, что бедность добродетельна. От нее исходило зловоние. Более того, общее отношение, санкционированное многими проповедниками, было таково, что, если ты беден, это твоя собственная вина. Таким образом, Марко довольно просто давал разумное объяснения своим отношениям с Мод. Если женщина продавала свое тело за деньги, он тут же приклеил бы ей ярлык проститутки. Однако, хотя он и сознавал, что роль «жиголо» не совсем уважаема в американском обществе, и его все еще не покидало чувство вины, он убедил себя, что он просто рационально мыслящий бизнесмен… может, и не совсем герой, но все же ведь ему удалось выбраться с Черри-стрит.

Разве это не было самым важным? Всю свою жизнь он был хорошо знаком с бедностью и ненавидел ее. На банкноты Мод для него были куплены два грузовика, которые он поместил в гараж на Варик-стрит. Он нанял еще одного водителя, итальянца по имени Джино, и уже через несколько недель компания «Грузоперевозки Санторелли» делала хороший бизнес. Он зарабатывал честные деньги, и у него были щегольский гардероб, прекрасная квартира в хорошем районе, и что из того, что он не может претендовать на награду 1909 года за добродетельность.

Он даже не стал вторгаться во владения Кейзи О'Доннелла. И потому не очень удивился, когда однажды днем, в субботу, возвращаясь из гаража на Варик-стрит и свернув за угол, он чуть не врезался в Джорджи и Бриджит О'Доннелл.

— Привет! — крикнул он, остановившись. — Помните меня?

Бриджит задержала на нем взгляд.

— Вы были на пароходе, — проговорила она. — Вы танцевали с моей сестрой.

— Точно! — Марко широко улыбнулся. — Мое имя — Марко Санторелли. А, как вам, девочки, в Америке!

— Замечательно, — ответила Бриджит.

— Мы решили присмотреть мебель для новой квартиры Бриджит, — сказала Джорджи. — Она выходит замуж на следующей неделе и переезжает на Гроув-стрит.

— Значит, мы будем соседями. Я живу на площади св. Луки. Надо же, трудно поверить в это, но я занимаюсь тем же бизнесом, что и ваш дядя. «Компания грузовых перевозок Санторелли». Это — я.

Он с важностью расправил плечи.

— Да, это производит впечатление, — откликнулась Бриджит, которой он казался занимательным. — Вы хорошо выглядите, мистер Санторелли. Совершенно очевидно, что Америка рада вам. И я рада, что мы будем соседями.

Марко посмотрел на глаза Джорджи, которые ему показались несколько странными.

— А как вы, мисс? Вы еще не выходите замуж?

— Боюсь, для мужчин у меня нет времени.

— Нет времени? Почему?

— Я учусь читать по Брейлю.

— По Брейлю? А что это?

— Это система чтения для слепых.

Мысль, что эта привлекательная молодая блондинка не может видеть, как громом поразила Марко.

— Я… я не знал, — пролепетал он, ошеломленный.

На ней были прямая коричневая юбка, белая блузка и короткий жакет. Из-под маленькой аккуратной шляпки выбивались светлые волосы. Она подошла и дотронулась до его рукава.

— Вы не против? — с нежной улыбкой спросила она. — Думаю, я вспомню ваше лицо.

Он застыл в изумлении, когда она сделала еще шаг и мягко коснулась пальцами его левой щеки. А затем так же мягко провела ими по его носу, губам, подбородку и, наконец, по глазам. От ее деликатных прикосновений его сердце просто разрывалось на части.

— Теперь я вспомнила вас, — сказала она, отводя руку.

На самом деле, красивое лицо этого итальянца прорезалось в беспросветной окружавшей ее темноте.

— Не смущайтесь. Я всегда делаю так.

Марко бросил взгляд на Бриджит, которая кивнула ему в ответ, как бы говоря: «Все в порядке. Она, действительно, всегда делает так».

— Извините, — сказал он. — Я забыл ваше имя.

— Джорджи. Это уменьшительное от Джорджианы.

«Джорджи. Как красиво! Джорджи, слепая лилия».

У него в голове зародилась блестящая идея.

— А вам нравится кино? — спросил он.

Она немного смутилась.

— Ну, я вряд ли…

— О, нет, нет, не смущайтесь, — выпалил он. — Я бы хотел пригласить вас на фильм. Я буду рассказывать вам сюжет и буду вашими глазами.

Улыбка Джорджи показала, что это предложение доставило ей удовольствие.

— Какая прекрасная мысль! — воскликнула она и поискала руку Бриджит. — Бриджит, как ты думаешь, тетя Кетлин позволит мне пойти?

— А почему бы и нет? Тебе уже двадцать один. Тебе давно пора ходить в кино… с молодым человеком, — добавила она, прямо впившись в глаза Марко.

Марко, как и многие иммигранты, стал заядлым зрителем и почитателем синематографа: это было дешевое и понятное развлечение, позволявшее ему отвлечься от его ежедневной борьбы с английским и расслабиться.

— «Дьявол в алой маске» идет в синематографе «Хейл» на Шеридан сквер, — сказал он. — И еще один ковбойский фильм. Хотите пойти сегодня? Мне страшно нравятся ковбойские фильмы. Там много скачут на лошадях, стреляют… пиф-паф! И убивают этих безумных индейцев!

Джорджи начала смеяться. Внезапно в ее мире забрезжил свет.


— Но, Джорджи, дорогая, ты почти не знакома с этим мужчиной, — уговаривала ее Кетлин О'Доннелл, когда они сидели за обеденным столом в ее бруклинском доме. — Ты познакомилась с ним на пароходе, а затем столкнулась на улице — и теперь он уже приглашает тебя в кино? Если ты спросишь мое мнение, он слишком торопится. Да, он еще и итальянец! Знаешь, у этих итальянцев совершенно отсутствует какая-либо мораль, если речь идет о женщине.

Джорджи, одетая в свое лучшее и очень красивое платье, сидела напротив тетушки с чашкой чая в руке.