Джекс прислонился лбом к моему лбу.

– И завтра я веду тебя на ужин. Скажи мне в таком случае, какого хрена какая-то телка, которая заявилась в бар, повисла на мне и вела себя так, словно у нас есть какое-то прошлое, не считается твоим делом?

– Ладно, – прошептала я. – Если все так, пожалуй, это все же мое дело.

– Пожалуй? – Он отстранился и покачал головой. А затем снова приблизился, держа руки у меня на талии. – Я понимаю, раньше у тебя такого не было.

Я подняла фруктовый пунш и сделала еще один глоток, пытаясь унять трепет в своем животе.

– Но ты должна понять, куда мы движемся. Я уже сказал, что ты мне нравишься. По-моему, это уже вполне очевидно. А когда мы закончим этот разговор, это станет еще очевиднее, уж поверь.

Не буду врать, мне это понравилось.

– Мы с Эйми пару раз зависали вместе, – продолжил парень, и мне стало гадко, хотя я и так уже об этом догадалась. – Она обычно живет в Филадельфии, кажется, учится в колледже, где-то на севере. Точно не знаю. Если честно, мне плевать. У нас не было ничего особенного. Она бывала у меня дома. Никогда не оставалась на ночь. Ни разу. И она уж точно ни разу не пила фруктовый пунш у меня в постели.

– Последнее меня особенно радует, – признала я.

У него на лице сверкнула улыбка.

– Эйми – красивая девушка. Она умеет веселиться, но она не для меня. Так уж сложилось.

В моей груди опять запорхали бабочки.

Джекс чуть сдвинул руки и наклонил голову набок.

– Я понимаю, ты переживаешь не только из-за того, что объявилась какая-то девица, с которой я однажды переспал. Ты переживаешь из-за того, что она сказала.

Напряжение вернулось ко мне.

– Джекс…

Парень прислонил палец к моим губам, заставляя меня замолчать. В обычных обстоятельствах я бы тут же отгрызла этот палец, но тема была слишком щекотливой.

– Я знаю, – тихо сказал он. – Я все знаю о пожаре.

Меня словно лишили воздуха. Я оперлась рукой о матрас, пытаясь отодвинуться, но Джекс плотнее обхватил меня за талию. Я сделала еще одну попытку, но не получилось. В ответ его хватка только усиливалась.

– Мона не раз упоминала об этом, а Клайд рассказал мне то, о чем она умолчала, – низким голосом продолжил Джекс. – Я знаю, как все случилось.

Сердце громко застучало у меня в груди, а когда я заговорила, голос прозвучал хрипло:

– Я не хочу возвращаться к этому.

– Я знаю. – Джекс подвинулся еще ближе, прижался ко мне бедрами, сжал ногами мои ноги. Он был близко, слишком близко. – Бар был суперпопулярен. Всегда полон. Приносил кучу денег. Твои родители решили построить дом своей мечты.

Я отвернулась от взгляда его шоколадных глаз и вцепилась в одеяло.

– Я не хочу возвращаться к этому, – шепотом повторила я.

Парень наклонил голову и легко поцеловал меня в самый центр левой щеки. У меня сбилось дыхание.

– Твои родители мечтали растить детей в доме, где места хватит каждому, особенно Кевину и Томми.

Он знал.

В груди похолодело. Я покачала головой.

– Я не могу.

Джекс не останавливался.

– Но твоим родителям не было известно, что они наняли безответственного электрика, который экономил на материалах, чтобы прикарманить побольше денег. У него даже грозили отозвать лицензию – в прошлом доме он тоже схалтурил, и в этот момент шло расследование. Когда родители перевезли всех вас в новый дом и устроили праздник по случаю новоселья, они не знали, что электрик наплевал на правила установки выключателей в холле на втором этаже – там, где были спальни детей.

Опустив голову, я зажмурилась. И напрасно: перед глазами тотчас в подробностях встала та ночь. До самой смерти мне не забыть, как я проснулась в новенькой комнате с розовыми стенами, на одной из которых большими печатными буквами было написано мое имя, и увидела, что вокруг все в дыму. Мне не забыть, как первый же вдох обжег мне горло и грудь. В ужасе я выпрыгнула из кровати и увидела, как розовая краска пузырится на стенах, а затем открыла дверь в ванную – и весь мир взорвался. За секунду до того, как это случилось – и этого мне тоже не забыть, – дым стал коричневато-желтым. Воздух прорезали осколки стекла, которые впились мне в кожу. Огонь был повсюду. Языки пламени ползли по полу, лизали стены и потолок. Все это напоминало ослепительную вспышку. И были крики. Жуткие крики, которые не сравнятся ни с одним воплем из фильмов ужасов. Некоторые из них были моими, некоторые – Кевина.

– Было так горячо. Краска лопалась. Воздуха не было и… – Я дышала урывками и поняла, что сказала это вслух, только когда его губы снова коснулись моего виска.

– Я знаю, что тебе чудом удалось выжить, – проговорил Джекс, проводя большими пальцами по моей талии. – Твой отец вытащил тебя первой и оставил на улице. Потом они с мамой попытались вернуться, снова подняться наверх, но там уже все было охвачено огнем. Они не могли подняться… твоих братьев было уже не спасти.

Я снова попыталась отодвинуться, но Джекс мне не позволил. Холод в груди сменился тупой болью.

– Томми так и не проснулся. – Помню, мама обмолвилась об этом. После вскрытия выяснилось, что малыш погиб от отравления угарным газом. И это к лучшему – когда пожар потушили, от его комнаты остались одни головешки. – А Кевин… Кевин не спал.

И Джекс опять тихо ответил:

– Я знаю.

Когда я медленно открыла глаза, мои ресницы были мокрыми.

– Их гробики, – прошептала я, снова зажмурившись, и словно увидела их прямо перед собой, – были такими маленькими. Знаешь, кажется, что таких даже не делают. Конечно, я понимаю, что бывают гробики и меньше, но… эти были такими крохотными.

Джекс коснулся губами уголка моего правого глаза, осушая слезинку. Господи, грудь просто разрывалась от боли. Пронизывающий мое тело и душу холод немного отступил.

– У них не было шанса, – прошептала я и глубоко вздохнула. – Пожар начался прямо возле их комнат, на потолке и стенах. Огонь так быстро распространился…

Джекс ничего не отвечал.

– Нашей семье выделили большую сумму денег, когда выяснилось, что пожар… случился из-за нарушений при проводке электричества. Папа положил кое-что на счет, с которого планировалось оплатить мне учебу. Вот эти деньги мама и… выкачала. Но у нее и самой было много денег – сотни тысяч. И она, видимо, все просадила. – Я отпустила одеяло. – Папа скоро ушел от нас. Он не смог с этим справиться.

– Засранец, – буркнул Джекс.

Открыв глаза, я уже собралась защитить отца, но остановилась. Да, он был засранцем. Я давно с этим смирилась. Сделать следующий вдох мне было уже проще.

– Я никогда никому об этом не рассказывала. Даже друзьям. Не то чтобы я с этим так и… не справилась. Я справилась. Я была совсем маленькой, когда это случилось, но до сих пор скучаю по братьям. Это так чертовски больно.

– Так и есть.

Наши взгляды встретились, и мое сердце перевернулось в груди. Я поняла, что Джекс еще не закончил.

– Я знаю, что этот шрам не единственный. – Парень поднял руку и провел пальцем по шраму. – Я знаю, что у тебя есть и другие.

Отвернуться я не могла. Будь я проклята, если мне этого не хотелось, но он смотрел на меня, и взгляд его полных нежности шоколадных глазах будто проникал мне прямо в душу.

– Калла, я знаю, что ты обгорела. – При этих словах в груди у меня екнуло от стыда и от облегчения. – Я знаю, что тебе сделали несколько операций, и знаю, что сделано было далеко не все.

– Мама… она…

– Она завязла в собственном дерьме. Забыла или не смогла справиться, – кивнул Джекс. – Она никогда не признавалась, в чем причина. Понимаю, от этого не легче, но Мона ужасно винит себя за это. Тут никаких сомнений нет.

Да, но это ничего не меняло. И не могло изменить. Не знаю, может, я просто бессердечная стерва, но кое-что никогда не забывается. Такова жизнь.

– Я никогда… Никто никогда не видел моих шрамов, – почти шепотом сказала я. – Они ужасны.

– Они часть тебя.

Я медленно кивнула. Мысли путались. Я снова заглянула Джексу в глаза. С первого дня он знал, что я скрываю множество шрамов. Черт, да он знал это, даже когда еще не положил на меня глаз, потому что ему рассказывали мама и Клайд. Мне было не по себе, оттого что они посвятили в эту историю совершенно незнакомого человека, но сердиться на них я не могла. Я смотрела на Джекса, не в силах больше ворошить былое.

– Я тебе нравлюсь.

Парень улыбнулся.

– Это уже не новость, милая. Ты мне нравишься, хотя я и знаю о шрамах.

– Но почему? – Этот вопрос я задала уже не впервые.

– Я ведь уже объяснял. – Он снова положил обе руки мне на талию, и у меня перехватило дыхание. – По-моему, настало время показать.

– Показать? – недоуменно переспросила я.

– Да, показать.

Парень подхватил меня под мышки и приподнял над кроватью. Я плотнее обхватила коробочку с соком. Джекс подвинул меня выше, прямо к изголовью, удобно укладывая на одеяло, потом решительно отобрал остатки пунша.

И приступил к наглядной демонстрации того, что он действительно от меня без ума.

Глава двадцать первая

Когда я открыла глаза, в большое квадратное окно пробивались лучи утреннего солнца. Меня разбудили мягкие губы, которые запечатлевали легкие, горячие поцелуи у меня на шее.

Фантастика. Уголки моих губ дрогнули, и я ахнула, когда язык Джекса коснулся чувствительной точки у меня под ухом. Его рука скользнула поверх футболки с моего живота на бедро, и моя спина сама собой изогнулась.

Просыпаться так было здорово.

Прошлая ночь стала… буквально ночью оргазмов. Хотя сон выдался недолгим, я проснулась такой отдохнувшей, словно выспалась на год вперед. Не думаю, что это была исключительно заслуга того удовольствия, которое Джекс дарил мне своей умелой рукой. Скорее причина была в том, что прошлой ночью кое-что случилось. У меня с груди словно упал камень. Стена между нами рухнула.