– Хорошо, мисс Лоу. А что насчёт «мотылька»?

– Он будет.

Бросаю телефон на сиденье и разворачиваю машину. Нет, это не я. Потому что я никому не помогаю. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Меня смягчить нельзя. Но что-то случилось, а я не удержала в своих руках поводья. Они ослабли в неподходящий момент. И этот диссонанс, который происходит внутри, забирает слишком много энергии. Когда ограждаешь себя стенами, которые я думала, никогда не разрушатся, дают трещину. Поступаю неправильно, и в этом виновата только я.

Странно не контролировать себя. Невозможно это сделать, словно во мне два разных человека сейчас ведут борьбу. И неприятно. Вроде бы понимаю, что никак не отношусь к чужой жизни, обычные прохожие, которые лишь на время задержались по независящим от меня причинам. Но, с другой стороны, давление со стороны подруги, настойчивость «мотылька», да и просто необычная усталость выигрывает, толкая меня в спину.

Нажимаю на звонок и хочется самой себе врезать, за волосы оттащить в машину и причинить боль. Чтобы снова сожгла. Чтобы напомнила о том, как бывает страшно и необратимо. Но ничего. Совершенно больше ничего не происходит внутри, даже мыслей нет.

– Мам, я открою! Быстро вернись на диван! – Слышу крик Рейдена, и он распахивает дверь.

Глазами пробегаюсь по его оголённому торсу и футболке, которую он держит в руке. Встречаюсь с ним взглядом. Удивлён. Растерян. И я тоже.

– Не смей никогда до меня дотрагиваться. Не смей никогда позволять себе прикасаться к моей коже губами. Не смей выговаривать мне. Не смей, – голос отчего-то садится, а мужчина вновь покрывается лёгким румянцем и кажется намного младше своего возраста.

– Я… Шай… я… дерьмо. Прости, сам от себя не ожидал. Ты вернулась, чтобы это мне сказать? – Хмурится и растягивает нервно футболку руками.

– Нет. Это напоминание. У тебя ровно час и семь минут, чтобы доехать до студии. Поэтому лучше отправиться сейчас. Попадёшь в пробку.

Приоткрывает немного губы, словно желает что-то сказать. И я отвожу взгляд от его лица, смотрю за его спину, но ничего не вижу.

– Я же сказал: «Не могу». Спасибо тебе за волнение и участие, но как же…

– Круэллой меня зовут не только потому, что бесчувственна, но и потому что у меня достаточно вариантов в любой, даже в безвыходной ситуации. В данный момент я это делаю лишь для того, чтобы ты отработал средства, затраченные на тебя нашей корпорацией. Хочу вернуть больше, чем мы потеряли с тобой. Ничего личного, Рейден. Только бизнес. А сейчас пропусти меня в дом, я останусь с твоей матерью.

– Что? Ты сейчас серьёзно? Ты? Эм… я…

– Хватит мямлить, Рейден. Скрой своё слишком глянцевое тело и марш работать. Не желаю больше тратить время, – рукой показываю, чтобы отошёл. Подчиняется, торопливо натягивая помятую и вытянутую футболку, которую сам же и испортил.

Вхожу в гостиную, в которой на диване полулежа сидит женщина.

– Шайди, как я рада, что ты вернулась, – улыбаясь, делает тише телевизор.

– Я тоже. Рейден, – оборачиваюсь к нему.

– Да… я… тебе надо рассказать всё…

– Думаю, у твоей мамы есть язык и говорить она умеет, насколько я заметила. Этим ты в неё, кстати. Слишком много лишней и ненужной информации. Поэтому разберусь без тебя. Но учти, если провалишь съёмку, я тебя заставлю есть гамбургеры, пока не лопнешь, и они не полезут у тебя из ушей.

– Эм, – его губы растягиваются в озорной улыбке, которая меня тоже раздражает, и он бросает взгляд на мою спину.

– Живо, – командуя, разворачиваюсь и подхожу к креслу в бежевых тонах, уже выцветшего со временем.

– Спасибо. Мам, Шай останется с тобой. Не забудь, что тебе лучше спать. Я вернусь после вторых съёмок. Около шести-семи часов. Спасибо, Круэлла, ты теперь мой любимый персонаж…

– Исчезни, Рейден, – обрывая его постоянно дёргающуюся речь, закатываю глаза. Хлопает дверь, и я вздыхаю.

Я не знаю, как вести себя с этой женщиной. Не понимаю, зачем, вообще, согласилась на эту авантюру. Это мне не свойственно. А она смотрит на меня, странно улыбается и смотрит.

– Для начала, расскажите мне, что у вас случилось, – обхожу кресло и, осторожно опускаясь на краешек, ставлю на колени сумочку.

– Он так редко бывает у меня. На работе или дома с Лорейн, это его девушка…

– Знаю, подружка, – киваю я.

– Да, поэтому хочется порадовать его. Встала пораньше, решила приготовить его любимый абрикосовый пирог. Решила не включать свет, думала, хватит естественного в четыре утра. Как-то графин выскочил из рук, разбился. Сделала шаг, наступила на воду, и всё. Больше ничего не помню. Открыла глаза, а меня везут куда-то. Ох, и напугала же я Дена. Он и так плохо спит, а тут ещё я. Проколола пятку, её зашили, ударилась локтем и там ушиб. И лёгкое сотрясение. Думаю, мой сын тебе всё рассказал, и…

– Я могу подойти к вам? – Перебивая её, поднимаюсь с кресла.

– Конечно, милая, не спрашивай, – похлопывает здоровой рукой по дивану, но мне нужно иное. Хочу кое-что понять. Подхожу к женщине и наклоняюсь. Всматриваюсь в её голубо-зелёные глаза, с полопавшимися капиллярами. Она была красива в молодости. Потому что до сих пор лицо сохранило правильные черты и приобрело шарм.

– Я могу дотронуться до вас? – Выпрямляюсь под её смешок.

– Конечно.

Глубокий вдох, и одной рукой проскальзываю под распущенные волосы до плеч, нащупывая шишку.

– Больно так, а ещё тошнило. Но это лёгкое сотрясение. Вообще, зачем Ден так волнуется. Я могу всё сама…

– Вы соврали ему, – отхожу от женщины, рассматривая пакет на столе.

– С чего ты взяла, милая?

– Вы начали нервничать, хотя продолжаете улыбаться, – заглядываю в пакет и высыпаю всё содержимое на столик.

– У вас шишка на затылке. Вы отключились. Вас тошнило и продолжает тошнить. У вас размыто зрение. Зрачки расширены. Синяки под глазами. Да и обезболивающие для вас выписали очень странные. Как вы сказали, лёгкое сотрясение может снять любой анальгетик, у вас же уколы в вену. Вы немного заторможены и порой теряете нить разговора, переключаясь с темы на тему. Вам выписали, помимо этого, препараты, чтобы предотвратить развитие астении, и поливитамины. У вас не лёгкое сотрясение, а опасное. Но, чтобы ваш сын не волновался, и вы не винили себя за его увольнение, решили смолчать и выписаться из больницы. Да и здесь, думаю, вы просто сбежали.

– Ох, – опускает взгляд, а я обхожу стол и сажусь рядом с ней.

– В вашем желании помочь сыну нет ничего предосудительного. Но вряд ли он будет рад, если вы получите осложнение. Поэтому будете слушаться меня.

– Господи, Шайди, первый раз встречаю человека, который так наблюдателен, – поднимает на меня взгляд, в котором блестят слёзы.

– Привычка и необходимость. Без этого я бы никогда не стала той, кто перед вами.

– Хорошо. Я буду делать то, что ты мне скажешь. Но прошу, не рассказывай ему. Обещаю, что не нарушу слово. Не хочу волновать его.

– Не расскажу. Вы медсестра и знаете, чем опасен этот диагноз, и что необходимо делать. Но именно медицинские работники чаще всего не относятся к этому серьёзно. Поэтому сейчас я пройду с вами в спальню. Вы будете отдыхать. Солнечный свет на сегодня вам запрещён, он раздражает вашу сетчатку, и это повысит силу головной боли. Далее, никакого телевизора, никаких книг, никаких резких движений. Вам делали укол предположительно два с половиной часа назад. Следующий у вас через шесть часов. То есть в одиннадцать. Вам его сделают. А сейчас показывайте, куда вас вести, но вы пойдёте сами, – встаю и беру из её рук пульт, нажимая на кнопку «выключить».

– Всё поняла. Лежать и ещё раз лежать, но мне нужно готовить ужин. Ден будет голоден…

– Вы не слышали меня? Не волнуйтесь, у меня всё под контролем. Направляйтесь в спальню, – перебивая, наклоняюсь к столику и выбираю снотворное в бутылочке.

– Босс. Наверное, тебя не любят, раз называют Круэллой. Хотя, что мужчины могут знать о том, как сложно женщине тягаться с ними. Они забывают, насколько мы умны и более сообразительны, – иду следом за ней, обращая внимание на то, что справа от гостиной столовая с овальным столом на восемь персон.

Прямо кухня, а между ними коридор, по которому мы идём. Стены все в одном цвете – солнечном. Висят фотографии маленького мальчика, то одного, то с выпускного, то, видимо, первые кадры.

– Это спальня Дена, – указывает Табита на самую последнюю дверь в конце коридора. – Она имеет выход на террасу. Думала, что так сын решится переехать ко мне вместе с Лорейн. Но кому нужен старый дом, который пропах сыростью и давно подлежит сносу?

– У вас хороший дом. Качественный фундамент и здесь необходим только внутренний косметический ремонт.

Мы входим в небольшую комнату с массивной кроватью. Удивительно, но здесь много антиквариата, который сейчас редко встретишь. Шкафы, зеркальный столик, пуфик, вешалка.

– Ложитесь, – подхожу к постели и откидываю тёмно-бордовое одеяло. Женщина бросает костыль и забирается туда.

Конечно, пахнет тут жутко. Гнилью. Плесенью и влажностью.

– Ты очень красивая, Шайди, я это отметила сразу, когда мы подъехали. Статная такая, как королева. И мой сын начал нервничать из-за меня. Надеюсь, ты не подумала, что он у меня слабак?

Задёргиваю шторы и поворачиваюсь к ней.

– Нет.

– Он рвётся работать, постоянно. Хотя лучше бы занялся чем-то по профессии. Он окончил школу и университет с отличием, финансовый факультет. Умный мальчик, но гены его притянули к миру вспышек, ярких огней и неблагодарного окончания.

– Вы были моделью? – Интересуясь, включаю настольную лампу.

– Нет. Его отец. Когда мы познакомились, он только начинал и, к сожалению…

– Да, погиб. Сейчас принесу вам воду и таблетки.

Разворачиваюсь и выхожу из спальни. В гостиной нахожу бутылочку с таблетками и затем иду на кухню, где присутствует налёт пыли. Табита, наверное, себе редко готовит, вспоминает навыки только в присутствии сына. Потому что на полках пыль, и у меня притрагиваться к ним нет желания. Нахожу стакан и мою его, затем набираю воды.