Вера и Марина Воробей - Останься со мной!

Так началась вторая часть их романа. Правда, какое-то время Люсю терзали сомнения: а что, если Гена вспомнил о ней потому только, что она теперь знаменитость – ее даже на улицах начали узнавать? Конечно! Ведь теперь знакомству с ней любой парень был бы рад! А тут еще мама и Лу, как сговорившись, принялись ее в этом убеждать. И первый раз в жизни Черепашка поссорилась с мамой. Она даже из дома тогда ушла. Правда, на один только день, но все равно! Однако сердце не обманывало Люсю: Гена действительно ее любил. По-настоящему, искренне и преданно. И вовсе не из-за того, что она стала телезвездой… И казалось, нет на свете силы, способной разрушить их счастье. Так думала Черепашка.

А Гена знал, что такая сила существует! Все это время он жил в ожидании катастрофы. Это была бомба замедленного действия. Ведь сказано кем-то, что все тайное рано или поздно становится явным. Сколько раз он говорил себе, что надо во всем признаться Люсе. Самому обо всем рассказать. Говорил и собирался, но… не смог. Не нашел в себе силы. Не так-то просто признаться любимому человеку в подлости.

Тогда, полгода назад, рассказывая Лу о злополучном споре (кстати, выигранный снегоход Геша вернул Шурику, прямо под окна подогнал, и потом разорвал с ним все отношения), Гена скрыл от Лу самое, пожалуй, главное во всей этой неприглядной истории. Апарин поставил перед ним условие: он, Гена, обязан передавать Шурику все подробности их с Черепашкой отношений. Для чего Шурику это понадобилось? Для повести, которую тот собрался написать, чтобы отослать на литературный конкурс. И Гена, мучаясь поначалу угрызениями совести, а потом позабыв о них, в красках живописал Шурику все детали их с Черепашкой романа, а тот переносил их… в свою повесть. Шурик же получал от всего этого несказанное удовольствие, ощущая себя главным, хоть и незримым персонажем истории под названием «Черепашкина любовь». Иногда Геша действовал по его, апаринской указке, руководствуясь его «мудрыми» советами и наставлениями. Правда, повесть Шурика так и осталась недописанной и ни на какой конкурс он ее не послал. Но ведь все это было! И повесть, пусть и неоконченная, служила неопровержимым доказательством Гешиного цинизма и подлости. И об этом Гена не мог забыть ни на секунду. Ведь он лучше чем кто бы то ни было знал скользкий и завистливый характер своего бывшего друга.

Особенно же беспокойство Гены возросло, когда он узнал, что Апарину стало известно о возобновлении их с Черепашкой романа. И, как говорится, предчувствия его не обманули… Недописанная повесть Шурика попала-таки Черепашке в руки. Сразу после того, как они вернулись из Питера, где проводили вместе осенние каникулы. Все случилось так, как и должно было случиться, и винить Гене было некого… Да он и не винил никого.

Сколько раз он в отчаянии приезжал к ее дому, часами простаивая под окнами! Однажды Люся увидела его из окна, и он, чтобы только не встретиться с ней, позорно убежал. По телефону он сказал Люсе, что не сможет теперь посмотреть ей в глаза. И это была чистая правда… Впрочем, не будем слишком вдаваться в прошлое… Скажем лишь, что прошлое, как бы мы к нему ни относились и как бы ни хотели стереть из памяти даже самый его след, все равно остается в нас.

– А где вы находите начинающих музыкантов? Ну, для нового цикла «Рок-прорыв»? – спросил Гена, размешивая в чашке сахар.

Он упорно старался не смотреть Черепашке в глаза. И она не могла не заметить этого.

– Да они сами находятся. – Люся посмотрела на часы. «Половина третьего! Интересно, сколько еще эта Маша собирается спать?» – подумала она, а вслух продолжила: – Присылают записи своих песен, кассеты, диски. Как правило, качество этих записей очень плохое… Да и сам материал редко бывает интересным. И уж если попадается что-то заслуживающее внимания, мы находим этих музыкантов, помогаем им сделать профессиональную студийную запись хотя бы одной песни и снимаем простенький клип. А потом приглашаем участников группы на передачу, показываем клип и проводим интеропрос.

– Последняя группа была ничего, прикольная, – заметил Гена, по-прежнему не поднимая на Люсю глаз. – Забыл, как называется… Что-то про деньги, кажется…

– «Фальшивомонетчики», – напомнила Черепашка.

– Точно! – обрадовался Гена. – И текст приличный, и аранжировка.

– Дело в том, что на раскрутку нужны большие деньги. – Люся сняла очки и принялась протирать их краем трикотажного свитера. – Вот мы и стараемся помочь этим ребятам. Возможно, кто-нибудь из продюсеров увидит их в нашей программе и заинтересуется. Такие случаи уже были. Хотя запустили мы этот цикл всего месяц назад. Сразу после осенних каникул, – пояснила Люся.

При одном только упоминании об осенних каникулах Гена весь как-то скукожился, сжался и будто бы даже в размерах уменьшился. Прошла целая минута, прежде чем до Черепашки дошло, в чем тут дело. Конечно! Ведь их разрыв случился сразу после осенних каникул! Как же она могла допустить такую бестактность? Но, поборов возникший было порыв, Люся решила не извиняться. Это было бы еще хуже. Лучше уж сделать вид, что она ничего не заметила. Сейчас, так же как и тогда, когда она прочитала незаконченную повесть Апарина, Черепашка испытала приступ острой жалости к Ясеновскому. Все-таки он очень слабый человек! Необходимо было что-то срочно сказать, как-то исправить свой промах, и Люся, отодвинув от себя чашку, спросила:

– Ну, а ты чем все это время занимался?

И уже в следующую секунду Черепашка пожалела, что задала этот, казалось бы, ничего не значащий, безобидный вопрос. Гена аж подскочил на своем табурете. Густая краска ударила ему в лицо.

– Я, конечно, понимаю, что ты считаешь меня ничтожеством, и правильно делаешь… Но издеваться-то зачем?

– Извини… Я не хотела тебя обидеть, – растерялась Люся.

Она поняла, что избежать выяснения отношений ей не удастся.

– Гена, – начала она, – поверь, я совершенно не держу на тебя ни обиды, ни зла…

– Еще бы! – перебил он, сверкнув глазами. – Кто я такой, чтобы ты на меня обижалась или злилась? Да я вообще не существую для тебя. Ты даже ненавидеть меня не можешь, потому что я в твоих глазах – ноль, пустое место!

Воспользовавшись возникшей паузой, Люся поспешила вставить слово:

– Ты не прав. Я вообще не способна на ненависть… – В отличие от Гены Люся говорила совершенно спокойным тоном.

– Не надо «ля-ля!» – почти грубо перебил он. – Все дело в том, что ты в упор меня не видишь… Иначе бы тебе хватило ума не спрашивать, чем я занимался все это время!

Люся уже не пыталась ему возражать. Она поняла, что самое разумное в таких обстоятельствах – просто сидеть и молча слушать, соглашаясь со всем, что будет говорить Гена.

– Чем я занимался все это время?! – в нервном возбуждении продолжал он. Его словно прорвало. – А чем может заниматься ничтожество, прекрасно осознающее, что оно – ничтожество?! Знаешь, я очень хорошо понимаю этого Женьку! Лично для меня это был бы самый лучший выход – разом порвать со всем! Да только я, в отличие от него, – трус! И зачем ты вообще лезешь, куда не надо? – Он вскочил и начал мерить кухню размашистыми шагами. – Он что, просил тебя его спасать?

– Он хотел меня видеть, – тихо отозвалась Люся.

Все это было похоже на кошмарный сон. Весь сегодняшний день, начиная со звонка Александра Торопцева. В какую-то секунду Люся почувствовала легкое головокружение и тошноту – ведь, кроме этой вот чашки чая, она маковой росинки во рту не держала!

– А вот я не просил тебя звонить после всего, что ты обо мне узнала! Зачем ты позвонила тогда? – Он приблизил к ней искаженное злобой лицо. – Что тебе еще было не ясно про меня?

– Я понимала, как тебе тяжело… Еще тяжелей, чем мне… Вот и позвонила…

– Пожалела, значит? – криво ухмыльнулся Гена. – Спасибо! – Он резко согнулся пополам, изображая земной поклон, но тут же выпрямился и отвернулся к окну. – Как благородно! Надо же, какая жертвенность! – продолжал злобно паясничать он. – А ты спросила, нужна она мне, твоя жалость? А я знаю, зачем ты все это делаешь! Чтобы ощущать себя святой!

Вот уж чего Черепашка никогда не испытывала, так это ощущения собственной святости! Бред какой-то… Но и на этот раз Люся решила не перечить ему. Пусть уж выскажется. Ему сейчас это необходимо.

– Как же! – Гена воздел к потолку руки. – Телезвезда, а такая скромная! Ее обижают, предают, а она лишь жалеет того, кто ее предал! Такая вся из себя святая… Ее бьют по одной щеке, а она – нате вам другую! Я все стерплю, бейте! А теперь еще и героиня! Жизнь человеку спасла – шутка ли?!

И тут Черепашка не выдержала. Любому терпению когда-то приходит конец.

– Замолчи! – тихо, но твердо сказала она.

– Не нравится? – Казалось, Гена того только и добивался, чтобы зацепить ее, вывести из состояния равновесия. Для чего-то это ему было нужно. – Что, правда глаза колет? Да тебе наплевать на всех с высокой колокольни! И на Женю этого, которого ты спасла полчаса назад, и на меня, которого тебе якобы безумно жалко! Все это ты делаешь ради себя! – кричал, брызгая слюной, Гена.

Таким Черепашка никогда его не видела. Да что там не видела! Она даже представить не могла себе, что он может быть таким…

И тут в дверях возникла заспанная, с растерянным взглядом девушка. Это была Маша.

– Что тут происходит? – спросила она, щурясь, как от яркого солнца.

– Ничего! – все еще в прежнем запале выкрикнул Геша. – Вот, звезда к тебе с небес спустилась! Радуйся! – Он грубо оттолкнул Машу плечом и, даже не подумав извиниться, со всех ног кинулся в прихожую.

Пожалуй, так плохо Люсе не было даже после того, когда она прочитала ту злосчастную повесть.

– Я подумала, ну, в первую секунду, как вас увидела, что это сон! – говорила, поправляя волосы, Маша.