Александра Павлова - Остаться навсегда

- Она сама не своя, - качала головой девушка, говоря с Аланом, но глядя на Олю, которая стояла в гостиной и смотрела в окно, обхватив себя за плечи, не мигая и не шевелясь уже с полчаса. – Это не она.

- Вижу, - хмуро кивал мужчина, так же бросая на нее короткие взгляды.

- Даже с Ликой она такая.

- Она говорила с тобой о том, что с ней случилось?

- Нет, - покачала головой Настя, с сожалением поджимая губы. – Я просила ее поделиться, просила не держать в себе свои страхи и просить помощи, если она нужна. Она лишь сказала, что все в порядке – сухо и холодно. Она не из тех, кто будет изливать душу. Она сама должна справиться с этим и никак иначе.

В том же духе прошло больше четырех недель. Оля отгораживалась от всех вокруг, едва говорила пару слов в день, едва смотрела на собственного ребенка, который все чаще находил успокоение в руках Алана, который развлекал и баловал девочку как только мог. Он по-настоящему сблизился с малюткой, подружился, и она вызывала в нем исключительно нежные и трепетные чувства, с которыми он прежде не был знаком. Да, он общался с Надей, с Тимуром – детьми своих друзей, но они никогда не будили в нем такого сильного желания заботиться, оберегать и удовлетворять все потребности, эмоциональные в том числе и даже по большей части: все, что было нужно Лике, чтобы он просто был рядом – держал ее за руку, разговаривал с ней, играл. Ей не нужны были тонны игрушек, что Алан хотел ей купить, не нужны были новые развлечения каждый день – просто чтобы был он.

- Ты ей нравишься, - с улыбкой произнесла Настя, глядя, как Лика ластится к Алану, перебираясь с пола к нему на руки.

- Это взаимно, - хмыкнул мужчина, обнимая ребенка. – Не думаю, что в ее жизни было много мужчин.

- Не было совсем, - фыркнула девушка.

- Значит я ее первая любовь.

- Ей нужен отец, как и любому другому ребенку. И она видит его в тебе, - осторожно произнесла Настя, внимательно глядя на реакцию Алана.

Мужчина лишь улыбнулся девочке, его нисколько не напрягли эти слова, не испугали. Он уже принял этого ребенка, как частичку любимого и дорогого ему человека, как ее неотъемлемую часть, и искренне привязался и полюбил кроху.

- Где Оля? – спросил Алан, выпуская Лику с рук на пол, где она вновь отвлеклась на игрушки.

- У себя в комнате, - вздохнула Настя, бросив взгляд в ту сторону.

- Мне нужно с ней поговорить.

- Думаешь, получится? - невесело хмыкнула брюнетка.

- Прошло достаточно времени, чтобы она могла просто меня выслушать.

Алан ни в коей мере не собирался давить на Олю, чего-то требовать и просить. Он просто хотел поговорить с ней, понять, что с ней происходит, чего она хочет, какие у нее планы. Он видел, как скучает по матери Лика, видел, как с тревогой смотрит на подругу Настя, и его волновало все это. И как долго они все еще будут просто наблюдать со стороны, не пытаясь что-то выяснить и что-то сделать? Так может пройти слишком много времени, и можно попросту упустить нужный момент.

Оставив гостей в гостиной, Алан поднялся на ноги пошел в сторону спален. Постучал в дверь, чтобы не пугать девушку и вошел внутрь.

Оля сидела на подоконнике на окне, закутавшись в большой плед и глядя в окно. Зачастую именно так она проводила свое время – просто сидела и смотрела в одну точку. Алан уже был бы рад и истерике, и крикам, и хоть чему-то в этом духе, но Оля просто тихо сходила с ума в своем желании быть одной и без посторонней помощи приходить в себя.

- Привет, - осторожно начала Алан, подходя к девушке и присаживаясь на другой край подоконника. – Как дела?

- Нормально, - не повернув головы в его сторону, спокойно и отстраненно ответила Оля.

Алан незаметно перевел дух и заговорил.

- Мне нужно обсудить кое-что с тобой.

- Я слушаю, - все так же глядя в сторону, равнодушно произнесла девушка.

- Речь пойдет о твоих деньгах и наследстве. Все вернулось в твою собственность, и в ближайшее время ты должна решить, как этим распорядиться.

Тема была острой и опасной, но нужно же было хоть как-то расшевелить Олю, понять ее намерения, заставить ее думать и как-то действовать – возможно, это отвлечет ее от самокопания?

- Можешь забрать все себе в качестве платы за труды, - посмотрела, наконец, на Алана девушка. – Мне не нужны эти деньги.

- Ты уверена? Ты столько пережила, пытаясь сохранить наследство матери.

- И что мне это принесло? – невесело хмыкнула Оля, снова отворачиваясь. – Я боролась, сопротивлялась изо всех сил, но кроме морального удовлетворения получала только боль и страдания. Я устала страдать, устала терпеть, и мне уже плевать на то, что когда-то было ценностью в моих глазах. Нужно было с самого начала избавиться от этих проклятых денег. И тогда я избежала бы многих проблем.

- Я тебя не узнаю, - покачал головой мужчина. – Это не ты.

- Я сама себя не узнаю, - тихо ответила Оля и замолчала на несколько долгих минут, в течение которых Алан с сожалением и досадой смотрел на тень той, кого так любил.

- Что же они сделали с тобой, – тихо прошептал он, задавая скорее риторический вопрос, не требующий ответа.

Голос его был пропитан горечью и сочувствием, а взгляд был тосклив и тяжел.

- Ты хочешь знать? – снова перевела на него взгляд Оля, глядя с прищуром, напряженно.

- Пожалуй, нет, - покачал головой мужчина.

- И правильно. Не хочу вспоминать, хочу забыть как страшный сон. Стереть из памяти все, что было, до секунды. Вычеркнуть этот ужас из сознания.

Слова были пропитаны мучением и тоской, болью, и Алану не по себе стало от того, как же она все это держит в себе.

- Я хочу тебе помочь. Просто скажи как.

Оля вновь посмотрела на него, внимательно и долго, нерешительно прикусила губу, а после уверенно произнесла:

- Хочу уехать. Далеко, туда, где еще никогда не была. Туда, где ничего не будет напоминать мне о моей жизни. Хочу начать все сначала. Взять с собой дочь и просто уехать.

А голос, когда она говорила об этом, был пропитан надеждой, каким-то мрачным воодушевлением. Алан слушал Олю и понимал, что в его силах дать ей то, что нужно. Но также он понимал, что не вписывается в ее планы, ведь будет одним из самых ярких напоминаний того, от чего девушка хотела убежать. Понимал, что она снова хочет исчезнуть из его жизни, на этот раз безвозвратно и навсегда, осмысленно, не убегая от погони, а потому что просто хочется все забыть и начать с чистого листа.

- Ты ведь понимаешь о чем я, - пронзительно глядя на задумавшегося мужчину, произнесла Оля.

- Понимаю, - согласился Алан, глядя на нее.

- Мне претит эта жизнь, этот мир, люди, что рядом со мной. Я хочу просто спокойно жить, не сражаться, не переживать, не убегать. Хочу уйти от всего – от суеты, воспоминаний, людей, - она говорила и смотрела прямо на него. – Я не хочу больше ничего, только этого. Не хочу страдать, переживать, мучиться. Я готова отказаться от всего и всех, кроме Лики, лишь бы исчезнуть для всех. Для тебя в том числе. Я знаю, что ты ждешь, что я останусь, что приду в себя, - пряча взгляд, продолжала Оля.

Это была ее самая длинная речь за все время, что она пробыла в доме Алана, и самая осмысленная и решительная. Не банальное «да-нет», не уход от ответа, не нежелание общаться – осмысленные, обдуманные слова, подобранные и нашедшие своего слушателя.

- Но ты не останешься, - закончил за нее Алан, прикрывая на миг глаза.

- Нет, - покачала головой Оля. – Я просто не смогу.

Она смотрела на него, с тоской, грустью, сожалением, но вместе с тем с решительностью, которой едва смогла набраться. Возможно, она осталась бы с ним, если бы он начал ее отговаривать. Осталась бы, если бы он просто не дал ей уйти. Но разве может он стать тем, кто окончательно растопчет ее? Разве может он эгоистично наплевать на ее желания и потребности, и добиваться своего? Он любил эту девушку, любил так сильно и так страстно, как никого и никогда за всю свою жизнь. И именно поэтому он отпустит ее, даст ей то, в чем она нуждается больше всего – новую жизнь: без воспоминаний, напоминаний, ассоциаций и без кошмаров по ночам. Без себя. Он смирится с очередной потерей этой девушки и примет ее решение уйти навсегда.

Алан молча вышел из комнаты Оли, не замечая ее тоскливого пронзительного взгляда, которым она провожала его, кусая губы и удерживая себя на месте, чтобы не сорваться вслед и жалостливо, униженно не просить помощи и поддержки.

А уже на следующий день сдерживал себя Алан, чтобы так же униженно не бежать за уходящей Олей, не умолять ее остаться, пытаясь сохранить остатки гордости и сдержанности, заставляя себя стоять на месте и напоминать, что так будет лучше для нее. Да и для него, наверно, тоже.

Алан не знал, куда уезжает Оля, какое у нее новое имя – всем этим занялся Виктор по его просьбе, избавляя его от соблазна когда-нибудь найти девушку. Дикая тоска медленно заполняла сердце Алана, пока он смотрел вслед машине, которая увозила от него хорошего друга Настю, уже любимую кроху Лику и самую желанную женщину в его жизни. Но на лице была маска, которую он привык носить, и никто не сказал бы сейчас, что этому мужчине в принципе знакомы чувства.

Сегодня он прощался со своим возможным счастьем, на которое никогда не рассчитывал и, как оказалось, правильно делал – оно было не его.

Год спустя…

Алан сосредоточенно смотрел в монитор компьютера. Ему не мешала ни громкая музыка, доносящаяся из-за дверей, ни шум толпы в клубе – он умел отрешиться от всего, что мешало ему в тот или иной момент. Также он не обратил внимания на то, что дверь кабинета открылась, и кто-то зашел внутрь. И отвлекся от документов лишь когда по плечам и рукам заскользили тонкие пальчики, разминая закаменевшие мышцы. Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, расслабляясь под лаковым легким массажем, который сейчас казался высшей благодатью.