С этими словами Алан решительно отошел от окна и от девушки. Он не хотел говорить на эту тему, не хотел вообще говорить с Ольгой хоть о чем-то. По-хорошему, ему бы ее в целом не хотеть, но с этим были проблемы с первого дня знакомства.

 - Я вернулась не для того, чтобы услышать твое «нет», - произнесла Оля, глядя, как Алан одевается.

  В ее голосе не было предупреждения, не было намека. Там было упрямство, вера в свои силы и возможности – все то, что составляло ее нрав. Она будет бороться за то, за чем пришла.

  У Оли было время, чтобы понять свое отношение к Алану в свете того, что оно в принципе имело место быть: она прекратила прятаться, прекратила убегать, и у нее появился шанс остановиться и найти свой дом, настоящий, где она будет счастлива и довольна. Два года назад у нее не было такой возможности, год назад тоже. Сейчас она появилась. И на это ушло много времени и сил, много переживаний, сомнений и размышлений. Она пережила ад, и он ее сломил. Она потеряла себя, потеряла веру в свои силы, желание жить, а в этом была вся она. Уезжая год назад от Алана, девушка хотела только одного – вернуть саму себя к жизни. И она не была уверена в исходе, именно поэтому ушла от любившего ее мужчины. Что если бы она никогда больше не пришла в порядок? Что если бы не нашла в себе сил справиться со страхами и пережитым? В этом случае от нее не осталось бы и следа. И что тогда любил бы Алан? Тень? Призрака? И как долго он смог бы делать это, не получая ответа и видя лишь сплошную аморфность и равнодушие с ее стороны? А она боялась увидеть разочарование в его глазах. Боялась понять, что больше не любима. И для нее было лучше просто уйти, разорвав все, что их связывало и могло бы связать. Ей было не легче, чем ему, но было важно и необходимо решиться на это.

  И это принесло плоды. Она пришла в себя, пришла в норму. И готова была взять то, что когда-то предлагал ей Алан. И плевать, что он забрал свои слова обратно. Плевать, что не желает видеть ее рядом. Плевать, что упорствует и сопротивляется. Главное, что он все еще ее любит. Нельзя было не верить в это, видя, как он смотрит на нее. Нельзя было не сомневаться в его словах, призванных уверить ее в обратном, когда он далеко не так равнодушен, как хочет казаться. И Оля была очень упряма, чтобы вот так просто уйти, как просит ее Алан. Она готова бороться за свое счастье, готова вырвать его из рук другой женщины, готова переубедить этого мужчину в том, что она не играет, что ей можно верить, и она готова остаться навсегда.

 - Я вернулась, чтобы бороться за нас.

 - «Нас» нет, - отчеканил Алан, гневно обернувшись к ней, что ее отнюдь не смутило – слишком уж рьяно он произнес эти слова для человека, который уверен в себе и своих желаниях. – Ты сама сказала это мне когда-то.

 - Я передумала, - легко хмыкнула Оля, подходя к недовольному мужчине, потеряв по пути простынь. – И всегда смогу помочь тебе сделать то же самое.

  Нельзя было отвести взгляд от подобного соблазна, и Алан не отводил. Эта женщина умела соблазнять, умела завлекать. Но и он умел настоять на своем. Умел быть решительным. И не столь важно, что сейчас ему впервые тяжело оставаться непоколебимым: он любил ее, хотел, и это не могло не действовать.

 - Ты всегда делаешь лишь то, что хочешь ты?

 - Да.

 - А я нет. Я не сделал то, чего хотел, давая тебе уйти. Я не сделал то, чего хотел, глядя тебе вслед. Я сделал так, как ты просила, и как было необходимо и правильно для тебя. Твоя очередь.

  И Алан вышел из спальни, а потом и из квартиры. Оля проводила его взглядом. Из ее глаз ушла бесшабашность, и появилась задумчивость. Она не ожидала подобного упрямства от этого мужчины. Но это лишь усложняло ее задачу, а не делало ее невыполнимой. Она была куда упрямей, чем был он.

* * *

  Алан совершено запутался в своих мыслях. Голова разрывалась от всего, что его беспокоило и тревожило – начиная с работы и дел, заканчивая скорой свадьбой и Ольгой, о которой он думал, буквально не переставая. Он запрещал себе, пытался не вспоминать и выбросить ее из головы. Но не выходило, как и прежде. Да и, казалось, стало еще тяжелее: ее сладкое обещание «остаться навсегда» слишком уж растревожило его, пусть и не показал он этого. Но он любит, сильно, крепко и по-настоящему, и как любой влюбленный не может не цепляться за последнюю надежду, пусть и понимая, как глупо это делать. Будь на месте Ольги любая другая женщина, и он бы поверил. Но ведь это Оля – сама себе на уме, непостоянная, ветреная, переменчивая и взбалмошная. Она сама приучила его к тому, чтобы не доверять ей, сама обернула против себя же свой нрав. И Алан разрывался меж двух огней – и хочется, и колется.

  С одной стороны была Регина – умная, красивая, предсказуемая, спокойная - тихая гавань, куда хотелось вернуться после выматывающего шторма. Но что за жизнь без приключений, без риска, без опасности, без крутых виражей и диких волн, которую представляла собой Оля? И он готов был признать, что не умел жить спокойно. Не умел, не любил и не хотел. Однако и страдать он тоже не любил.

  Все эти мысли не оставляли его ни на минуту. И даже находясь дома у невесты, он думал лишь об этом.

 - Что с тобой?

 - С чего ты взяла? – спокойно спросил Алан, ставя на столик перед диваном свой бокал с вином и поднимаясь на ноги, чтобы не смотреть на сидящую рядом молодую женщину, которая не сводила с него внимательного взгляда уже некоторое время.

 - Ты задумчив, недоволен, напряжен. На меня почти не смотришь, - пожала плечами девушка, делая глоток и не отрывая взгляда от прогуливающегося по гостиной мужчины.

 - Есть кое-какие обстоятельства, не дающие мне покоя. Но тебя они не коснуться, не переживай.

 - Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понимать, что «не дающие покоя» слишком мягкое выражение. Поделись со мной, я помогу, - мягко улыбнулась Регина.

 - Мне пора, - понимая, что просто грубо сбегает, избегая разговора, произнес Алан, направляясь к двери.

  Регина проводила его непонимающим удивленным взглядом. Потом задумчиво прищурилась. Ей не нравилось то, как Алан ведет себя в последнее время: они почти не видятся, он избегает ее, постоянно не находя время для встреч, с учетом того, что она особо-то и не навязывается. Он даже едва прикасается к ней, как к женщине, чего прежде за ним не наблюдалось. У него всегда была к ней тяга, и это было взаимно. А сейчас он был настолько рассеян, что едва обращал внимание на нее, сидящую рядом с ним почти в одном неглиже. И ее, как женщину, это тревожило. И она была достаточно умной, чтобы понять, что появилась другая. Да, она не любила Алана, да не ревновала его, но, тем не менее, собиралась за него замуж. У нее был планы относительно их общих дел, от которых она так же не собиралась отказываться. Этот брак должен будет принести одни сплошные радужные перспективы. Но судя по всему, сейчас был случай из тех, когда ей нужно было что-то предпринять. Она едва обращала внимание на разовые интрижки своего жениха, понимая их сиюминутность и незначительность. Но сейчас Алан был обеспокоен, слишком задумчив, а это говорило о куда большем, нежели мимолетная связь. А для нее – это прямая угроза ее благополучию и планам. И пусть Алан ни словом не обмолвился о том, что засомневался в их планах на совместную жизнь, и подготовка к свадьбе продолжалась в прежнем темпе, это все равно напрягало.

  Регина прошла к себе в спальню и переоделась, отбросив в сторону так и неоцененное кружевное художество. Нетрудно было догадаться, куда поедет Алан – он едва ли был разнообразным в плане досуга: собственный клуб, где можно было совмещать работу с развлечениями, был в приоритете.

  Ночное заведение как всегда было многолюдно, тем более что была суббота. Молодую женщину без каких-либо проблем и задержек пропустили внутрь. В баре Алана не оказалось, и, поднимаясь наверх, она ожидала увидеть его именно там. И не одного.

  Мужчина был наверху. Стоял к ней спиной, опираясь руками о поручень балкона. Один. Бросив взгляд на его личный столик, она никого не увидела, кроме пары знакомых мужчин – друзей жениха. Регина не знала, что почувствовала в этот момент – облегчение или неудовлетворение. Уже развернулась, чтобы незамеченной и не уличенной в слежке покинуть клуб, как взгляд привлекла девушка, направившаяся в сторону блондина. Алан обернулся к ней, оказываясь полу боком к Регине. Но даже не видя глаз мужчины, едва различая его лицо, нельзя было не понять, что именно эта рыжеволосая красавица – предмет его задумчивости. То, как он оплел рукой ее талию, собственнически прижимая к своему телу близко-близко, будто желая чувствовать всю ее без остатка; то, как его рука скользнула по открытому горлу запрокинувшей томно голову красавицы – нежно, властно, плавно спустившись на грудь, где кончиком пальца он провел по прямому краю ее платья; то, как эти самые пальцы следом же очертили контуры призывно распахнутых губ; то, как скользнули в распущенные волосы, чтобы удержать прелестную головку для сладкого, медленного, полного эротичности и страсти поцелуя – все это говорило о том, как мужчина хочет любимую женщину: целиком, полностью, без остатка, без намека на сдержанность, которая была знакома каждой, кто был с ним, но не стал возлюбленной.

  И Регине была знакома эта сдержанность. Алан всегда был страстен, неутомим, умел и нежен, но никогда она не видела его - даже в самый острый пик наслаждения – таким, каким он был, всего лишь целуя другую. Обрушься на него сейчас стены, а он и не подумает оторваться от девушки, что держит в руках.

  Молодая невеста увидела достаточно, чтобы сделать выводы, а потому ушла, не став мешать, разоблачать или устраивать скандал. Во-первых, не считала себя оскорбленной. Во-вторых, у них с Аланом был договор – она не вмешивается в его «развлечения». Ну а в-третьих, ей нужно было подумать. Что касается истерик – они были не по ее части – она умела вести себя достойно.