– Перейдём во вторую зону, – оповещаю всех, поднимаясь со стула.

Почему пропускаю интервью? Знаю, как он умеет себя держать. Видела. Лишнее. В этом этапе у него будет стоять галочка, потому что подготовлен. Изнутри.

Самой последней направляюсь в помещение, ограждённое стенами. Останавливаюсь позади в темноте, пока «мотылёк» выходит на освещённый лист фона в одних плавках.

– Я ещё тогда говорила, у него невероятное тело, – доносится восхищённый шёпот Триши.

– Сильно накачан, мне бы…

– Жирок.

– Прекратить разговоры, – грубо обрывая женщин, подхожу к мониторам, куда моментально переносятся кадры.

И, казалось бы, ничего не должно меня заинтересовать. Но взгляд цепляется за яркие глаза, отливающие холодным серебром.

– Приблизь, – тихо прошу парня. Он щёлкает на фотографию, и теперь отчётливо вижу, насколько живой и красочный взгляд он имеет. Они улыбаются, его глаза улыбаются, когда лицо серьёзное. И даже яйцевидная голова не меняет этого. Тихо обхожу стол с мониторами и останавливаюсь рядом с Али, пока слышатся щелчки фотокамеры и просьбы принять расписанные позы, которые должен знать каждый из этого мира. Вглядываюсь в манеру выполнять всё чётко, так, как требуется. Это другой «мотылёк», позирующий перед камерой. Его лицо меняется и даже аромат его иной. Он преображается, когда оставляет за пределами свой отвратительный характер.

– Хочу свободный полёт, – мой голос звучит резко в тишине. Фотограф удивлённо поворачивается ко мне, как и все. А я смотрю в распахнутые глаза «мотылька».

– Что? – Переспрашивает он.

– Разденься, – уточняя, складываю руки на груди. В его взгляде читается злость, нежелание, возмущение и ещё жажда удушить меня. Но ни один мускул не дрогнул на лице.

– Ты уверена? – Шёпотом спрашивает Али.

– Я чётко произнесла свою просьбу, – не разрывая зрительного контакта с «мотыльком», отвечаю. Секунды, доли секунд проносятся между нами. Он смотрит в мои глаза, пытаясь заставить изменить решение, потребовать чего-то иного, а я же имею иммунитет.

Мгновения, за которые никто не двигается, теряются в воздухе, наполняя разочарованием. Отвожу взгляд, намереваясь покинуть помещение и закончить этот день. Но краем глаза улавливаю движение из освещённого участка комнаты. Али хрюкает от смеха, женщины издают непонятный вздох.

Рука мотылька отбрасывает алые плавки, и он опускает руки, приподнимая воинственно подбородок. Тишина, и только стук моих каблуков раздаётся эхом от стен. Меня не интересуют его гениталии. Требуется иное. Глаза. Останавливаюсь в двадцати сантиметрах от него. Ближе запрещено. Горят. Так горят, что могут сжечь без возможности возрождения. Полыхает адское пламя, а уголок губ приподнимается в усмешке. Горд за себя, пытается показать мне, насколько он болен.

– Бейлей, – не отрываю глаз от «мотылька», и он смотрит прямо в меня. Хочешь драться, так я дам тебе эту возможность.

– Да, Шай, – мужчина появляется рядом с нами.

– Падение. Болезненное. Жёсткое. Острое. Хочу смерть.

– Ты уверена?

Резко поворачиваю голову к Бейлей, бегающему глазами по моему лицу.

– Более чем. Десять минут. Полное падение, – чётко произношу и направляюсь в комнату, где располагается стол и уже остывший кофе.

Допиваю горький напиток залпом и облизываю губы. Невероятно. Такого не должно быть. Но я видела это своими глазами.

– Необходимо сообщить тем, кто пролетел. Остальные пусть ждут, – не поворачиваясь, говорю я.

– Хорошо, Шай, – отзывается Али.

Сажусь за стол, терпеливо ожидая материал. Мне многое не нравится в этом «мотыльке». Есть даже то, что не готова принять. Серость. Сырость. Слабость. Три «С», которые порой очень значимы. А также непрофессионализм. Его познания моей жизни. Но данный аспект никак не может отразиться на результате. Его внешность посредственная, без изюминки, когда он летает свободно. А если ему предоставить клетку, то бьётся из последних сил, и это довольно интересно.

– Всё, остались только пятеро, плюс свободный «мотылёк», – сообщая, Али садится рядом.

– Прекрасно.

– Ты же уже знаешь, кто прошёл, – усмехается он.

– Верно.

– И для чего это?

– Для результата, – наливаю себе прохладной воды в бокал и делаю глоток.

– Пойдёшь со мной в пятницу на открытие ресторана? – Спрашивает мужчина.

– Ты же уже знаешь мой ответ, – усмехаюсь.

– Это отказ. Брось, Шай, просто сходим на вечеринку, расслабимся, может быть, выпьем…

– Али, утомил. Позови всех, у меня время ограничено, – перебивая его, наклоняюсь к столу и раскрываю папки.

Этот шум меня раздражает. Обсуждения свободного полёта «мотылька» …да и, вообще, никакой собранности, непредвзятости. Ничего, только трёп. Пока все располагаются по местам, оборудование для видеосъёмки передвигают к нам, тушат свет и направляют лучи в центр, подготавливают всё для записи, бессмысленно смотрю на фотографии. Время приближается и внутри всё начинает пробуждаться. Запрещено. Рано.

– Мы готовы, – сообщает Бейлей, возвращаясь в зал с уже одетым «мотыльком» и помощницей.

– Начинаем, – киваю, ожидая, пока все рассядутся, и наступит идеальная тишина.

– Сцена первая. Дубль первый, – хлопушка даёт старт.

Продолжаю смотреть на фотографии, пока свои слова произносит девушка.

– Я не могу, понимаешь? Должен это сделать. Не ради тебя. Не ради себя. А ради будущего, – его голос посылает сильную вибрацию к столу и дотрагивается до разума, который складывает картинку.

– Ты думаешь, они будут счастливы узнать, что ты уехал? Скрылся? Нет! Если ты поступаешь именно так, то я прощаюсь с тобой.

– Стой! Подожди!

– Нет… тебе я не нужна, ты лжёшь. Бежишь от настоящего, прячешься, нет…

– Пойми ты, если не сделаю этого, то подвергну тебя опасности. Забудь меня, а я буду помнить. Каждый день. Каждую минуту. Секунду. Вернусь, обещаю, и всё будет хорошо. Вернусь к тебе…

– Нет! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ты же желаешь бороться!

Крик девушки стихает, и поднимаю голову, чтобы подняться и быстро подойти к камере. Секунда, кадр приближается.

– Я борюсь за нас, как умею. И отдам всё, чтобы тебя никто не тронул, – мужские губы дрожат, пока он шепчет слова.

Мгновение и я жду… давай… сделай это. Давай же ты. Потемневший взгляд и из уголка правого глаза показывается кристально чистая слеза. Издаю облегчённый вздох, пока капля медленно катится по щеке и теряется между щетиной. Последний взгляд, полный отчаяния и безграничной любви, и щёлкает хлопушка.

Позади меня раздаются аплодисменты от женщин, резко оборачиваюсь, и они тут же прекращаются. Свет включается, Бейлей сообщает «мотыльку» выйти и ждать. Смотрю, как мужчина уходит. Останавливается около двери и, поворачивая голову, точно попадает на мой взгляд. Улыбается. Не победно. Устало и гордо. Отвожу глаза и подхожу к столу, пока дверь закрывается.

– Ура. Мы закончили…

– У вас семь минут для решения. Я поднимусь в офис, и когда вернусь, хочу услышать вердикт, – сухо произношу и подхватываю сумочку.

– А ты не будешь голосовать? – Удивляется Али.

– Нет. Я только наблюдаю, – бросаю, направляясь к выходу, чтобы перейти в другое здание.

Мне не нужно в офис. Мне требуется подумать. Понять, что произошло. И почему я не увидела этого сразу. Ненависть. Она вела им. И он не мог контролировать себя, жажда упустить шанс и знания, они рвали его. На части. В клочья. Не умеет он летать. И теперь же не от меня зависит его судьба. У меня нет таких полномочий. Сама запретила себе. Ограничила. Нельзя.

Всё же, дохожу до офиса и в тишине прохожу по коридору. По привычке проверяю кабинет босса, затем свой. Провожу пальцем, ощущая пыль. Кривлюсь и останавливаюсь. Слеза. Она была. Без дополнительных ухищрений, которые используются в фильмах и сериалах. Но если хочешь получить качество, то «мотылёк» должен прочувствовать до конца роль. А я дала самую тяжёлую, драматичную, смертельную. У нас есть несколько свободных сценариев, используемых при просмотрах. Их тщательно готовят и обычно дают что-то лёгкое. Сейчас же действовала интуитивно. И не должна была.

Кручу шеей и выхожу из офиса, пора закончить и домой. Виски уже катастрофично тянет. Должна успеть.

– Какие результаты? – Спрашивая, вхожу в комнату, где происходят дебаты. Никогда не бывает спокойно, они кричат, доказывают что-то, ругаются, даже переходят на личности. Именно от этого ушла, и чтобы дать себе несколько минут тишины.

– Они решить не могут, – усмехаясь, сообщает Бейлей.

– В чём проблема? – Оглядываю каждого.

– Вот эти у нас единогласно. Но вот эти, нет. Мы готовы отказать им, если не придём к общему мнению, – Али указывает на две папки.

Подхожу к столу и распахиваю их.

– Шай, реши ты. Потому что они не могут, а я голоден и спать хочу, – просит Бейлей. Не могу. Запрещено. Не по правилам. Будет сбой. Очередной. Не должна.

Но рука сама тянется к одной из папок и выдвигает её.

– До завтра, – разворачиваюсь и быстрым шагом выхожу из помещения. Столько раз говорила себе, что не имею на это право. Моя работа иная. Только наблюдать. Не касаться. Близко. Горячо.

– Шай, – до разума доносится приглушённый голос. Не останавливаясь, иду дальше по коридору.

– Шай, всего минута твоего времени, – перекрывает мне путь. Поднимаю голову и стискиваю зубы.

– На тебя и так затрачено слишком много, – резко отвечая, обхожу «мотылька» и открываю дверь, отказываясь на улице.

– Шай! Да минута мне нужна! – Перед моими глазами мужчина перепрыгивает через перила и приземляется прямо передо мной.

– Что ты хочешь? – Сильнее сжимаю ручку сумки.

– Извиниться за своё поведение. За то, что наговорил и, вообще, вёл себя, как последний подонок. Меня не должны волновать причины, почему ты выбрала такую жизнь. Это не моё дело, а я влез. И это я говорю не потому, что сейчас здесь, а потому что это был не я. Мною вела зависть, страх потерять себя и невозможность найти место. Я… дерьмо, у меня всё вылетело из головы, – тяжело вздыхает, запуская руку в волосы.