И старушка медленно и осторожно удалилась к себе в комнату, оставляя на мраморных плитах следы горной росы.


Театральные коридоры были заполнены цветом гаванского общества. Землевладельцы и маркизы, политики и актрисы – все в этот вечер встретились на премьере «Маленькой графини», балета на музыку Хоакина Нина, «достойного и славного сына Кубы, вернувшегося на родину после плодотворных странствий по Европе и Соединенным Штатам», как возвещала столичная пресса. И чтобы никто не сомневался в его музыкальной родословной, к статье добавили приписку, подтверждающую, что Нин был учителем самого Эрнесто Лекуоны, – и этого хватило, чтобы привлечь скептиков.

Посреди всеобщего ликования только Амалия, в платье из розового тюля с букетиком фиалок на груди, пребывала в отчаянии. Девушка не выпускала из рук серебристой сумочки, оглядывая толпу в поисках единственного человека, способного помочь. В конце концов она разглядела свою подругу в окружении кавалеров.

– Донья Рита! – Амалия кинулась к ней, ускользнув из-под опеки родителей.

– Ах, ну что за красавица! – воскликнула певица. – Господа, – обратилась она к окружавшим ее кабальеро, – позвольте вам представить это прелестное создание; и кстати сказать, она не замужем и не связана никакими обязательствами.

Амалия была вынуждена, мило улыбнувшись, приветствовать всю компанию.

– Рита, – улучив момент, прошептала несчастная, – мне нужно срочно с вами поговорить.

Женщина внимательно посмотрела на подружку и не на шутку встревожилась.

– Что стряслось? – спросила Рита, отведя девушку в сторону.

Амалия молчала, не зная, с чего начать.

– Я влюблена, – выпалила она наконец.

– О святая Варвара! – вскрикнула певица и даже сделала движение, чтобы перекреститься. – Кто угодно сказал бы… Ты ведь не беременна?

– Донья Рита!

– Прости, доченька, но когда любят так, как это заметно по тебе, возможно все.

– Дело в том, что папе не нравится мой жених.

– Что? Уже и жених?

– Родители его на дух не переносят.

– Почему?

– Потому что он китаец.

– Что?

– Он китаец, – повторила Амалия.

Несколько секунд певица смотрела на девушку, разинув рот, а потом, не в силах сдержаться, расхохоталась так, что все вокруг обернулись в их сторону.

– Если вам так смешно…

– Подожди, – все еще смеясь, попросила Рита, удерживая девушку за руку, чтобы та не убежала. – Господи, мне давно было интересно, каким образом исполнится предсказание Диноры!

– Кого?

– Гадалки, к которой я тебя водила несколько лет назад, ты что – забыла?

– Женщину я помню, а ее слова – нет.

– А вот я помню. Она предупреждала, что у тебя будет сложная любовь.

Амалия была не в том состоянии, чтобы обсуждать пророчества.

– Мои родители рвут и мечут. – Девушка глубоко вздохнула и открыла сумочку. – Мне нужна помощь, и я могу обратиться только к вам.

– Давай рассказывай.

– Я написала для Пабло записку…

– Значит, Пабло, – как бы про себя произнесла певица, смакуя историю Амалии, точно редкое лакомство.

– Он работает в «Пасифико». Я знаю, вы там бываете. Можете с кем-нибудь передать ему мою записку?

– С превеликим удовольствием. Послушай-ка, мне сейчас так захотелось отведать жареного риса, что сразу же после представления я побегу в тот ресторан.

Амалия улыбнулась. Она понимала, что внезапная страсть к китайской еде не имела ничего общего с аппетитом, зато близко соседствовала с любопытством.

– Вам за это воздастся, донья Рита.

– Молчи, девочка, молчи, ведь такое говорят только про благородные поступки, а я собираюсь совершить безрассудство. Если твои родители об этом прознают, я навсегда лишусь их дружбы.

– Вы святая!

– Опять она про церковь! Ты ведь пока не собираешься в монашенки?

– Вот уж нет! Если я так поступлю, то не смогу выйти за Пабло.

– Боже мой! Как же повзрослела моя девочка!

– Спасибо, огромное спасибо, – повторяла Амалия, обнимая свою наперсницу.

– Можно узнать причину этих восторгов?

К ним подошли улыбающиеся Пепе с Мерседес.

– Мы планируем кое-куда выбраться.

– С вами – в любое время. Для меня большая честь считать вас членом семьи. – Хосе взял руки певицы в свои. – Если соберусь помирать, я готов вверить вам свою дочь с закрытыми глазами.

Рита улыбнулась, испытывая неловкость от этого проявления доверия, которое она как раз собиралась обмануть. Но тотчас подумала: «Что угодно ради любви» – и сразу же почувствовала себя не такой виноватой.

В фойе раздался звонок.

– Ну, увидимся! – Амалия чмокнула ее в щеку, стирая последние сомнения.

«Ах, какая красивая любовь!» – произнесла Рита Монтанер в сторону, словно играя одну из ролей.


«Если ты попадешься, я ничего не знаю», – предупредила Рита. Так что, отпрашиваясь у отца за покупками, девушка понимала, чем рискует.

Молодые люди даже не пошли в кино, как договаривались заранее. Прогулявшись по Ведадо, они перекусили в кафе и в конце концов уселись на Набережной, чтобы свершить священный ритуал всех влюбленных в Гаване.

Много лет спустя один архитектор скажет, что со времени постройки пирамиды в Гизе в мире не возводили сооружения более колоссального, нежели эта стена длиной в одиннадцать километров. Без сомнения, это место было предназначено, чтобы любоваться закатом. «Нигде на свете, – утверждал этот архитектор, – не бывает таких прозрачных и долгих сумерек, как в Гаване». Как будто здесь каждый вечер тщательно готовят представление, чтобы Всевышний присел и усладил свой взор звездами, вспыхивающими между золотистым ореолом облаков и сине-зеленым небом, – пейзаж почти неземной. В эти моменты созерцателей поражала мгновенная амнезия. Время приобретало иные физические характеристики, и тогда – как свидетельствуют некоторые – появлялась возможность разглядеть тени из прошлого и будущего, бредущие вдоль стены.

Вот почему Амалия не удивилась, увидев, что Мартинико, который поначалу без устали скакал по забрызганным морской пеной скалам, замер как вкопанный при встрече со старым миражем, который наблюдала и сама девушка; она знала, что это картина из другой эпохи: сотни людей пытаются выйти в море на плотах и лодках. Пабло тоже онемел при виде девушки в скандально коротком платье, гуляющей вдоль стены под взглядом любимого святого его покойного прадедушки. Юноша не понимал, что делает здесь дух апака Марти, не понимал он и печали, с которой поэт взирал на девушку, походка которой выдавала ее порочное ремесло.

Видения… Призраки… Прошлое и будущее встречались возле гаванской Набережной в эти минуты, когда Господь присаживался там отдохнуть от своей беготни по Вселенной. В иных обстоятельствах Пабло стало бы страшно, однако любители гаванских закатов знают, какое воздействие они оказывают: здесь душа в определенный момент способна воспринимать любые перемены без потрясений. Пабло и Амалия смотрели на призраков, и никто из них не заметил автомобиля Хосе; зато отец еще издали разглядел девичью фигурку, ее он ни с кем не мог перепутать.


Шквал ветра разметал гвоздики, которые Роса положила на могилу Юана Вонга. Женщина осторожно переставила вазу с цветами поближе к нише, чтобы защитить от ветра, а Мануэль и Паблито в это время дергали сорняки вокруг могилы.

Китайское кладбище в Гаване представляло собой море свечей и курительных палочек. Ветер мешался с сандаловым дымом, который поднимался к ноздрям богов, насыщая благовониями апрельское утро, когда китайцы навещают могилы предков.

За два часа Вонги успели навести порядок и разделить с покойником порцию свинины и сластей, но бóльшая часть еды осталась лежать на мраморе, чтобы дедушка полакомился в свое удовольствие: цыпленок, вареные овощи и роллы с креветками. Перед уходом Роса сожгла несколько ненастоящих банкнот. А потом семья покинула кладбище; все сделались печальнее, чем были с утра.

Больше всех причин для уныния было у Пабло. Амалия не появлялась и не писала. Юноша рыскал вокруг ее дома, однако в результате в доме просто захлопнули ставни, когда Пепе застукал его подглядывающим сквозь жалюзи.

– Я хочу чаю, – сказал Мануэль, подзывая такси.

– И я проголодалась, – поддержала мужа Роса.

– Давайте поедем к Кандидо, – предложил сын. – Там лучше всех в городе готовят чай и суп. – А в голове у него был совсем другой план: понаблюдать за домом любимой.

– Прекрасно, – согласился Пепе. – А по пути куплю лотерейные билеты.

– Поставь на 68, – посоветовала Роса. – Мне ночью странный сон приснился…

Пока Роса пересказывала сон про огромный город мертвецов, Пабло обежал глазами улицы, как будто в любой момент ожидал увидеть Амалию. Спустя десять минут Вонги уже входили в ресторанчик, где пахло жареной треской.

– Только посмотрите, кто здесь!

Они подошли к столу, уставленному плошками с рисом и свининой, за которым сидело семейство Шу Ли.

– Куда ты подевался? – шепнул Пабло на ухо другу. – Я тебя несколько дней ищу.

– Школа меня с ума сведет. Столько я никогда не учился.

– Мне нужно, чтобы твоя сестра передала записку Амалии, – попросил Пабло, осторожно косясь на Шу Ли.

– Элена больше с ней не учится.

– Ее перевели в другую школу?

– Не Элену, а Амалию.

Паблито остолбенел.

– В какую? – спросил он наконец.

– Не знаю, они переехали.

– Не может быть! – в панике воскликнул Пабло. – Я несколько раз видел ее родителей.

– Наверно, ее увезли в другой город. Ты же мне говорил, что они не хотят…

Дослушать Пабло не удалось: ему пришлось сесть за стол вместе с родителями и заказать чай и суп. Теперь исчезновение Амалии получило свое объяснение. Но как ее найти?

Молодой человек изводил себя, изобретая геройские подвиги, которые могли бы смягчить сердца ее родителей. Заиграл патефон, зазвучало болеро: «Ночью сон убежит от меня, если мне не поесть миндаля». Пабло подскочил на месте, так что матушка наградила его встревоженным взглядом. Притворившись, что кашляет, юноша прикрыл лицо руками, скрывая волнение. Как же он сразу не догадался?