«И очень назойливый», – подумала девочка, вспомнив хулиганские выходки Мартинико.

– Ага, вот и любовь…

– Правда? – оживилась Рита, как будто это про нее говорили. – Давай рассказывай.

– Не буду тебя обманывать, – с мрачным видом возвестила пророчица. – Это будет очень трудная любовь.

– Всякая большая любовь трудна, – оптимистично отозвалась певица. – Радуйся, красотка. Приближаются хорошие времена.

Но Амалия не желала никакой любви, пусть даже и большой, если она будет омрачать ее жизнь. Мысленно она поклялась, что навсегда останется в отцовском магазине, будет помогать папе с пластинками и слушать сплетни про знаменитых музыкантов.

– Так… Смотри, у тебя будут дети. Трое… – Гадалка посмотрела на Амалию, как будто сомневаясь. – Нет, один, и это будет девочка. – Она выложила еще три карты. – Будь осторожна. Твой мужчина доставит тебе хлопот.

– С другой женщиной? – сразу додумала Рита. – Ну, это вряд ли…

Амалия подавила зевок – ей было не очень интересно слушать про человека, за которого она никогда не выйдет.

– Боже мой, да уже совсем поздно! – спохватилась Рита.

– Что там с моими билетиками? – спросила гадалка на прощание.

– Не волнуйся, – успокоила Рита. – Обещаю, ты попадешь на премьеру.


Хосе устраивал вечеринку «в узком гостеприимном кругу», как значилось в приглашении для артистов и других членов съемочной бригады. Он также разослал пригласительные билеты нескольким музыкантам, которые у него еще не записывались. Таким образом он налаживал новые контакты.

Впервые в жизни Пепе порадовался, что жена настояла на переезде в отдельный дом. Поначалу он отказывался – ему всегда нравилось жить высоко, но идея Мерседес нашла поддержку даже у матери: старушка устала подниматься по бесконечным лестницам.

– Если вам трудно подниматься, то и ворам будет утомительно, – спорил Хосе. – В квартире жить безопаснее.

– Ерунда, – отрезала Анхела. – Это твоя горская кровь заставляет тебя лезть на верхотуру, но мы живем не в Куэнке.

– Я забочусь о безопасности!

– Это просто у тебя в крови, – повторяла Анхела.

Но поскольку лестницы надоели и Мерседес, он в конце концов уступил. Теперь переезд пришелся кстати. Хосе осознал, что у него появилось пространство для вечеринок – патио, которое жена украсила вазонами с жасмином.

Супруги поставили стол с напитками под холодным мерцанием звезд. Граммофон играл не переставая. Аромат яств (пирожки с мясом, фаршированные яйца, сыры, щедро намазанные красной и черной икрой канапе, рулетики с угрем, пахучие салаты) разжигал аппетит гостей. Но больше всех волновалась Амалия, которая добилась разрешения остаться на празднике до полуночи: после этого часа взрослые планировали отправиться в «Преисподнюю» – ночное кабаре на углу улиц Барселона и Амистад. Девочка должна была остаться с бабушкой, которая готовила на кухне пунш для праздника.

Почти все приглашенные ответили согласием, потому что им хотелось провести вечер в компании Риты Монтанер, которой до сих пор не было, а также маэстро Лекуоны и Роча, которых тоже ждали с минуты на минуту. Часы пробили девять раз, и тогда, точно по сигналу, прозвонил дверной звонок. Амалия побежала открывать, а во дворе зависла пауза, которой отдельные гости воспользовались, чтобы сделать последний глоток или покончить с бутербродом.

Ночной бриз колыхал кусты жасмина. Что-то переменилось в атмосфере праздника, и гости озирались в поисках причины. И вот по двору пронеслось совершенно непритворное «ах!». В проеме дверей возник силуэт богини, затянутой в жемчужно-серое платье, с серебристой шалью на плечах. Певица в сопровождении двух прославленных музыкантов шествовала по дому.

Амалия была очарована не меньше остальных, это появление ее заворожило, но вскоре девочка обнаружила, что чары исходят не от самой Риты. Взгляд Амалии был прикован к удивительному предмету – к шали на плечах. Прежде она никогда не видела ничего подобного. Казалось, это не материя, а кусочек жидкой луны.

– Что это на тебе? – спросила девочка, когда сумела протиснуться сквозь толпу почитателей.

Рита улыбнулась:

– Мексиканская кровь.

– Что-что?

– Я купила ее в Мексике. Говорят, там серебро хлещет из земли, как кровь из людей.

И, заметив восхищение в глазах Амалии, она сняла этот подвижный сгусток ртути и накинула на плечи девочки.

В патио воцарилась мертвая тишина. Даже дон Хосе, уже готовый заругать дочку, которая забрала все внимание самой важной гостьи, на мгновение лишился дара речи. Как только шаль покрыла Амалию, кожа ее замерцала потусторонним светом.

– Тяжелая, – прошептала Амалия, чувствуя на себе вес сотен металлических чешуек.

– Это чистое серебро, – напомнила Рита. – А еще она заколдована.

– Правда?

– Чарами той эпохи, когда пирамиды украшали кровью и цветами. «Если покрывало света коснется талисмана теней в присутствии двух незнакомцев, эти двое полюбят друг друга навсегда».

– Что такое талисман теней?

– Я не знаю, – вздохнула женщина. – Так и не спросила у продавца. Но легенда очень красивая.

Девочка пощупала шаль, которая легко струилась между пальцами – почти как живая. Она ощутила, как сила этого предмета проникает в ее тело, вызывая одновременно восторг и страх.

«Господи, что же это?» – недоумевала она.

– Погляди, какая ты красавица. – Рита подтолкнула девочку к зеркалу возле двери. – Сбегай полюбуйся.

Певица повернулась к гостям, а приглашенные между тем приходили в себя после происшедшей метаморфозы.

Стоя перед зеркалом, Амалия вспоминала сказку о принцессе-беглянке, которая днем укрывалась ослиной шкурой, но держала при себе солнечное платье и лунное платье и каждую ночь наряжалась тайком. Именно в таком виде она встретилась с принцем, который в нее влюбился. Амалия плотнее завернулась в леденящую роскошь, под тяжестью этого металла она чувствовала себя в безопасности.

Дверной звонок прозвонил дважды, но никто его как будто не слышал. Амалия пошла открывать.

– Бывший учитель здесь живет? – спросил незнакомый голос.

– Кто?

Девочка шагнула вперед, чтобы лучше рассмотреть бесформенную тень на пороге, но увидела всего-навсего китайского паренька с тюком белья.

В этот момент черный камень на ее шее соскочил с цепочки и упал к ногам юноши, и тот поспешил его поднять. И пальцы его случайно коснулись серебряной шали.

Парень поднял взгляд и увидел перед собой саму богиню милосердия, черты которой любезны всякому смертному. А девочка приняла камень дрожащей рукой – потому что увидела в незнакомце принца из своих сновидений.

Возле самого сердца

Коралловый замок – волшебное название для музея, затерянного в туманном Майами. Вот о чем думала Сесилия, взглядом отлетев вдаль. Двоюродная бабушка убедила ее съездить посмотреть «восьмое чудо Майами». И вот, пока они двигались на юг, она наблюдала за стаями уток в искусственных речках, бегущих параллельно улицам по самому краю дворов. «Майами – город каналов», – мысленно окрестила его журналистка, тем самым наделяя это место венецианскими и даже отчасти внеземными свойствами, если вспомнить про «каналы» Скиапарелли[31]. Дело в том, что в этом почти тропическом городе с его празднествами в духе Возрождения могло случиться что угодно.

Девушка очнулась от грез, когда бабушка остановила машину возле грубой стены, по виду средневековой: это место больше напоминало крепость в миниатюре, чем романтический замок Людвига Второго, безумного короля Баварии. А еще эта постройка была отмечена печатью сюрреализма, она казалась созданием Лавкрафта – тут было полно эзотерической и астрологической символики. Да, а еще была энергия… не ощутить ее было невозможно. Она струилась из земли мощными токами, поднималась по телу до самой макушки. Откуда эта штука тут взялась? И зачем?

Сесилия бросила взгляд в путеводитель. Архитектор Эдвард Лидскалнинш, родился в Латвии в 1887 году. За день до свадьбы его невеста разорвала помолвку, и он увез свое разбитое сердце за тридевять земель. После долгих странствий, заболев туберкулезом, архитектор решил перебраться на Флориду, полуостров с благотворным для него климатом.

– Он был от нее без ума, – объявила Лоло, усаживаясь в каменное кресло. От ее внимания не укрылся интерес, с которым племянница изучала путеводитель. – Одни считали его безумцем, другие – гением. А я полагаю, что можно быть и тем и другим одновременно.

Безумный или нет, Лидскалнинш отыскал место, чтобы воздвигнуть памятник своей любви. Он приступил к строительству в двадцатые годы. Камни, сложенные в виде тектонических глыб, напоминали о сновидениях. В спальне латыш устроил ложе для себя и своей потерянной невесты, две кроватки для детей и даже качающуюся каменную колыбель. Рядом высилась гигантская скала, носящая имя Обелиск, солнечные часы отмечали время – с девяти утра до четырех вечера. И еще здесь были Девятитонные врата – глыба неправильной формы, вращавшаяся – вот чудеса техники! – словно стеклянная дверь в отеле. Но больше всего Сесилию поразили Лунный фонтан и Северная стена. Первый состоял из трех частей: два лунных серпа и раковина в форме луны с островком в форме звезды. По верху Северной стены были установлены скульптуры: растущая луна, Сатурн с кольцами и Марс с каменным деревцем – в подтверждение идеи о жизни на этой планете. Рассматривая Стол сердца, на котором росла цветущая иксора, Сесилия силилась представить себе причину, по которой латыш резал исполинские скалы. Быть может, для этого мужчины единственный способ бороться с тоской состоял в том, чтобы превращать любовь в камень.

– А там его инструменты, – позвала Лоло, входя в комнату.

Сесилия увидела груду клиньев, шкивов и крюков. Ничего тяжелого, ничего огромного.

– Здесь пишут, – Сесилия заглянула в путеводитель, – что камни ансамбля, включая стены и башню, весят более тысячи тонн. Средний вес глыбы – шесть с половиной тонн… а есть такие, что весят больше двадцати. Невозможно передвигать такое без помощи крана.